Изобретательница динамита: Оригиналка - Егоренков Алексей М. (лучшие книги читать онлайн бесплатно TXT) 📗
Служитель порядка разглядывает нас. Пороховой дым унес ветер, но гильзы по-прежнему валяются под ногами, блестят на асфальте среди кусочков фольги и битого стекла. Криськин пистолет горячо жжет мне живот сквозь одежду.
Сестра выворачивает голову, чтобы глянуть на милиционера. Крепче сжимаю ее в объятиях. Она выпутывает свободную руку и кладет ее мне на шею, как возлюбленному. Рука сухая, холодная как лед и легонько дрожит.
— Здравствуйте, — запросто здоровается Криська с милиционером. Без тени смущения, как ни в чем не бывало.
— Девушка, — грубо обрывает он.
У кого сильнее колотится сердце — у нее или у меня, не разберешь.
— Вы бы с молодым человеком тут не стояли, — продолжает милиционер. — Тут хулиганье какое-то с пугачом играется. Мало ли, еще зацепят. — Он качает головой.
— Хорошо, — говорит Криська. — Только, пожалуйста, одну минутку, вы позволите? — Она резко оборачивается и впивается ртом в мои плотно сжатые губы.
Несколько секунд мы стоим молча. Криська борется губами с моим ртом, я все сильнее стискиваю челюсти. Между мной и сестрой по-прежнему торчит остывающий твердый «макаров». Я чуть подаюсь назад под Криськиным напором, шаркаю ногой, а из-под нее со звоном выкатывается стреляная гильза.
Милиционер смотрит в мои выпученные глаза, потом саркастично улыбается, качает головой, отворачивается и уходит.
Глава 15
— Кристина, — говорю сестре, носовым платком промокая со лба холодный пот. — Ты неисправимая… — Криська самодовольно улыбается, — …дура, — заканчиваю фразу, мотаю головой и абсолютно некультурно сплевываю под ноги.
Мы сидим на бетонном парапете неподалеку от места Криськиного теракта. Справа от сестры пристроена ее сумочка, слева возвышается стеклянная тумба с цветастой рекламой моющего средства. Между Криськой и тумбой сижу я. Просто на всякий случай.
Мимо изредка проносятся машины, попеременно озаряя нас светом фар.
— Классно было. — Довольная Криська вздыхает, сверкая глазами в полумраке улицы.
Объясняю ей, что она поступила как минимум глупо. В нашем городе есть еще три таких же ресторана. По стране их сто четыре. В Америке, на родине «Макдоналдса», только в Нью-Йорке их больше тысячи. Тоже мне «мечта». Поцарапать букву «М» на одном из миллиона — ничто.
— Тут совсем другое, — говорит Криська. — Против людей воюют только кровожадные свиньи или жалкие импотенты. А против вещей — и вовсе слабоумные идиоты. Настоящий человек, — объявляет сестра, — воюет против идеи. Против символа. И не больше. Все великие войны были именно такими: Алая роза, Белая роза, свастика против красной звезды. Вот так. — Криська поводит худеньким плечом.
Говорю ей: то, что она сделала, — это не война. Это называется злостное хулиганство. С отягчающими обстоятельствами. Незаконное владение огнестрельным оружием. Нанесение ущерба туда же. Нам очень повезло с милиционером.
— Конечно, повезло, говорит Криська. — С твоим-то поведением.
С моим поведением?
— С твоим, — говорит сестра. — Какого хрена ты не подыграл? Какого хрена морозился? Не мог меня поцеловать? Это было трудно?
Но мы же брат и сестра.
— Блин! — Криська вздыхает.
Несколько минут мы сидим молча. Дует ветер. На билл-борде через дорогу отклеился угол плаката и хлопает на ветру, будто флаг или птичье крыло. Уже очень поздно. Мы сидим, мимо нас пролетают сотни метров шоссейного ветерка, проплывают десятки секунд тишины ночного города.
— Знаешь, Кристин, — говорю. — Мне не дает покоя один образный вопрос.
— Так спроси.
Это насчет кирпичной кладки, насчет изобретения динамита, в том духе. Просто недавно мне стало интересно: а что там?
— Где «там»?
— Ну, ты говоришь, есть люди, которые всю жизнь ковыряют кладку, чтобы вынуть хоть один кирпич и посмотреть, что за стеной, — говорю. — Вот мне и стало интересно: а что там может оказаться?
— Но это же очень просто. — Сестра чуть склоняет голову набок. — Там другой человек. В точности такая же кирпичная комната, — говорит она. — А в ней — всего лишь один другой человек.
Глава 16
Чтобы представить себе Криськиного ребенка нынешним вечером, вообразите белый цвет. Сплошной белый. Белые пеленки, белый чепчик и бледное, бескровное младенческое личико с белыми губами.
Он дышит, но еле-еле. У ребенка обморок, он без сознания, если так можно выразиться о грудном младенце.
Мы с сестрой вызываем «скорую».
Последние дни с Криськой творилось что-то неладное, она будто предчувствовала: просиживала часами на кухне, писала стихи, к своему малышу наведывалась только затем, чтобы укачать его или покормить из бутылочки. Хотя месяца полтора назад, я помню, когда сестра переехала ко мне, она не отходила от ребенка ни на шаг. Потом началась эта стройка века, сестра стала пропадать до самой ночи на берегу реки у разрушенного сарая, а ребенок оставался на мое попечение.
И вот, кажется, для Криськи пробил час расплаты за пренебрежение материнским долгом.
В машине «скорой помощи» мы несемся с мигалками, но почти без сирены. Я сижу рядом с водителем, а сестра с ребенком и санитарами — позади, за перегородкой. До местной «неотложки» мы добираемся на удивление быстро.
В здании больницы холодно, несмотря на батареи; и темно, несмотря на люминесцентные лампы под потолком. Пусто, несмотря на множество людей, которые ходят по коридорам и ютятся под стенами, сидят на корточках и на стульях с квадратными откидными сиденьями. Эти стулья плюс неряшливого цвета кафель — обязательные для наших районных больниц вещи.
Санитары остались возиться с каталкой у машины «скорой помощи», а Криську и меня перехватил и потащил за собой молодой бородатый врач. Он повел нас по бесконечно петляющим коридорам в неотложное отделение или в реанимацию, не знаю.
— Где он? Что с ним? Когда я увижу ребенка? — Криська допрашивает по пути молодого доктора, но тот лишь презрительно бросает ей через плечо: «Успокойтесь».
Мне кажется, Криська получила свое очередное несчастье, из тех, которые она так любит. Новый источник творческих сил и вдохновения.
Меня останавливает пожилая медсестра:
— Вы муж?
— Нет, — говорю. Я родственник. То есть брат.
— Вам туда нельзя. — Медсестра качает головой. — Ожидайте в зале.
Честно говоря, мне и самому не особенно хотелось заходить.
— Коля. — Я оборачиваюсь на Криськин голос. Она стоит в дверях «неотложки». Говорит: — Не жди меня, иди домой.
Киваю, выхожу на улицу. Курю, жду минут двадцать, потом плетусь на остановку, лезу в автобус.
Прихожу домой, сажусь в кресло, наугад беру с полки книжку. Листаю страницы, притворяясь для кого-то, будто читаю. Для себя самого, видимо. На самом деле мне трудно уловить, о чем книга. Я не всматриваюсь даже в иллюстрации.
В спальне никто не плачет. В квартире ни звука. Только пустая, мертвая тишина.
На втором часу моего притворного чтения за окном темнеет. На третьем — наступает поздний вечер.
Щелкает замок входной двери, из прихожей доносится шорох. Я вскакиваю с кресла и выхожу встречать.
Криська стоит на пороге, глядя на меня. Взгляд ее безразличен и пуст, ничего не выражает.
— Водка есть? — спрашивает сестра.
— Полбутылки, — говорю. — В холодильнике.
Криська кивает, потом как-то буднично кладет у зеркала сумочку, снимает куртку, вешает ее в шкаф.
— Что с ребенком? — спрашиваю.
— Ребенка больше нет, — просто отвечает сестра, стаскивая туфли и аккуратно пристраивая их под стену.
На миг я теряю ощущение твердой почвы под ногами. Потом делаю шаг к сестре, беру ее за плечи, смотрю в Криськины карие глаза. Она никак не реагирует, молча глядит на меня в ответ.
— Ты… — запинаюсь. — Ты в порядке?
Дебильный вопрос из американских фильмов.
Сестра без слов пожимает плечами, отводит взгляд. Обнимаю Криську, она прячет лицо у меня на груди.
