Птицелов - Гриффит Рослин (читать книги без .txt) 📗
Камушек выскользнул из-под ноги Орелии, она оступилась и едва не упала. Но вот, наконец, трамвайная остановка, освещенная газовым фонарем. Спасительная лужица света в полутьме! Она припустилась бегом и с размаху наткнулась на крепкое мужское тело. Тот выхватил из ее руки ветку, которой она размахивала, папка с эскизами упала на землю.
— Оставьте меня! — закричала она отчаянно.
— Орелия?!
— Лайэм!
Он схватил ее руки, которыми она продолжала размахивать, и спросил изумленно:
— Что с вами? Что вы здесь делаете?
Она мгновенно успокоилась, поняв, что Лайэм — не ее преследователь, тот где-то там, в полутьме, сзади. Она вдруг истерически рассмеялась, представив, что крупный широкоплечий Лайэм мог бы красться в темноте, — нет, то была небольшая, гибкая фигура. Смех перешел в рыдание, она кинулась на грудь Лайэма и прильнула к нему.
— Боже мой! Да что с вами? — Он ласково обнял ее.
Орелия все еще дрожала и никак не могла унять слезы. Тяжело вздохнула, пытаясь выровнять дыхание. Прижавшись к нему, слышала ровный стук его сердца. Колени дрожали, она боялась оторваться от него. И не только как от спасительной опоры — ей хотелось бы долго оставаться в его объятиях. Она приходила в себя и почувствовала, что ее груди прижимаются к его крепкой груди, смутилась, отпрянула.
— Мужчина… Какой-то мужчина преследовал меня, — пролепетала она.
— Кто? — Он поглядел на пустую дорогу. — Где же он?
— Не знаю, но он шел за мной всю дорогу, прятался в кустах и снова выходил. Я чувствовала, что он опасен!
— Ну, так он, наверное, убежал. Опишите мне, как он выглядел.
— Не могу. Он шел в отдалении от меня, и на дороге было темно. —Она говорила заикаясь, и колени ее еще дрожали.
Лайэм протянул руку, чтобы поддержать ее, она отступила.
— Не нужно.
— Он опустил руку.
— Как хотите. — Потом он сказал твердо и уверенно. — Это был, конечно, карманник. Он покушался только на ваш кошелек. — Он посмотрел на ее подоткнутую юбку и спросил: — Что вы здесь делали так поздно, одна?
— Я поехала на участок Грэя сделать эскизы дома на месте…
— Фирма не давала вам таких заданий. Или мой отец?..
— Мне захотелось сделать эскизы на месте, чтобы здание соответствовало ландшафту. Я всегда стараюсь сделать свою работу как можно лучше.
— Но отправиться одной…
— Я думала, что окрестности Чикаго безопасны.
— Не для одинокой женщины, — заметил Лайэм. — И сейчас в городе много приезжих в связи с ярмаркой.
— Это был не приезжий. — Фраза вырвалась нечаянно, но Лайэм сразу набросился с расспросами:
— Почему вы так считаете?
— Мне показалась знакомой его походка, фигура…
— И вы даже предположить не можете, кто это мог быть? На кого он был похож?
— К сожалению, нет. — Она считала, что не вправе назвать имя Де Витта, да и уверенности в этом у нее не было. Если она ошибется, то понапрасну погубит его репутацию.
Орелия пыталась собрать свои волосы, рассыпавшиеся по плечам. Все шпильки она потеряла, и не могла теперь уложить их, пока Лайэм не помог ей завязать волосы узлом. Его пальцы коснулись ее кожи, но она не в силах была протестовать.
— Как я растрепана…— прошептала она.
— Вы похожи на дикарку, — любезно согласился он.
— Я бежала, думая, что спасаю свою жизнь, — объяснила она и добавила, чувствуя необходимость поблагодарить его: — Я обязана вам жизнью. Я так признательна! Но как вы тут оказались?
— У О'Рурков здесь загородный домик. — Он махнул рукой в сторону от дороги.
— Ах, да, я ведь слышала об этом…
Вдали показался освещенный трамвай.
— Ну, вот нам и карету подали, — пошутил Лайэм.
Орелия вздохнула с облегчением, но Лайэм замолк и начал вслушиваться.
— Что-то движется по дороге!
Орелия похолодела, обернулась и увидела вдали какие-то неясные очертания.
— Ничего не могу различить. Наверное, это все-таки был бродяга, и он убежал.
— Но ведь вам показалось, что он напоминает кого-то знакомого. — Трамвай приближался, и Лайэм хотел все выяснить. — Вы предполагаете, что кто-то мог преследовать вас?
— Если так, то вы его не знаете!
Но Лайэм настаивал.
— Как его имя?
— Это не ваше дело, — резко ответила она.
— Какой-нибудь конюх или лакей, которого вы ухитрились очаровать?
Она покраснела.
— Я не искусительница. И таинственный преследователь— не обязательно бедняк.
Выражение лица Лайэма изменилось.
— Не бедняк, хм-м? Но разве джентльмены не ухаживают за женщинами открыто? Они не крадутся по безлюдным дорогам.
Орелия понимала, что отвечать ему не обязана, но все-таки сказала:
— Знаете, мужчины иногда странно выражают свои чувства по отношению к женщинам.
Глаза Лайэма блеснули.
— В самом деле? Вы намекаете, что этот человек питает к вам нежные чувства? И выражает их странным образом? Это ваш поклонник? Стало быть, такие вот поклонники вам по душе —богатые и странные?
Она не сразу догадалась, что он в чем-то обвиняет ее, и возмутилась:
— Мистер О'Рурк!
— Лайэм, пожалуйста…
Не обращая внимания на его поправку, она сказала твердо:
— Мне нравятся мужчины, которые относятся к женщинам с уважением!
Почему Лайэм вышел из себя? Почему голос его полон сарказма? После их поцелуя в Дубовом парке… После незабываемого объятия…
Трамвай уже подъезжал, но Лайэм не унимался:
— Странный и богатый, — издевался он. — Необычное сочетание качеств для кандидатуры в мужья.
— Я и не заводила речи о муже, — вспыхнула она. — Вы просто не в себе, мистер О'Рурк.
— Лайэм.
— Мистер О'Рурк, — повторила она и добавила: — Если вы в самом деле считаете, что мне нравятся странные и богатые мужчины, то у вас ведь тоже достаточно денег, мистер О'Рурк. И уверяю вас — вы довольно странный.
— Значит, я гожусь вам в мужья? — язвительно спросил он.
— Лучше бы вам держаться подальше от меня, — устало заметила Орелия.
Он подсадил ее на подножку трамвая, и они поехали в пустом вагоне, сидя в разных его концах. «Что ж он, в самом деле решил держаться подальше? — подумала она. — Ну и ладно, я ему отомстила за все его колкости».
Готовясь к заключительной церемонии, он зажег масляные светильники, осветив темную комнату. Красные язычки пламени затрепетали в воздухе, напоенном густыми пьянящими ароматами.
Он подошел к красавице и опустился перед ней на колени. Дрожащей рукой коснулся холодного тела, на глазах выступили слезы.
— О Боги, откройте врата вечности и примите мою возлюбленную! — воззвал он. — Пусть ее красота воссияет и возродится, словно солнце.
Это и была его цель — сделать Красоту вечной! — Потом он окурил ее ладаном и обрызгал драгоценными эссенциями.
Она была совершенным произведением искусства. Он долго рассматривал ее, с трудом сдерживая растущее возбуждение.
Он коснулся ее лица, обвел кончиками пальцев подбородок, нагнулся и жадно поцеловал ее в губы сквозь ткань, которой был забинтован рот. Потом возлег на нее и почувствовал, как его тело сотрясает дрожь. Возбуждение росло. Он достиг экстаза. Какое наслаждение! Но не такое, как прежде. А все из-за той.
Зачем она вошла в его жизнь? Она, к которой он никогда не посмеет прикоснуться, никогда не насладится ею, никогда не восславит ее как подлинную царицу?
Выйдя из подвала, он смыл в ванной пот и сперму, надел пижаму и прошел в спальню. Зная, что воспоминание о ней причинит ему боль, он все-таки вынул из шкафа черную соломенную шляпку, которую подобрал на дороге. Он наслаждался, гладя ее и воображая черноволосую головку.
Как он любовался ею там, за городом, и ему казалось, что ее красота взмывает в небо вместе с птичьим пением. И все-таки когда-нибудь он полонит ее, царицу цариц. Он сохранит навеки ее Красоту, сохранит ее нетленной…
— «Летите прекрасные птички, — декламировал он, — //Прекрасные перелетные птички…//На пути к Средиземному морю // Вы в сеть мою попадете // На алтарь золотой я жертвою вас возложу…»
