На изнанке чудес (СИ) - Флоренская Юлия (список книг .TXT) 📗
— Кхе! — обозначила свое присутствие Пелагея. — Кхе-кхе!
Сгорая от стыда, Теора отпрянула от Незримого. А доктор между тем энергично прошаркал к дивану, водрузил на стол безразмерный саквояж и извлек оттуда крохотное предметное стёклышко.
Стёклышко он поднёс сперва к носу Юлианы, затем протёр и проделал те же манипуляции с человеком-клёном.
— Рано хоронить собрались, — причмокнув, удовлетворенно заключил он. — Дышат ваши друзья.
И нагнулся, чтобы исследовать разлитую на полу жидкость с помощью какого-то навороченного приспособления.
— Алотрициум, — порывшись в справочнике, сообщил он. — Безболезненный и чрезвычайно сильный яд. Действует в течение нескольких минут. Хм… — Он потрогал запястье Юлианы и озабоченно пошевелил усами. — А вот и пульс! Странно-странно. За всю практику с таким отродясь не сталкивался. Исключительный случай! Я бы даже сказал, феноменальный! Ну, и они-то ребята непростые, верно? — Хитро подмигнул Пелагее доктор. — Нужно будет понаблюдать. Сделаем анализы, созовем врачебный консилиум…
Он еще не закончил говорить, а Пелагея уже повисла у него на шее. Где-то что-то хрустнуло. Вероятно, подал голос артрит (верный спутник пожилых докторов).
— Они живы! Какое счастье! — пролепетала Пелагея.
Ее переполняло облегчение.
И теперь ничто не мешало ей выйти из берегов.
Доктора уговорили остаться на ночь. То есть, уговаривала-то, конечно, Пелагея. Гедеон неподражаемо вошел в образ декоративной домашней статуи. Теора продолжала заниматься самоедством и с переменным успехом репетировала погребальный плач (хотя похороны вроде отменили).
Кекс с Пирогом сговорились притворяться обычными, ничем не примечательными псами и действовали строго по шаблону. Когда положено, лаяли, виляли хвостами и пускали слюни. А Обормот с важным видом тёрся о все доступные выпуклости, включая ноги светоча прогрессивной медицины.
Забравшись на чердак по лестнице из лунной пыли (да-да, под положенные восклицания непосвященных и в сопровождении скрипа отвисающих челюстей), Пелагея добыла для доктора подушку с одеялом. А потом вспомнила о Марте. Воспоминание отозвалось под сердцем тягучей болью.
Из-за отравления инцидент с похищением благополучно улетучился из памяти. А ведь бедняжка сейчас страдает где-то там в застенках. Кому и, главное, для чего понадобилось ее похищать?
Устроив доктора на полатях, Пелагея решительно подозвала Гедеона, собираясь его отчитать. Она была убеждена: ее усилия пошли прахом и парень крепко усвоил наказ Селены, несмотря на отвлекающий чародейский манёвр.
— Прежде чем ты покинешь этот дом, — строго сказала Пелагея, — от тебя потребуется кое-какая помощь. — И глянула — всё равно что стрелой пронзила.
Брови Гедеона вопросительно поползли вверх.
— Я в чем-то провинился?
— А ты, смотрю, искусный притворщик. Скольких ты уже убил? Небось, исполнял распоряжения папаши, как верная собачонка.
Гедеон снова порылся в завалах воспоминаний и в который раз был готов поклясться: он понятия не имеет, о каком таком папаше рассуждает Пелагея. И вообще, когда это он кого убивал?!
Мелкие грешки за ним, бесспорно, числятся. Ну, было дело, таракана тапком придавил. Ну, умерла по вине Гедеона вера в чудеса. Вера, и без того хилая, принадлежала Марте. Она скончалась от тяжких увечий, воскресла и поменяла полярность, после того как трубочист без злого умысла вытер с лица сажу чистым сменным платьем этой склочной остроносой воблы.
Но если уж тут за такие проступки линчуют, доказывать свою невиновность смысла нет.
Пелагея пробуравила его взглядом, случайно просверлила стену за его спиной на дюйм в глубину и всё это время молча копила негодование, чтобы излить его в следующей нравоучительной тираде.
Впрочем, услышать тираду не пришлось. Теора самоотверженно загородила собой Гедеона, как будто боялась, что его расстреляют. Бухнулась на колени перед Пелагеей, сложила ладони в просительном жесте и залилась горючими слезами.
— Это не он! Это я! Меня прогоняй! — выпалила она.
Неужто трубочиста покрывает? Зачем бы ей?
Пелагея вгляделась в безоблачное лицо предполагаемого убийцы, распознала в интонациях Теоры подкупающую честность — и поняла, что попала впросак. Следствие свернуло не туда и на всех парах неслось на встречу с беспощадной действительностью.
— Ты ведь не специально, да?
— Я думала, в пузырьке чистительный бальзам, какой готовила моя бабушка в Энеммане. И по цвету, и по запаху — всё сходилось, — всхлипнула Теора, вытирая сопли рукавом.
— Ох, видно, не тому я тебя учила, — вздохнула Пелагея. — Надеюсь, Юлиана и Киприан скоро поправятся.
И, желая утешить, погладила Теору по волосам. Волосы оказались жесткими и желтыми, как старая слежавшаяся солома. Сквозь тонкую кальку кожи на висках просвечивали сосуды. В запавших глазах сквозила беспросветная тоска.
Пелагея инстинктивно схватила девушку за руку и в смятении уставилась на кольцо: зеленый камень потускнел, а на ощупь сделался шершавым, словно его долго держали в колбе с химикатами.
— Деточка, что с тобой?! Ты сама, часом, яда не хлебнула?
Нет. Теора хлебнула кое-чего похуже. Если точнее, лиха. Из склянки, именуемой «неотвратимость».
Она ахнула, вырвала руку и воззрилась на камень круглыми глазами. Настало время признаться себе: тянуть больше нельзя. Мысли, над которыми Эремиор утратил контроль, начали разрушать ее изнутри. И если она не исполнит предназначенного, то либо умрет, либо станет подобием Мерды.
Кот с неожиданно свирепым «Мряв!» проскочил под ногами быстрым мазком кисти. Теору повело в сторону, по шее скользнул холодок, словно коснулись кожи влажным пером арнии. А уже секунду спустя ее удерживал Незримый.
Пелагея помотала головой, отгоняя морок. Жизненные неурядицы топтались поодаль и скромно ожидали, когда же она примется их разгребать. Пришла пора взять быка за рога.
— А ну-ка… — Она подвела Гедеона к столу, за которым прежде проходили многочисленные тайные совещания, и усадила на табурет. — Прогонять тебя, так и быть, не стану. Но кое с чем ты обязан мне помочь. Нужно вызволить Марту из одного неприступного особняка.
Гедеон решил проявить несговорчивость:
— Почему именно я?
Из кухни доносился раскатистый храп доктора. В тайной комнате о чем-то горячо и непримиримо спорили Теора с Эремиором. Лениво потрескивая, огонь в портале камина обгладывал поленья.
Пелагея озадаченно поскребла подбородок и посмотрела на Гедеона, как удав, который ищет, кого бы ему слопать. Гедеон сглотнул и затравленно улыбнулся.
— У меня доброе предчувствие, — поведала Пелагея, даже не думая прятать всколыхнувшееся в глазах лукавство. — В общем, слушай сюда. Выдвигаемся завтра затемно. В особняке веди себя как полноправный хозяин. Перед лакеями не лебези и спину… — Пелагея весьма ощутимо провела ребром ладони ему по хребту. — Спину держи ровно. Встретишь грубиянку с веснушками, отвечай, что дело сделано. Наткнешься на толстяка с непомерным гонором, говори то же самое. А потребуют доказательств… — Она усиленно потерла переносицу. — Скажи, что неподалеку от лесного дома застряла карета скорой помощи. И что врача вызвали, как только Пелагея приказала долго жить.
— Ты, что ли?! — Взвился на ноги трубочист.
— Сядь, сядь. Ядом хотели отравить меня. Но сейчас важно другое. Твоя задача — проникнуть туда, где держат Марту.
— Тухлая затея, — высказался Гедеон. — Пока я буду шататься по особняку в поисках места заточения, меня кто-нибудь сграбастает и устроит допрос с пристрастием. Неа, я отказываюсь.
Кекс и Пирог, которые всё это время добросовестно подслушивали под столом, вылезли под дрожащий свет масляной лампы и, ничтоже сумняшеся, поставили Гедеона в безвыходное положение.
— Мы, — объявил Пирог, довольно повиливая хвостом, — оказываем широкий спектр услуг: разнюхиваем пропажу, вычисляем преступника, помогаем с поисками катакомб, подземелий…
