Стальные небеса (СИ) - Котова Ирина Владимировна (книги без сокращений .TXT) 📗
ГЛАВА 12
Восемнадцатое апреля, Рудлог
— Лорд Макс. Лорд Макс. Проснитесь.
Злые всхлипывания. Искаженное лицо профессора Тротта: оно расплывается, и отдельные черты выхватываются вспышками. Запрокинутая голова, вены, выступившие на висках и шее, закатившиеся глаза, зубы, стиснутые в оскале.
Девичьи руки, схватив инляндца за плечи, трясут его. Хватают нож, с силой втискивают тупой стороной меж зубов, разжимают под испуганное бормотание принцессы.
— Лорд…
— Матюха.
Матвей Ситников открыл глаза — у его койки склонялся Димка Поляна. Спросонья в полумраке каюты выражения лица было не разобрать, но тычок в бок ощущался до сих пор. Что-то пронзительно верещало поблизости, и Матвей поморщился, потер лицо — голова была тяжелой, гулкой.
— У тебя будильник уже разрывается. На пересменку скоро пора, я тебя трясу-трясу, а ты не просыпаешься, — проговорил Димка. — Позавтракать не успеешь.
Матвей огляделся. Посмотрел на часы — девять утра. В каюте подземного бункера, где стояли трехуровневые кровати для вынужденных жильцов, никого, кроме них, не было: Матвея по приказу Тандаджи никогда не ставили на ночные и ранние дежурства, а соседи сегодня ушли в ночь.
— Попить дай, — хрипло попросил Ситников. Голова все так же болела, и ему безумно захотелось наверх, на свежий воздух: хотя система вентиляции и увлажнения здесь работала безупречно и тихо, стены и потолок давили, не давали дышать. Он сел, обхватил голову руками, застонал беззвучно. Снилось ему многое — но из-за Димкиной побудки он помнил только последние мгновения.
И еще он четко знал, что Четери до Алины и профессора Тротта еще не добрался. Неделя прошла с момента, когда дракон улетел к порталу, и вот — ни слуху ни духу.
Правда, он сказал ждать две недели.
— И что дальше? — пробормотал Матвей невесело.
Что дальше? Говорить Александру Даниловичу, что помощи не будет и Алине с лордом Троттом придется выбираться самим? Говорить Светке, что муж, скорее всего, погиб?
— О чем думаешь? — Димка сунул ему в руку стакан, и Ситников осушил его махом, посмотрел на друга, молча покачал головой. — Понятно, — вздохнул Поляна. — Я скоро лопну от любопытства.
— Я бы тоже лопнул, — согласился Ситников, поднимаясь и морщась. Привычное чувство беспомощности сдавливало грудь, и он помотал головой, вызывая новый приступ боли, зажмурился сильнее. Матвей давно — с начала снов про Алину — привыкал к тому, что, какие бы беды с ней и Троттом ни творились, помочь он не в состоянии. И никак привыкнуть не мог, и просыпался, полный злости и бессилия.
Снова мотнул головой, останавливая невеселые мысли, потянулся, звучно пошлепав себя ладонями по голому животу, зевнул с подвываниями и направился к выходу — в коридоре была дверь в общий на несколько кают туалет и умывальную.
— Пойдем покурим, Димыч. И больше не буди меня, ладно? Это очень важно.
— Понятно, — буркнул Поляна тоскливо, направляясь следом. — Все интересное мимо меня.
— Как твои? Не собрались в столицу? — спросил Матвей наверху, когда они уселись за стол, выделенный строгой Дорофеей Ивановной для курящих. Во дворе вовсю уже занималось солнечное весеннее утро, и от запахов свежей травы, от кудахтанья кур, блеянья коз и звонких голосов дочерей Катерины Симоновой, которые просили у мамы вывести их погулять наружу, на душе полегчало.
— Пока сидят в Менске, — откликнулся Димка, наблюдая за семейной сценой. — Говорят, иномиряне еще далеко, может, и не дойдут до них.
— Смотри, — осторожно пробасил Матвей. — У нас же квартира Светкиных родителей пустая, да и мои сейчас в Тафии. До конца войны точно. Есть куда поселить.
— Да я и на жалованье теперь снять квартиру могу, — отмахнулся Дмитро. — Не хотят съезжать. Там свой дом, хозяйство, корова… сам понимаешь.
— Понимаю, — вздохнул Ситников. — Ну, если что, мы всегда успеем их вывести.
— Угу, — пробормотал Поляна. — А ты заметил, что Катерина Степановна никогда не выходит за пределы хутора, Матюх?
Смена темы была столь неожиданной, что Ситников закашлялся дымом и тоже поглядел на герцогиню с детьми. Она терпеливо что-то объясняла капризничающим девочкам, те перекрикивали ее, и лицо ее было уставшим.
— Любишь ты чужие тайны, Димыч, — покачал Матвей головой. Посмотрел на наручные часы, спохватился: — Так, пошел я завтракать, а то и правда не успею. Ты со мной?
— Не, я уже наелся, — Поляна поднялся из-за стола, затушил сигарету. — Я тоже пойду.
— Куда? — весело поинтересовался Ситников, уже догадываясь.
— Нянькой поработаю, — объяснил друг и направился к ее светлости Симоновой.
Матвей понаблюдал, как он с напускной уверенностью подходит к герцогине, здоровается, что-то говорит ей. Руки он сжимал за спиной, и только по ним видно было, что он волнуется.
Катерина Степановна слушала, вежливо, но без отторжения, улыбаясь, с сомнением поглядывала на детей, на Димку. Она выглядела старше его лет на десять, хотя они — Дмитро Матвею все уши прожужжал об этом — были ровесниками. Девочки, одетые в простые платьица и босоножки, то прыгали, требуя отпустить так громко, что и Матвею было слышно, то, видимо, вспоминали, что они воспитанные леди, и вставали чинно, тихо. Но их хватало ненадолго.
Симонова колебалась, Димка был очарователен — это он умел — и без навязчивости настойчив, хотя как-то сам признавался Матвею, что понятия не имеет, как вести себя с детьми. И в момент, когда Ситникову показалось, что вот-вот — и герцогиня согласится, появилась Дорофея Ивановна.
— Я сама погуляю с детьми, — сказала она не терпящим возражений тоном и, сощурившись, неодобрительно взглянула на Димку. Голос ее был скрипучим, едким. — Не видела, чтобы вы тренировали боевые заклинания, молодой человек. Крайне рекомендую вам любую свободную минуту посвящать именно этому. Не заставляйте меня думать, что вам больше пошло бы вскапывание огорода.
У Поляны покраснели уши.
— Дмитро предложил помощь, которая была очень кстати, — примирительно проговорила Симонова.
— Знаю я, что ему было бы кстати, — отрезала хозяйка и тут же заговорила ласково, тепло. — Вы отдохните, милая, а я погуляю с детками, до пастбища сходим, да, девочки?
— Да, да, — запрыгали наследницы крупнейшего герцогства Рудлога.
— Вот и хорошо, — умильно сказала Дорофея Ивановна и, взяв их за руки, скользнула по Дмитро нехорошим взглядом. Тот хмыкнул и вытянулся по стойке "смирно" — и хозяйка, сощурившись еще больше, увела детей.
Ушел и Матвей — иначе точно остался бы без завтрака. По пути он прихватил лист бумаги и ручку и, поспешно закидывая в рот огромный кусок омлета, записывал то, что помнил.
"Лорд Макс, лорд Макс, проснитесь…"
Восемнадцатое апреля по времени Туры, Нижний мир, Макс Тротт
— Лорд Макс.
Сначала вернулся слух, и голос Богуславской резанул по ушам как звук электропилы.
Затем — ощущения.
Сердце казалось ледяной дырой. Жутко ныла челюсть. Мышцы тела еще подергивались и болели так, как не бывало после самой жесткой тренировки с Четери.
— Ну откройте же глаза. Я вижу… надеюсь, что вам лучше…
Это уже шепотом и очень близко. Ее горячая ладонь гладила его по груди над сердцем, по плечам, по щеке — Макс лежал головой набок, и эти движения стирали боль, согревали.
— Постарайтесь открыть… только осторожно. Я сейчас накину вам на глаза что-нибудь… сейчас.
На лицо легла ткань.
— Я читала, что после приступа эпилепсии нужно приглушить свет, — говорила она тихо, — и избегать резких звуков и запахов. Простите, я не должна была кричать, но я так испугалась.
Теперь она гладила его по волосам — осторожно, боязливо, очень нежно. Тротт пошевелился, открыл глаза — и тут же зажмурился. Даже из-под ткани свет ударил по мозгу так, будто в лицо направили прожектор — хотя они ночевали в стволе огромного папоротника, рассеченного молнией, и даже утром тут должен был царить полумрак.
