Кровь и туман (СИ) - Усович Анастасия "nastiel" (читать книги полные .txt, .fb2) 📗
Мы хорошо выполняем свою работу, и всё же именно из-за меня Лия вчера чуть не пострадала.
— Ты права, извини, — говорю я. — Мне стоило…
— Что? — Лия, похоже, искренне удивлена тому, что слышит. — Я не за извинениями пришла, Слав. А чтобы сказать «спасибо».
— За что?
— За то, что хоть в чём-то мои родители правы, — Лия опускает руки вдоль тела. Я бегло осматриваю её. Как обычно — идеальная. От макушки и до бархатных туфель. — Я вчера вела себя не очень благодарно…
— Брось, — отмахиваюсь я, когда чувствую, как трудно Лие даётся оправдание своему поведению. — Ты вела себя так, как вёл бы себя любой нормальный человек.
Сначала — короткий кивок. Затем ухмылка.
— Но я ведь не человек, — произносит она.
— Если хочешь знать — меня это совсем не волнует.
Лия пристально разглядывает моё лицо. Должно быть, за время проживания здесь, в Дуброве, где нет причины скрывать свою принадлежность к какой-либо из форм жизни, она привыкла видеть разную реакцию на факт своего рождения. Кто-то наверняка, как Марк, был восторжен и восхищён, кто-то, как я, например, и вовсе не видел причины чертить чётких границ, отделяя одних от других.
Но ведь всегда, в любом мире и любом времени, обязательно будут те, кто привык ненавидеть. Даже без причины, даже просто ради самого факта ненависти. Подавляющее меньшинство — так я их называю. Несмотря на проигрыш в количестве, они давят массу своей силой, а потому наносят больший ущерб, чем должны, исходя из логики и математики.
— У меня, кажется, больше на сегодня нет занятий, — говорю я, хотя понятия не имею, какое у меня расписание. — Если есть желание, можем немного прогуляться по городу.
— Да, — отвечает Лия тут же, не беря и секунды на раздумья. — Я с удовольствием. Давно не гуляла… просто так, без причины. — Лия берёт паузу для улыбки. — И с компанией, способной говорить о чём-то, кроме сложных домашних заданий.
Лия оставляет меня после звонка своего младшего брата. Она объясняет: тот учится в Академии, но сейчас приехал в Дубров, чтобы отдохнуть пару дней и забрать из дома кое-какие вещи. Поэтому около шести мы прощаемся, расходимся. Но что она, что я, оборачиваемся ещё по два раза, чтобы бросить напоследок:
— До встречи!
— Ещё увидимся.
— Я позвоню.
— Отлично!
Только когда Лия скрывается за поворотом, я могу отвести взгляд прочь. Мои уши пылают. Я вспоминаю все наши прошлые прогулки и вообще все вечера, проведённые вместе, и чувствую себя такой счастливой, которой, думалось, уже не буду никогда.
Я не знаю, есть ли шанс построить нашу дружбу заново на руинах отношений, которые связывают нас здесь, но надежду я чувствую и буду хранить её столько, сколько потребуется.
В кармане звонит телефон. Достаю его и вижу на дисплее имя человека, говорить с которым по десять раз на дню уже вошло в привычку.
— Это ты его освободила? — спрашивает Бен вместо приветствия.
Голос у него тихий, и мне в голову приходит мысль: напускное. О таких вещах, как сбежавший преступник, ни один из стражей не будет говорить так спокойно.
— Допустим, — отвечаю я, не пытаясь лукавить.
А смысл? Бена всё равно не обманешь.
— Разреши узнать, зачем?
Вопрос проще некуда, и у меня есть заготовленный ответ, но внезапно он кажется мне недостаточным основанием для нарушения закона.
— Ты сдал меня? — спрашиваю я вместо этого.
— Ты слышишь где-то на заднем фоне полицейские сирены? — фыркает Бен. После следует тяжёлый вздох: — Нет, я тебя не сдал. Но мне нужны объяснения. Конкретные и без нытья.
— Ладно. Тогда жду тебя на том месте, где мы сидели вчера. Я всё рано не хочу идти домой.
— Сегодня не могу. У нас тут семейный праздник.
Бен замолкает, я не знаю, что ему ответить. Пауза, переполненная общими размышлениями, отдаёт неловкостью. У Бена дела идут гораздо лучше, и сначала мне казалось это неправильным — мы должны были страдать одинаково, а иначе где справедливость? Но потом я поняла: Бен заслужил любящую маму, которая каждый вечер с нетерпением ждёт его возвращения.
После того, сколько людей умерло по моей вине, я заслужила разве что стёкол в компоте.
— Но ты можешь прийти ко мне, если хочешь, — предлагает Бен, нарушая паузу.
— Как-то неудобно… — протягиваю я.
— Не заставляй меня сейчас перечислять все вещи, которые действительно неудобно делать, иначе это затянется часа на два, — параллельно с нашим разговором, Бен чем-то занимается, а потому иногда в трубку мне пробираются посторонние звуки. — Решай: пойдёшь или нет?
— Пойду, — выпаливаю я.
— Вот и славно. Тогда заскочи в магазин, купи каких-нибудь пирожных, а то торта на всех может не хватить.
— Да ладно, я перебьюсь.
— Так а кто говорит, что это для тебя?
Я усмехаюсь, Бен кладёт трубку.
И только в автобусе, оплатив поездку и усевшись на самом дальнем от водителя месте у окна, я понимаю, что понятия не имею, в какой части города находится дом моего нового друга.
Мама Бена совсем не такая, какой я её себе представляла. Абсолютно домашняя, без лоска и шика, но всё равно очень красивая, она порхает вокруг стола в своём голубом бархатном костюме, расставляя по местам посуду, приборы и фужеры. Я предлагаю свою помощь, но она отмахивается, и в место этого возвращается к своему монологу, который завела, едва мне стоило переступить порог квартиры. Говорит она преимущественно о Бене, как и каждый родитель, действительно сильно любящий своего ребёнка. У таких всегда есть пара-тройка историй, в которых их чадо предстаёт в виде забавного, но смышлёного, рискового, но сообразительного…
Я уже даже не понимаю, где заканчивается одна, а начинается другая. Зато замечаю, что у рыжеволосой женщины серые, как у Бена, глаза, и такие же пухлые губы.
— Всегда рада пообщаться с Андрюшкиными друзьями, — мама Бена, которую тот представляет Маргаритой Вениаминовной, останавливается у моего стула и кладёт ладонь мне на плечо. Когда она снова заговаривает, голос её становится грустным-грустным. — Ты как себя чувствуешь?
— О чём это вы? — я бы и рада сыграть дурочку, но действительно не понимаю, что женщина имеет в виду.
— Андрей говорил, у тебя сильный стресс на фоне каких-то семейных обстоятельств.
Я сжимаю челюсть до зубного скрипа. Вот трепло!
— Да, — в конце концов, отвечаю я. — Можно сказать, что сейчас у меня в жизни не лучшие времена.
Маргарита Вениаминовна кивает, но вопросов больше не задаёт. Не знаю, о чём она подумала, но надеюсь, это была лишь формальная вежливость, и она не собирается анализировать меня у себя в голове.
— А где дед? — спрашивает Бен у матери, присаживаясь рядом со мной.
Ему пришлось встретить меня на подходе к своему дому, потому что я умудрилась заплутать в четырёх высотках. Теперь он снова переоделся в домашнюю одежду, и я отмечаю, что в родных стенах он не очень-то и следит за тем, как выглядит.
Старые шорты и футболка с отрезанными рукавами — это больше по моей части. А потому меня так и подмывает как-нибудь уколоть Бена.
— Угадай с трёх раз, — недовольно бросает Маргарита Вениаминовна.
Тут же что-то хлопает, кажется, дверь. Тянущий из кухни запах курицы смешивается с терпкостью табака. Низкий голос напевает незнакомую мне мелодию.
Ещё мгновение, и в дверях появляется высокий седовласый мужчина.
— Пап, ну пожалуйста — курить выходи в коридор! — возмущённо просит Маргарита Вениаминовна.
— Ритка, не гундось, — отвечает ей Бенов дед. Взгляд его светло-серых, практически в цвет густой бороды, глаз останавливается на мне.
Закатанные до локтей рукава свитера. Секундный прищур. Лёгкое движение, чтобы поправить волосы. Всё такое знакомое, что я едва удерживаюсь от того, чтобы не хлопнуть Бена по плечу и закричать: «Вы капец какие одинаковые!».
— Вам, юная леди, запах сигарет не мешает? — Я отрицательно качаю головой. — Вот и славно. — Он проходит мимо дочери и усаживается в кресле на углу стола. — Меня зовут Вениамин. Но можешь называть Беном, если не беспокоишься насчёт всей этой уважительной чепухи.
