Прощение (СИ) - Шматченко Мария (библиотека книг txt) 📗
Но какой ценой? Бедный Адриан! То состояние, какое было после ранения, когда он уходил в себя, почти вернулось к нему. Несчастный держался как мог, не желая никому портить настроение, стараясь радовать дедушку, но иной раз, нет-нет, начинал неожиданно плакать. И сам себя ненавидел в такие моменты, считая эгоистом и слабаком. Колоны могли напомнить ему столбы у большого дома на окраине ранчо, браслеты на руках женщин — кандалы, тесьма, украшающая гардины — путы, или плети… Но что же теперь? Не выкинуть же всё это, ни сломать, ни заставить снимать… Сэр Гарольд даже иногда жалел, что всё ему рассказал. Он с ног сбился. Искал ему врачей, психологов и даже священников и философов, но они помогали мало. Некоторые из них говорили, что Адриан сильный и со всем справится, другие утверждали, что эта травма останется на всю жизнь.
Почти каждый день Гарольд ходил в суд. Он не брал с собой внука, так как желал оградить от этого. Таково было их совместное решение с судьёй и врачом. Только при крайней необходимости и чуть позже Адриан сможет переступить порог зала заседаний. Всё проходило в строжайшей тайне, никто в городе не знал, что за суд сейчас идёт. У Гарольда было два ближайших друга: сэр Ричард и мистер Морис, который служил у него дворецким, где бы тот не жил, более двадцати лет. Он нанялся ещё на ранчо, а потом уехал сопровождать его в Европу. Эти два друга были в курсе некоторых вещей (но всё равно не всех), и больше не знал никто. Джеральд, которому было стыдно, что на него родной отец в суд подал, тоже ничего никому не рассказывал, и если даже запрета не стояло бы, всё равно никому бы не решился такое сказать.
Адриан часто вспоминал, как совсем недавно они ходили в церковь, как он и дети наблюдали за своими отцами, развешивающими гирлянду. В тот день юноша догадался, что Джеральд — его папа. Он вспоминал, каким тот был тогда. Весёлый, жизнерадостный, активный… «Неужели он до такой степени плохой? — думал его сын. — Быть не может… Не может быть, что сэр Джеральд до конца гнилой человек».
В такие минуты Адриан ловил себя на мысли, что скучает по нему, ни как по Даррену, но скучает, и ему становилось стыдно, что не поддерживает в трудную минуту. Но преодолеть себя не мог: между ними вновь разверзлась пропасть, которую, — увы, — вред ли сейчас преодолеть. Снова пришёл тот ужас, снова воскрес страх перед отцом, беднягу снова трясло от одного воспоминания о прошлом, а от одной только мысли, что увидит бывшего господина, становилось плохо. Адриан не мог ничего с собой поделать, чувства были уже не подвластны, пойти к отцу и поддержать его мешал страх, граничащий с паникой и ужасом. Юноше скорее отважился бы войти в клетку с тигром, чем увидеть Джеральда. Сделанное ранее убило все будущие надежды, которые уже успели зародиться.
А дедушка? Сэр Гарольд оказался совсем не таким, каким его всегда описывали. То ли с годами он стал другим, то ли всё придумали. Адриан не знал. Молодой человек не мог сравнивать деда в молодости и деда в пожилом возрасте: раньше они не общались. Да и не помнил юный милорд его практически. И только то, что Гарольд знал такие вещи, о которых никто знать не мог, доказывало всем, что это тот самый Гарольд. Например, о Франции знали только Фелиция и её отец. Женщина точно никому не рассказывала. Сэр к тому же упоминал о тайниках на ранчо, знал все ключи, знал, где хранились какие документы…
С Адрианом Его Светлость обходился с таким добром и с такой лаской, что это как-то не вязалось с рассказами о жёстком нраве отца Джеральда. Он действительно являлся любящим и заботливым дедушкой, о котором можно только мечтать. И если не подпускал к внуку родного отца, то только потому, что заботился о нём и боялся за него.
В замке Адриана полюбили все до одного. Он обращался со всеми слугами с неизменным добром, никогда не беспокоил по мелочам и всегда за всё благодарил. И в ответ с ним все обращались как с принцем. Называли его «Ваша Светлость» или «Сиятельство», все пытались ему угодить. И ещё чуть ли не огорчались, когда молодой господин что-то делал сам, не призывая их на помощь. Например, сам открывал дверь, или накидывал плащ.
«Такой красивый и добрый! — говорили люди. — Всегда вежливый и приветливый! С ним так приятно общаться!». Его полюбили все, кто только знал. Если бы кто-то разведал, что произошло с их юным милордом, то люди, наверное, устроили бы чуть ли не восстание, но наказали бы мучителя своего любимца. Слуги никогда не сплетничали о хозяине, но как-то экономка призналась своим приятельницам по работе, что заметила однажды утром, что глаза молодого господина были красными, будто б тот рыдал всю ночь. И все подтвердили, что несколько раз тоже такое подмечали. «Что же с ним случилось?» — гадали служанки. «Эх, попадись мне только виновник его слёз….! Я…я ему так задам, что мало не покажется!» — заявила кухарка, которая была в теле, и все остальные охотно ей поверили. «А мы все ещё и поддадим!» — пообещали они.
Адриан играл на рояле. Вернее, пытался. Получалось пока не так легко, как это выходило у дедушки, но несколько коротких мелодий сыграть он мог. Музыка успокаивала юношу, отвлекала.
— Как красиво! Скоро ты превзойдёшь своего учителя! — с такими словами в зал вошёл Гарольд, который только что вернулся из суда.
— Да нет, что ты? — улыбнулся Адриан. — Ты играешь лучше всех на свете.
— Спасибо. Ты других не слышал. Морис так играет! Послушай, пока не забыл! Оказывается, как три дня назад, в полицию приходила леди Констанция и просила известить меня, что хочет тебя видеть. Если ты хочешь, я не против… Хотя она жена мерзавца. Только она не одна будет, сказала, что хочет навестить тебя с какой-то Люсиндой. Это кто такая?
— Это собачка, — улыбнулся Адриан.
Гарольд засмеялся.
— А я думал — дама какая-то! Ну, против собачек я ничего не имею. Как и против дам… Что мне ей сказать? Ты хочешь, чтобы леди Констанция пришла?
— Конечно, дедушка, очень хочу с ней встретиться. Я безумно по ней скучаю!
Гарольд подошёл к внуку и приобнял за плечо:
— Всё, что пожелаешь…!
А сам подумал: «Надеюсь, она не будет тут Джеральда выгораживать… У Конни почти получилось на какое-то время заменить Адриану мать… По крайней мере она этого очень хотела. Как я могу быть против прихода этой женщины?»
— Ну, ты играй, а я пойду отдать приказ, чтобы отправили письмо в полицию. Или пусть кто-то съездит в дом Конни, передаст ей мои извинения и приглашение… Ладно, сейчас что-нибудь придумаю… — задумчиво произнёс Гарольд. — Ой, чуть не забыл! — и он достал из внутреннего кармана пиджака конвертик: — Это тебе.
— Спасибо… — Адриан очень удивился, но виду не показал.
Внутри конверта лежал маленький рисунок, явно сделанный детской ручкой: кошка, спящая на подушке.
— Это от Рози, внучки сэра Чарльза, — сказал Гарольд. — Я видел его сегодня утром, и он передал от девочки.
— Спасибо большое, — обрадовался Адриан.
— Сэр Чарльз — мой старинный приятель. Наши дети, хотя его Густаво был младше моих, всегда дружили. А вот малышка Рози — как раз его дочка. Они приехали нас поддержать.
Чарльз, и в самом деле, приехал поддержать друга и «ангела», свидетельствуя в их пользу на суде. Но Гарольд не сказал об этом внуку, стараясь как можно меньше говорить с бедняжкой о процессе. Джеральд не ошибся: он видел именно Чарльза. Тот ещё тогда приехал в город, ещё тогда кому-то было известно, что скоро начнётся суд.
— Ладно, внучок, я пошёл вниз…
Адриан, разглядывая детский рисунок, сначала не услышал, а потом до него что-то дошло, и он соскочил с места:
— Можно мне с тобой?
— Можно, конечно, — ответил дедушка и улыбнулся, но желание внука идти с ним немного удивило.
Юноша старался не оставаться подолгу одному, боясь заплакать поэтому, когда Его Светлость сказал, что пойдёт вниз, попросился с дедом.
Гарольд послал своего главного конюха к Констанции, передал ей букет цветов с просьбой простить за то, что задержался с ответом, ведь сам только сегодня узнал о её вопросе, и с приглашением как-нибудь их навестить.
