Ты мне веришь? (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" (библиотека электронных книг .TXT) 📗
- В восемь утра начинаете работать и в шесть заканчиваете. В десять второй завтрак, в час обед, в пять полдник, в семь ужин. У вас зазвенит на часах. До этого времени в столовой нечего делать. Вам выдадут пропуск
- с ним можно выходить за периметр и возвращаться. Все вопросы ко мне. Члены этой семьи с вами разговаривать не будут. Попыток к общению не предпринимать!
- Что ж так? С крепостными не знаются?
- Шуточки шутить будете с кем-то другим, а я вам рассказываю правила этого дома. Нарушаете - остаетесь без работы.
Правила какие-то почти тюремные. Да и по фиг. Можно подумать, меня это волнует. Спать есть где, кормить собрались три раза в день. Не общаться с домашними... да ради Бога.
- А робу каторжным выдают, или можно в своем?
- Что?
- Спецодежду в полоску выдают?
Нахмурился и поджал губы.
- Не выдают. Свою надо иметь. Переодевайтесь, и я отведу вас к другим рабочим. Работа уже кипит. Павел рекомендовал вас, как хорошего специалиста, но забыл упомянуть, что у вас язык без костей.
- А у вас с костями?
Кажется, я вылечу отсюда так и не начав. Если б не Пашка, я б поиздевался над гномом и свалил с этого Титаника, но... друг попросил. А Пашка мне роднее всех родных. Гном отыгнорил мое замечание и ответил на звонок, а я хлопнул у него перед носом дверью и начал переодеваться. Пока стягивал с себя одежду, в голове аккорды лунной сонаты звучали и профиль этот четкий, прорисованный, неестественно красивый подрагивал за развевающимися шторами. Девочка-картинка и имя такое классическое. Я б с ней проиграл и лунную сонату, и что-нибудь пошустрее прямо на том пианино нестройными аккордами до самого крещендо.
Часть 2
Работали мы на улице. Вначале казалось, что холод дикий, а потом так разморило, что все с себя свитера постягивали и по пояс голые топорами махали и молотками. Все же труд облагораживает и всякую херню из головы выветривает вместе с остатками алкоголя. Кровь по венам носится с бешеным кипением, и жизнь такой дерьмовой уже не кажется. Девчонка из обслуги, круглая вся, пышная, краснощекая, как матрешка, воды нам принесла и на меня глазами сверкала. Красноречивый взгляд, я к ним привык. Не прет, но приятно. Можно потом позвать эту «булочку» скрасить мои ночи в пристройке, после ужина самое то.
Взял из ее рук пластиковую бутылку, открутил крышку и к губам поднес. Запрокинул голову и в этот момент заметил капитанскую дочку у окна, смотрит прямо на меня, чуть отодвинув шторку. В анфас еще красивее, чем в профиль. Я аж водой поперхнулся и, глядя на нее, рот вытер тыльной стороной ладони.
Знаете, это как получить ребром ладони по затылку, а потом носком ботинка в солнечное сплетение. Дыхание перехватывает и конец. По телу паутина кипятком расползлась и под кожу забралась ядовитыми щупальцами. Смотрю и взгляд отвести не могу. Нежная, хрустальная, глаза слепит. Я много женщин перевидал и перепробовал. Красивых женщин. По-настоящему невероятно красивых. А эту увидел и камнем с заоблачной высоты полетел прямо в бездну ее огромных, кукольных, голубых глаз. Отравлен с первой же секунды. Наверное, вот так люди понимают, что именно в эту секунду они смертельно заболели.
- Эй! Куда засмотрелся?! Жить надоело?
Толкнул меня в бок Олег, и я бутылку крышкой прикрыл.
- Кто это?
- Дочка ЕГО. На нее смотреть нельзя, дышать нельзя и вообще ничего нельзя. ОН как узнает ...
- Казнит, что ли? Или на кол посадит?
- Ты зря ржешь. Он может. Он ее обожает. Та еще принцесска. Все вокруг нее носятся. Сама палец о палец не ударит, ни с кем не разговаривает. Когда на улице дождь, охрана ее на руках выносит из дома. Упаси бог за такой волочиться. Всю кровь высосет. Они тут вообще все на упырей похожи. Гостей не приглашают. Только хозяин вечно разъезжает.
- А жена имеется?
- Погибла в автокатастрофе. Давно, наверное. В доме об этом никто не говорит.
Я пожал плечами и дальше работать. А сам на окно поглядываю. Жду, когда еще раз подойдет. Но она так и не подошла.
Зато ночь мою Анька-булочка скрасила. Чай с ликером принесла. Из барской кухни утащила. Я ее раздеваю, а перед глазами волосы золотистые развеваются, и кожа жемчужная блестит в полумраке. Легкость невесомая, прозрачная, как сон. Никогда красоты такой не видел. Чтоб все естественное и настолько совершенное. Подо мной девка стонет, а я сонату мысленно лунную слушаю и смотрю, как пальцы тонкие по клавиатуре мечутся. Страстные и нежные одновременно, и у меня внутри все переворачивается. Кончил. Опрокинулся на спину и глаза закрыл. Никогда раньше такого не бывало со мной, чтоб на женщине так заклинило с первого взгляда. Да на какой женщине? На девчонке. Сколько ей? Восемнадцать-двадцать?
Она выходила к окну каждый день. А я каждый день смотрел на нее. Это превратилось в ритуал. Странный немой ритуал. Ночью у меня в кровати Анна лежит мягкая, теплая, а я в семь утра уже там, на заднем дворе доски таскаю только ради того, чтобы капитанскую дочку увидеть и, если долго не подходит к окну, внутри все леденеть начинает. И в то же время понимаю, что сучка высокомерная ни разу не вышла и не заговорила со мной. Слишком хороша, видать, чтобы снизойти до холопа. Как-то не выдержал и после окончания работы сам в дом пробрался. На жилую сторону, куда ходить нельзя. Музыку издалека услышал и словно придурок загипнотизированный на нее пошел.
- Куда?! Совсем сдурел? Если увидит кто, завтра духу твоего здесь не будет.
- Не увидят. Я скоро. Ты мне со столовой ужин захвати.
А сам по коридору прокрался и у двери застыл, глядя, как она играет. Ее пальцы опускаются на клавиши, а я вздрагиваю так, если бы они моей кожи касались. И сам понять не могу, что за дьявольщина со мной происходит. Никогда такого не было, чтоб настолько крышу снесло от одних только взглядов. Подошел к ней сзади, любуясь собранными на макушке волосами и тонкой шеей. Протянул руку, затем другую и вместе с ней начал играть. Вздрогнула, шумно выдохнула. Я на ее пальцы смотрю, а она на мои, а потом в глаза друг другу через зеркальную крышку фортепиано. И ничего более эротичного в моей жизни никогда не случалось, чем наши руки, мечущиеся по черно-белым аккордам в унисон, как тела, которые слились в примитивном танце любви. Доиграли. И я хотел до кисти ее дотронуться, но она вскочила и шарахнулась от меня, как от прокаженного. Глаза огромные еще шире распахнулись, тяжело дышит, губы приоткрыты, и жилка на нежной шее пульсирует, а мне взвыть хочется от ее красоты. Губами в жилку эту впиться, сдавить ее талию и шумно втянуть сумасводящий запах молочной кожи и воздушных, как золотистое облако, волос. Лиза прочь бросилась из залы, а я заколку ее с пола поднял и с такой силой пальцами сдавил, что проколол их на хрен. И боли не чувствую, только кровь на ковер капнула. А меня все еще потряхивает от возбуждения дикого.
Слишком грязный, значит, для хозяйской дочки, чтоб дать до руки дотронуться. Обратно к себе шел злой, как псина голодная. Аньку все ночь трахал как заведенный, а сам на заколку, лежащую на комоде, смотрел и представлял, как эта принцесса подо мной лежит, распахнув стройные ноги и запрокинув ослепительно красивое лицо, стонет мое имя. А на следующий день слово себе дал, что на окна ее не посмотрю. Детский сад какой-то. Пятнадцатый век, мать вашу. Гляделки. И ни хрена я не выдерживал. От невыносимого желания ее увидеть руки дрожали и все тело ломало.
- Капитанская дочка к окошку подошла. Не посмотришь на нее? Красивая дрянь. Для тебя, видать, вырядилась. Как на концерт.
- Не посмотрю, - рыкнул я.
Твою ж мать, я взрослый мужик, да и ей явно не шестнадцать. Какого черта мы играем в эти игры? К дьяволу все это. Но сдержался, не посмотрел. А самого то в пот швыряло, то в холод. Все разошлись, а я как осатаневший доски пилю и складываю. Пилю и складываю. Потом в душ пошел, мокрую от пота робу содрал и под горячие струи воды встал. Бред какой-то. Тело намыливаю, а перед глазами ее пальцы и мои рядом, и мне... мужику, который перетрахал все, что движется, мне хочется просто свои пальцы с ее сплести. И от этого желания член колом стоит. Услышал тихий вздох и резко обернулся, чтобы хрипло выдохнуть самому. Стоит сзади, прислонилась к косяку двери. Вся в красном. Вечернее платье, и правда, как на концерт собралась. С обнаженными плечами и разрезом вдоль стройной ноги. Волосы собраны в высокую прическу. Глаза огромные блестят и дышит часто-часто. Веки тяжелые прикрывает, рассматривая меня, и у меня встает от этого взгляда и трясти всего начинает. Стою под водой, глотая горячие капли, и на нее смотрю, а она на меня. И в глазах ее интерес и голод, ресницы дрожат, а я физически ощущаю ее волнение. Ну что принцесса, готова досмотреть до конца? Сделал шаг к ней, она хотела сорваться с места, но я не дал, вцепился в ее руку чуть выше локтя, брызгая водой на платье.
