Стальные небеса (СИ) - Котова Ирина Владимировна (книги без сокращений .TXT) 📗
Когда наконец свет перестал доставлять страдание, Макс слабыми пальцами сдернул ткань с лица. Алина сидела рядом с ним на коленях и жалко улыбалась, кусая губы. Он поднял руку, погладил ее по щеке. Глаза ее были сухими.
— Вы не плачете, — прокаркал он. Горло было сведенным, как при долгом крике на морозе.
— Как видите, — принцесса устало потерла свободной рукой глаза, и на лице ее осталась кровь.
— Откуда? — сипло спросил Тротт. Пошевелился.
Она с неловкостью показала ладонь. Глубокий порез до середины.
— Не успела еще залечить. Разжимала ножом вам зубы. Я читала, что нужно это сделать. Но на практике оказалось очень трудно. Это, — голос ее дрогнул, — это ведь эпилепсия, да?
Макс не ответил, повернулся на спину, глядя в небо — туда, где папоротник расходился двумя расщепленными половинками.
— Возможно, — сказал он наконец. — Как это выглядело?
— Я проснулась оттого, что вас начало трясти. — Принцесса приложила ладонь к рассеченной ладони, сосредоточилась. Тротт искоса наблюдал за ней: тело его постепенно отходило от боли, ледяная яма на месте сердца уже не беспокоила. — Мелкие подергивания, выгибание дугой, глаза открыты, но радужек не видно, проступившая сетка вен. Очень страшно было. — Она отняла ладонь, посмотрела на уже целую кожу и вдруг судорожно вздохнула. — Очень страшно, — повторила она, обхватив себя руками за плечи. Рвано вздохнула. — Это из-за Жреца?
От Алины, все усиливаясь, пошел знакомый жар, и Тротт вытянулся, сжимая кулаки, закрывая глаза.
Тьма внутри откликалась ее пламени, усиливалась, наполняя Макса силой. Тело оживало, боль и слабость уходили, утекали; наливались мощью крылья, и полыхающий огонь рядом вызывал такое желание схватить, вжаться, взять больше — все, что может дать, — что Макс застонал, поворачиваясь на живот и вжимаясь щекой в прохладное сочленение ствола.
Плеча его снова коснулась обжигающая ладонь, и он дернулся. А в следующий момент принцесса легла сверху, обхватила его руками, крыльями — как могла, неловко, застенчиво, — и по телу его словно прошла горячая волна. Он мгновенно заледенел от взметнувшейся своей стихии, а затем — согрелся, и голова очистилась, стала ясной, и мышцы перестали болеть.
Можно было вставать, но Макс остался лежать, глядя в древесный рисунок изнанки ствола и чувствуя жаркое девичье тело сверху. Еще немного. Еще немного позволить себе близости.
— Это все из-за меня, — прошептала она горько ему в шею. Трот вздохнул пересохшими губами.
— Нет. Вы, наоборот, помогли мне.
— Видеть, как вас ломает страшнее, чем стать вашей женой, лорд Макс, — принцесса едва заметно пошевелилась, обхватила его сильнее, осторожно коснулась губами его кожи, и Тротт усмехнулся, прямо-таки ощущая, как она набирается смелости.
— Уж надеюсь, ваше высочество.
— Леди Тротт, — сказала она упрямо. Поерзала на нем, засопела. Он лежал смирно, не шевелясь, прикрыв глаза и ощущая все ее движения. — Вы специально так легли, да?
Он засмеялся.
— Не хотите повернуться? — упорствовала принцесса.
— Хочу, — сказал он честно, и она ожидаемо испуганно замолчала. — Но нам нужно идти. Мы и так сделали слишком большой круг. Если бы не он, мы давно бы уже вышли к порталам.
Алина сползла с него, села на "пол", и Макс с осторожностью поднялся. Тело слушалось так, будто и не было приступа.
— Даже если вышли бы, — сказала она грустно, — то как бы мы пробились к ним? Мы до сих пор не знаем, как пройти сквозь всех этих людей и чудовищ.
— Пройдем, — ответил он с уверенностью, которую не ощущал сам. — Еще несколько дней есть, я найду способ.
"Если только не свалюсь с приступом в самый неподходящий момент", — подумал он, морщась.
— А если вы по пути снова упадете с приступом? — повторила его мысли принцесса, с отчаянием глядя на него. Она была слегка чумазой: накануне опять не встретилось ни одного родника, и путники пили уже опостылевший папоротниковый сок.
— Тогда поверните меня набок и, богов ради, не пытайтесь больше разжимать зубы, это антинаучно и бесполезно, — Макс открыл сумку.
— Вы же понимаете, о чем я, — сказала она тихо. — Не делайте вид, что не понимаете. Если вы упадете во время боя? Или прямо перед лорхом?
— Лорх, безусловно, обрадуется, — пробурчал Тротт, доставая из сумки холстину. Расстелил ее на "полу" и выложил поверх собранные вчера по пути сладковатые сердцевинки папоротниковых побегов и мешочек с сухарями.
— Профессор, — грозно проговорила пятая Рудлог. Он нехотя поднял на нее глаза, встал. Принцесса сердито и часто моргала.
— Я не знаю, как вас утешить, — признался он тяжело. — Вы правы: я сейчас не самый надежный защитник. Имеете право бояться.
— Да при чем тут я, — крикнула она зло, вскакивая, и тут же спохватилась, огляделась, словно могла видеть сквозь ствол. Они помолчали, прислушиваясь — вокруг было тихо, только ветер, усиливаясь, гудел в расщелине ствола, и половинки дрожали метрах в полутора над их головами. — При чем тут я? — повторила она шепотом, сжимая кулаки. — Боги, неужели вы не понимаете, что я не хочу, не могу думать, что вы умрете? Вы, невозможный, упрямый, невыносимый человек.
Она еще что-то кричала ему шепотом, а Макс смотрел на нее — разозленную, раскрасневшуюся, с дрожащими губами, с опаской, надеждой, вызовом в глазах, и чувствовал, как накрывает его, и приказывал себе оставаться на месте. Потому что стоило позволить себе даже качнуться к ней — и он бы подхватил ее, и вжал бы в стенку ствола, и смял бы губы, и целовал до тех пор, пока она не забыла бы и про страх, и про возможную боль, и про долг, и хотела бы только его, а не его спасения и выживания.
"Маленькая девочка, — напомнил он себе. С каждым разом это давалось все труднее. — Принцесса. Дочь Михея".
— Вам всего-то нужно… ну вы же можете сделать это приятно, — в отчаянии шипела Алина. — Я ведь знаю… помню… мне было приятно, когда я не боялась. Да черт с ним, пусть оно будет неприятно. Лишь бы вы жили.
— Вы знаете слово "черт"? — сипло, с должной долей иронии поинтересовался инляндец, и все-таки сумел отвернуться, и отошел подальше, поднося ко рту флягу — чтобы хоть чем-то занять руки и промочить сухое горло.
Она не ответила. И молчала так долго, что он повернулся обратно. Принцесса смотрела на него с болью.
— Как вы можете высмеивать мой страх за вас? — сказала она устало. — Вы, человек, с которым мы столько пережили? Ближе которого у меня никогда никого не было?
Макс не посмел иронизировать и над этим.
— Простите, Алина, — ответил он тяжело, прикрепляя на пояс флягу.
— Мы с вами так похожи, — продолжила она печально и нежно. — Правда же? Оба невыносимые упрямцы.
Макс усмехнулся. Заставил себя подойти к ней, протянул руку — и пятая Рудлог неуверенно вложила в его ладонь свои пальцы, послушно приблизилась, позволила обнять и чуть отстранилась, чтобы видеть его.
— Простите, — повторил он, глядя на ее мягкие губы, внимательные грустные глаза и трепещущие от достающего сюда ветра вихры светлых волос. — У меня тоже не было никого… никогда так не было…
Она первой отвела взгляд. Вздохнула, прижимаясь щекой к его груди.
— Разве ради этого вы не хотите выжить? — спросила вдруг совсем по-взрослому, словно разом перемахнула лет через двадцать.
— Хочу, — проговорил он, чувствуя, как тепло, мягко, непривычно расслабленно становится на душе. — Но еще больше я хочу сберечь вас, Алина.
Она вскинулась и только хотела что-то сказать, как слух его уловил в шуме ветра изменения. И Макс закрыл ей рот ладонью и неслышно, почти одними губами предупредил:
— Тссс. Мы не одни. И ветер в их сторону. Могут учуять.
Алина с ужасом подняла голову, наконец-то заметив, как усилился ветер.
— Не успеем улететь? — прошептала она.
Макс покачал головой и замер, прислушиваясь.
Человеческие голоса и верещание инсектоидов стали слышны сквозь вой и свист ветра через несколько секунд. Алина испуганно прижималась к стенке ствола, почти не дыша, Макс, стоя посреди, смотрел в сторону, откуда приближались враги. И слушал.