На изнанке чудес (СИ) - Флоренская Юлия (список книг .TXT) 📗
52. Повелительница природы
Пелагея поскребла по сусекам и сделала неутешительные выводы: в доме завелась особо прожорливая зверушка. Липкие банки из-под варенья пустовали. В рассохшейся бочке что-то одиноко перекатывалось и стучало. Сперва Пелагея грешным делом подумала на привидение. Но если это и было привидение, то вселилось оно в неупокоенный картофельный клубень.
С яблоками дела тоже обстояли плачевно.
— Яблочко наливное, одна штука, — обреченно сказала Пелагея, высунувшись из погреба. — Здесь явно побывали налётчики. Умяли всё подчистую!
Она выбралась наружу целиком, наступая на запылившиеся края юбки. Раздобыла огрызок карандаша и принялась составлять список покупок. Выглядел он внушительно.
— Квашеной капусты, — бормотала Пелагея, — нет. Картошка закончилась. Еще неплохо бы разжиться сухофруктами и рыбой. Мука, гречка, ячмень… Соль на исходе. Кого бы на базар послать?
Задумчивый взгляд задержался на Юлиане.
— Почему, чуть что, сразу я?! — попыталась откреститься та. — Разве поход за продуктами не обязанность Марты?
Пелагея заозиралась, обследовала комнаты, выглянула во двор, после чего для очистки совести отрядила на поиски Киприана, Кекса и Пирога. Но Мартой даже и не пахло.
— Я ее с утра не видела, — призналась Теора.
Вручив Юлиане авоську и кое-какую мелочь, Пелагея с притворным сожалением вздохнула.
— Придется тебе, душенька, идти. На носу новогодье, а у нас шаром покати. Лесная дева не должна остаться без угощения, сама понимаешь. Правда, мелочи, боюсь не хватит. Нашла бы ты себе какую подработку, а?
Вот так поворот! Чего-чего, а такого коварства Юлиана не ожидала. Устраиваться на работу посреди зимы, мёрзнуть в унылых очередях у контор вербовщиков и пополнять толпы безработных, когда со дня на день звёздная бездна, возможно, выплюнет денежный сундук?
Пелагея имела все шансы стать ходячим олицетворением закона подлости.
Обернув шею колючим шарфом, Юлиана напялила сапоги и втиснулась в пальто, которое еле застегивалось на кофтах, надетых в два слоя.
— Ладно, — сказала она. — Пойду. Всё равно собиралась свистнуть у одного изобретателя пару винтов для кровати. Но если меня сцапает Мерда, будешь ты виновата.
Она вышла на крыльцо, содрогаясь при мысли, что Мерда в самом деле может ее сцапать, если закат отцветёт раньше, чем она, Юлиана, вернется домой. И куда, собственно, запропастилась Марта? Жить ей, что ли, надоело?
За порогом густела киселём таинственная тишина. Деревья втихомолку держали совет, и Юлиана отчетливо слышала отдаленные причитания сосны, к которой, видите ли, недавно припечатали человека. Остальные деревья тактично помалкивали. Лишь какой-то невоспитанный ясень бубнил под нос цветистые выражения, которые Юлиана побубнила бы с ним дуэтом. Иногда она была не против того, чтобы ей вскрыли мозг и отключили функцию считывания древесных мыслей.
Называется, связалась на свою голову с изгнанником из верхних миров. Нет, вечная жизнь штука, бесспорно, полезная. Но от бессмертия мало радости, если у тебя медленно съезжает крыша.
С Киприаном они разминулись. Когда Юлиана двинулась в город по узкой тропке, петляющей между молодыми елями, человек-клён вышел к дому Пелагеи широкой тропой, которая стелилась под старыми соснами.
В лесу Киприан обнаружил разбросанный хворост, санки и взрытый снег со следами борьбы. За пределами леса Юлиана обнаружила, что город готовится к новогодью — причем весьма странным образом.
Тяжелое серое небо обагрилось отсветами огня. Похоже, кто-то перепутал здание магистрата с гигантской праздничной свечой — оно было охвачено ревущим пламенем. В окнах лопались стёкла, валили седые клубы дыма. А вокруг суетились бригады пожарных в красных шлемах и защитных костюмах.
Чуть поодаль пасся рогатый первобытный ужас. Стоило его спугнуть — и под диафрагмой у тебя сворачивался противный горячий клубок. Жёг изнутри, как вынутая из костра головешка, гнал в гущу событий и толкал на необъяснимые поступки.
На Юлиану налетел какой-то чумазый паренёк — в прожженной до дыр одежде и c горящим взглядом.
— Да здравствует революция! — хрипло возвестил он. Отдавил Юлиане ногу и даже не извинился.
«Вот и свершилось, — подумала она. — Всё как предрекла Пелагея, основываясь на показаниях бездны».
— Эй! — Она ухватила паренька за дырявый рукав куртки. — Там внутри что, Грандиоз?
— Ага. Заседает, — подтвердил тот и оскалился сумасшедшей улыбкой в двадцать семь с половиной зубов. — Точнее, заседал. Хе-хе! Славные выйдут окорочка!
Выдернув рукав из окоченевших пальцев Юлианы, парень побежал прочь. По воздуху от здания пронеслась жаркая волна, и в нос ударил запах гари. Под ногами, на люке канализации, таял побуревший снег.
Юлиана приставила ладонь козырьком ко лбу, силясь разглядеть базарную площадь. От дыма слезились глаза, но ей всё же удалось увидеть, что площадь оцеплена вместе с ближайшими к магистрату постройками.
Другой на ее месте уже повернул бы назад, доложил Пелагее обстановку (мол, продуктов не достать, пожар) и завалился на печку, баклуши бить. Но Юлиана решила, что класть зубы на полку рановато. Не настолько она безответственная и черствая, чтобы обрекать друзей на голод в морозную пору.
Что если попытать счастья в городских лавках? Вдруг посреди всех этих массовых волнений и беспорядков удастся урвать бесплатной снеди?
— Что ж, сделаем крюк, — сказала она прыгающему по насту воробью. — Вперед! Где наша не пропадала!
Воробей лозунга не оценил. Издав пронзительное «чирк-чирик!», он взмахнул крылышками и улетел по направлению ветра. Туда же, подальше от горящего магистрата, текли потоки людей.
Где-то гудели колокола. Неуклюжие дирижабли волокли по небесной тверди свои раздутые животы. Серый город, грубо отшлифованный напильником, никак не мог прийти в себя и поверить в происходящее.
Ветер донёс до Юлианы обрывки встревоженных речей, криков и подпаленных газет. На один газетный обрывок она наступила нарочно: под сапогом бумага тотчас намокла и потемнела, мелкие буквы слились с фоном. Только уверенный жирный заголовок по-прежнему гласил, что Сельпелон охвачен серией забастовок и возмутительных поджогов. Ниже красовалось черно-белое объявление о скидках на овощи.
Юлиана двумя пальцами брезгливо подняла обрывок из лужи, кое-как разгладила и прищурилась: улица Фабричная, дом пять, корпус «А».
— Думаю, разберусь, — сказала она себе. — А если не выйдет, спрошу направление у добрых людей.
Вопрос состоял лишь в том, кого считать добрыми людьми. В их число явно не входили водители пароэкипажей. Как только Юлиана выскочила на проезжую часть в неположенном месте, дорожку на ту сторону ей вымостили многоэтажной руганью и рассерженным кряканьем рожков.
Отирающихся по углам попрошаек в вонючих лохмотьях также следовало исключить. Они смотрели голодными глазами, протягивали грязные трясущиеся руки и производили впечатление полной невменяемости. К таким только подойди: на клочки порвут. Чем не последователи Мерды?
Перепрыгивая через подтаявшие сугробы, Юлиана чувствовала себя невероятно самостоятельной и отважной. Казалось, ей по плечу любая преграда. Как будто не за овощами — на великий подвиг идет.
Стрелка внутреннего компаса сбилась и начала дико вращаться, едва Юлиана очутилась на Фабричной улице. Вырвавшись из потаенных глубин сознания, страх впился в сердце иглой ехидны. Язык пристал к нёбу, а затылок точно тисками сдавило.
Концентрация агрессивно вопящих людей на метр квадратный здесь прямо-таки зашкаливала. Рабочие пришли в ярость и разбушевались. Несложно догадаться, по какому поводу: жалованье им сократили, количество трудовых часов увеличили, а обеденный перерыв урезали до получаса. Тут и от меньшего рассвирепеешь.
Но ладно бы они бастовали, как порядочные граждане. Скромненько, с плакатами, озвучивая условия по громкоговорителю. Так нет же: в ход пошла грубая сила. Без жандармов не обойтись.
