Принцесса викингов - Вилар Симона (читаемые книги читать txt) 📗
Поминальный пир продолжался несколько дней. Все это время Ролло много пил, но, казалось, брага не действует на него. Он часами сидел, неподвижно глядя перед собой пустыми глазами. Эмма наблюдала за ним издали, не решаясь приблизиться. Если бы Атли сумел дождаться брата, как много изменилось бы в ее судьбе! Теперь же Ролло по-прежнему не замечал ее, а главное – всегда и везде рядом с ним была Снэфрид. Снова и снова Эмма ловила на себе ее пристальный, ненавидящий взгляд. И как ни хотелось ей коснуться хотя бы края плаща Ролло, заговорить с ним, она не смела. Покидая застолье, она шла туда, где был привязан ее белый пони, и отправлялась в монастырь. Там, слушая церковное пение, она молилась и успокаивалась. «Я должна на что-то решиться, это мой долг по отношению к младенцу, которого я ношу. Так хотел и Атли…»
Но страшные глаза не подпускали ее ни на шаг, и Эмма невольно пряталась за Бьерна. Провожая ее, он вышел на тун и долго глядел, как взнуздывают ее конька.
– Она неспроста приехала, – хмуро проговорил скальд. – Теперь, когда нет Атли, она понимает, что ничто больше не стоит между тобой и конунгом.
– Кроме его воли. Он никогда не отречется от нее.
Синие глаза Бьерна щурились.
– Кто знает? Хочешь, я скажу Ролло, что в тебе его дитя?
Эмма не успела ответить. Позади них скрипнула дверь. Даже Бьерн слегка побледнел, увидев идущую мимо Снэфрид.
Она невольно прижалась к скальду:
– Святые угодники, не услышала ли она, что ты сказал?
Бьерн внимательно следил за Снэфрид. Та направилась к конюшням и вывела оттуда одного из лохматых местных жеребчиков. Эта порода была настолько мелкой, что прибывший на драккаре вороной Глад конунга казался сказочным существом рядом с ними. Оглядев своего коня, Снэфрид безжалостно пришпорила его, пустив с места в карьер.
– Она опять отправилась в дюны. Этот мокрый песок словно притягивает ее.
Эмма подумала, что в отсутствие Снэфрид она могла бы поговорить с Ролло. Если, конечно, он позволит ей это… На мгновение она вспомнила его последние слова и поежилась. Когда они вместе стояли над могилой Атли, он ни разу не взглянул в ее сторону. Простит ли он ей когда-нибудь, что его последняя встреча с братом была полна горечи и ненависти?..
– Эмма!
Она вздрогнула, не веря своим ушам. Чей это голос? Неужели это он окликнул ее?
– Я хочу говорить с тобой. Следуй за мной.
Они вышли за частокол усадьбы и направились в сторону песчаных холмов. Ролло шел впереди, чрезвычайно медленно, но Эмма не решалась догнать его. Страх и надежда бились в ней… Как много мог бы сделать для нее Атли, если бы остался жив! Он был ее ангелом-хранителем в этом мире, но теперь она осталась совершенно одна. Кроме того, она знала, что всегда – всегда! – терпит поражение в единоборстве с Ролло. Один лишь раз он уступил, но она обернула его слабость против него самого. И теперь только Бог ведает, чего ожидать от него.
Ролло опустился на песок у каменного креста, по-прежнему глядя перед собой погасшим взглядом. День был серый, сумрачный, весной словно уже и не пахло. Бесконечные пепельные пески терялись в туманной дымке, за которой едва различима была гора Мон-Томб. Простиравшиеся среди дюн на равнине заводи казались отлитыми из потускневшего олова. Воздух, однако, явственно пах морем, издали долетал жалобный писк чаек. Эмма глядела на конунга, машинально теребя на груди концы траурного покрывала. Никогда она еще не видела Ролло столь подавленным.
– Далеко на севере у меня еще есть братья, – негромко проговорил он. – Но мне не суждено встретиться с ними, да и незачем. Мы всегда были чужими, а теперь и подавно. Со смертью Атли я остался совсем один. Одинокая головня в поле гаснет…
У Эммы защемило сердце. Ролло жалел себя. Могучий и неуязвимый лев Нормандии…
Но она не смела жалеть его. Встряхнув головой, она скрестила руки на груди:
– Ты всегда был один. Я не знаю никого, кто бы равнялся с тобой, конунг.
Он слегка повернул к ней лицо, и в его стальных глазах мелькнул огонек – и сейчас же погас. Он снова был неприступен. Тогда она продолжала:
– На самом деле ты не один. Ты вершина. Вокруг тебя – твое королевство, твои люди, твои соратники. У тебя есть я, наконец, и…
Она едва не задохнулась от дерзости своих слов, но Ролло даже не взглянул на нее, лишь поднял ладонь, заставляя ее умолкнуть.
– Ты была последней, кто видел его перед смертью. Как это было?
Эмма опустилась на склон неподалеку и, обхватив колени, поведала о тихой кончине Атли.
– Он умер с улыбкой на устах. Его душа поднялась в небо, подобно чайке. Не о такой смерти мечтаете вы, северяне, однако Атли был христианином и умер, как и подобает христианину, и поверь, это куда лучше, нежели, получив удар железом в кишки, захлебнуться кровью с воинственным ревом. И если ты, Ру, поймешь своего брата, ты пойдешь по его стопам. Он доверил мне правду о предсказании в Упсале – младший брат укажет дорогу старшему, чтобы однажды они смогли встретиться в мире лучшем, чем этот.
Ролло отвернулся и крепко потер ладонью подбородок.
– Уж и не знаю, как это тебе всегда удается и разгневать, и развеселить меня одновременно.
Он произнес это сурово, но у Эммы закружилась голова от безумной надежды. Однако он быстро остудил ее пыл:
– По твоей вине мы расстались с Атли врагами.
– Нет, Ролло. Он все простил. И он так тебя ждал! Ему так много нужно было сказать тебе!
Ролло внимательно вгляделся в нее.
– Что он хотел сказать?
Эмма опустила голову:
– Я не смею. Я не знаю, поверишь ли ты, если это прозвучит из моих уст.
– Говори же!
Эмма умолкла, глядя в туманную даль.
– Не потому ли ты решился заговорить со мной, что Снэфрид уехала из усадьбы?
– Что? – озадаченно спросил Ролло. – Ах да, она поехала прогуляться верхом. Она любит эти серые пески. Странное место, но с ней ничего не случится, она знает здесь каждую пядь.
– Да, ничего не случится с тем, – согласилась Эмма, – кого охраняют темные силы.
Лицо Ролло потемнело:
– В тебе снова говорит ревность.
– Однако сейчас я говорю лишь то, что говорил и Атли. Ведь было же предсказано, что твой брат поможет тебе освободиться от чар? Он просил Бога дать ему сил дождаться тебя. Но не смог…
Какое-то время Ролло молчал, и она видела, как ходят желваки на его скулах.
– Я подумаю над твоими словами.
– Слава Всевышнему!
Он взглянул на нее.
– Порой ты походишь на таран. Но я не крепость. С тобой трудно спорить.
Эмма отбросила край покрывала. Сейчас, в темных одеждах, со спрятанными волосами, она выглядела монахиней. Однако ни у одной монахини Ролло никогда не встречал такого дерзкого взгляда, такого упрямого выражения лица. Эмма набрала пригоршню песка, подержала его на весу и отшвырнула в сторону, а затем заглянула ему прямо в глаза.
– Ты знаешь, Ролло, что мы оба виновны перед Атли. Мы слишком долго дразнили и мучили его. Ты отдал ему меня на словах, но не отдавал на деле. Мы оба не хотели этого брака, и Атли был не в силах устоять против нас обоих. Но если бы и ты, и я имели мужество заглянуть правде в глаза… Да, мы ранили бы его, но не пытали. От раны остается рубец, с которым человек рано или поздно сживается. И Атли справился бы с этим. Рано или поздно он бы нашел утешение. Разве Виберга и дитя в ее чреве не лучшее доказательство тому? Но ведь он мог и в самом деле привязаться к другой женщине, полюбить ее, обрести с ней покой. Мы же не давали ему опомниться, держа его все время на грани исполнения мечты…
– Не говори так! – глухо прорычал Ролло. – Не говори! Я готов был сделать все мыслимое для своего брата!
Губы его задрожали, он коротко застонал, уронив голову на руки.
Эмма приблизилась к нему и, опустившись рядом, материнским движением провела по его волосам.
– Атли был счастлив, имея такого брата. Он не раз говорил мне, что всем в жизни обязан тебе, как говорил и то, – она понизила голос, – что так и не отблагодарил тебя, вернув тебе твою избранницу…