Куклы (СИ) - Мессар Алисия (книга регистрации .txt) 📗
В кои-то веки ночью окошко его домика светилось. Уходя, он оставил на столе ночник, заряженный магическим огоньком, который сам загорался, едва наступал полумрак. Подарок сестрички Тани. Серж незло усмехнулся. Подумать только, он, добровольный отшельник, возвращается со светской вечеринки, а дома его кто-то ждет. Незваный и… смешной гость. И вдруг юноша заволновался. Невесть почему, но подумалось — а ну как неугомонная кукла, проделавшая путь из столицы в лес, отправилась разведать окрестности да сгинула. Глупо, конечно, но почему-то он уже чувствовал некоторую ответственность за нее. Да и жалко… вот просто жалко и все. Эх, куколка.
Он уже толкнул дверь калитки, но заменил при этом у частокола темный клубок, залитый ярким лунным светом. Серж наклонился к траве — ежик, так и есть.
— Ты что же, приятель, в гости ко мне пришел?
Погодите-ка… Что-то с ним не так. Бедняга, да он ранен. Бок разорван, цапнул кто-то.
— И ты пришел ко мне за помощью, бедолага.
Серж осторожно взял зверька.
Приоткрыв дверь, он остановился на пороге. И сразу увидел девочку в свете ночника, стоящую на подоконнике с высоко поднятой головой. Девочку? Нет, куклу.
— Привет, куколка, — сказал Сержи. — Любуешься на звезды?
— Не-а, — пискнула Летти. — Жду, когда к окну прилетят ночные птицы.
— И чего же ты их ждешь? — Сержи положил ежика на табурет.
— Хочу послушать… — кукла склонила голову набок, словно пыталась вслушиваться во что-то. — Альсени… хозяйка… любила слушать птиц.
— Хорошо, — юноша кивнул, — мы сходим послушать. А пока подойди-ка сюда.
Летти ловко спрыгнула со стола и, оказавшись рядом с Сержем, во все глаза уставилась на ежика.
— Ого, како-ой… А у нас был кот. Большой. Рыжий.
Пододвинув ночник к краю стола, лесник осветил ежа и принялся осматривать его рану.
— Ой, что это с ним?
— Да ничего страшного, — хотя Серж с мягкой улыбкой смотрел на своего пациента, предназначена эта улыбка была Летти. — Сейчас вылечим.
Приоткрыв лаковые розовые губки, кукла пристально наблюдала, как хранитель леса промывает ежику бок, мажет ранку чем-то пахучим. Зверек доверчиво позволял все это проделывать с собой.
— Ты добрый, — сказала вдруг кукла. — Сер-жи… — произнесла она напевно.
Неожиданно ее личико исказила гримаска.
— Я должна что-то сделать…
Серж искоса взглянул на нее. Как же ему все это не нравилось… Как же он любил, когда все было понятно, ясно, спокойно. Как раньше. Подождите-ка, а раньше все было ясно и спокойно? Альсени…
— Ну что ты? — закончив заниматься с ежиком, Серж посадил куклу себе на колени. — Расскажи мне… что-нибудь.
— Что?
— Ну… как вы там жили с Альсени.
— Хозяйка меня любила. Ей нравилось говорить со мной. Она говорила и плакала. Иногда…
— А о чем она говорила?
Летти вновь страдальчески нахмурилась.
— Не могу вспомнить.
Лесник вновь почувствовал себя не в своей тарелке. Он привык к деревьям, еще чуть-чуть — и начнет слышать их разговоры, как старые мудрые хранители леса. Долгие, тягучие, обстоятельные разговоры… Он привык к животным и птицам, чувствовал их… Казалось, тут и вовсе не нужно слов. Но никогда в жизни он не имел дел с детьми. И с куклами. Как-то криво усмехаясь, чтобы скрыть смущение, молодой человек нерешительно провел своей большой ладонью по рыжим волосам Летти.
— И как я могу тебе помочь?
— Не знаю. Я просто не помню. Есть что-то, что я должна вспомнить. А я не могу.
— Значит… ты не помнишь, почему все-таки пришла ко мне?
Она отрицательно качнула головой. Потом протянула руку к ежу и осторожно коснулась его колючек — почти человеческим жестом.
— А где ты был так долго, Сержи?
— У Марии.
— У госпожи Марии Андели?
— У нее. Знаешь, ты ее не бойся. Мария очень добрая, она никогда не отправит такую милую куклу, как ты, в заточение в музей. Она настоящий друг, и к ней смело можно обращаться за помощью.
— Друг? — Летти как-то застенчиво склонила голову набок, глядя на Сержа большими немигающими глазами.
— Ты что же, не знаешь слова «друг»?
— А у кукол бывают друзья?
— Не знаю, — усмехнулся парень. — Думаю, тебе виднее.
— У меня друзей не было. Хозяйка — это не друг. Это хозяйка. А ты — друг?
— Ну-у… — час от часу не легче. — Думаю, друг.
— Друзья любят друг друга и не хотят расставаться. Правильно?
— Правильно.
— А еще они вместе проводят время.
— Совершенно верно.
— Разговаривают. Вот как мы сейчас.
— Ага.
— Поют.
— Поют?
— Да-да. Приходят друг к другу в гости и поют.
— Может быть, может быть…
Летти встала в театральную позу, задрала голову, подняла вверх правую руку и завела тоненьким звонким голоском:
— О-о-о, эти синие теплые но-о-очи! О-о-о, эти ночи без сна и расу-у-удка!
— Тихо-тихо! — Сержи предпочел сразу же оборвать это представление. — Что ты делаешь, Летти?
— Пою.
— Это я понял.
— Сестра хозяйки пела это с друзьями.
«Лалина». Представить себе старшую сестру Арабел — Карину, распевающую про ночи без сна и рассудка, Сержи не смог при всей живости воображения.
А Летти, немного помолчав, смущенно добавила:
— Я думала, это правильно — петь другу.
— Вот оно как! Значит, это доказательство дружбы?
— Ну да, — кукла охотно кивнула.
— Мне эта песня не нравится, — жестко заявил Серж. — Если хочешь, Летти, я научу тебя другим песням. Тем, что пела мама, когда мы с моей сестрой Таней были еще маленькими…
— Хочу, — прошептала Летти. — Научи.
Сны и грезы
Алекс не мог уснуть. Он думал о тех, кто уже погрузился сейчас в причудливость снов, в их неясную зыбь, в сладость их ложных надежд или тошноту кошмаров. Что снится сейчас Марии? Сардо? А этому странному невыносимому астроному? Что снится… Розе?
Алекс не боялся снов, даже кошмаров. Безумно, непостижимо уму перепутанные обрывки странных чувств, фантазий, мечтаний, метаний, света и мрака. Он… полюбил их? Он к ним привык. Всего за несколько дней пристрастился, как иные к вину.
Теперь он больше не спал, как все люди, — в спальне, у себя в постели. Когда начинало темнеть, в своем рабочем кабинете Алекс небрежно откидывался на диван… и входил в царство сновидений. Ему казалось, что он просто видит чужие сны. Сны очень разных людей и демиан… Случайно встреченной на улице крошечной девочки или своего бывшего учителя, очаровательной пирожницы, у которой он уже не первый год покупал разные вкусности, или незнакомого возницы… Ему стоило лишь подумать, вызвать в памяти чей-то образ…
Он узнавал любовные тайны. Может быть, они были вымышленными? Узнавал мучительные страхи. Случайно ли они приходили в чьи-то сновиденья? Он увидел многое, от чего кружилась голова и изнемогал рассудок.
Это порождало ощущение власти… странной — Алексу все это просто нравилось… Он и не заметил, как в кратчайший срок стал смотреть на всех с презрением и чувством превосходства — ведь другим такого не дано.
Теперь в его руках были нити для завязки сотен сюжетов. Но… ему не хотелось больше писать. Само блуждание в лабиринтах сна приносило немало острых ощущений и чувство упоения, заглушившее творческие порывы. Он просто наблюдал. Он был переполнен… или опустошен?
Неувядающий тюльпан в хрустальной вазе был по-прежнему черным. Он не поник, не засох, лепестки — все такие же гладкие, свежие, прохладные на ощупь… Алекс рассеянно посмотрел на него и равнодушно скользнул взглядом по столу, где так и осталась лежать недописанная повесть…
В эту минуту в подвале часовой башни один из сосудов Аглаи сам собой под завязку наполнился густой синей жидкостью, отливающей серебром…
Роза Лейн, как и всякая прекрасная артистка, ярким пламенем притягивала к себе мотыльков-поклонников. Вот только на поверку это пламя обжигало холодом, и даже несколько дуэлей среди ревнивых воздыхателей не затронули сердце певицы. Ее прозвали, в конце концов, «Розой-с-шипами», так что велико было удивление завсегдатаев кафе «Древний янтарь», когда они увидели, что недоступная красавица появилась в заведении в сопровождении мужчины. Да еще какого! Алекс Каэрэ имел среди столичных дам подобную же репутацию «несрываемого цветка». Никто и представить не мог, что двое из «золотой четверки» — да еще самые гордые и неприступные — упадут в роман. А то, что два «холодных совершенства» нашли друг друга, было очевидно, — ожидая заказа, эта парочка нежно любезничала за столиком, не скрываясь и вызывая зависть окружающих.
