Шальная графиня (Опальная красавица, Опальная графиня) - Арсеньева Елена (бесплатные версии книг txt) 📗
– Никак разгневались? А чего тут такого? Все мы по пояс – люди, а там – скоты.
И тут же вновь вернуться в образ светского кавалера:
– Вот, сударыня, истинная картина моего сердца в отношении к вам!
Хорошо, хоть к ногам не валился, хотя коленопреклонение в высшем свете обязательно входило в программу любви.
Но во всяком обличье Кравчук был Елизавете отвратителен. Даже мысли у нее не возникало использовать его похоть в своих выгодах. Можно было через него подробнее вызнать о заговоре венценосцев, о содержании приказа императрицы, можно было обратить его против Араторна, наконец, обеспечить себе в тюрьме надежную защиту... Нет, ничего этого сделать было нельзя, если прежде предстояло изведать ласки Кравчука, при одной только мысли о которых Елизавету начинало тошнить. А ее и так достаточно часто рвало: беременность не давала покою.
А ведь если бы не домогательства Кравчука и не эта рвота, жизнь свою Елизавета сейчас могла бы назвать вполне сносной. Однако, чтобы ее испортить, вносила свою лепту и Матрена Авдеевна: она тоже преисполнилась приязни к узнице и дня прожить не могла, чтобы не продемонстрировать ей новые ухищрения своего постижера. Это имело прок лишь постольку, поскольку давало Елизавете возможность видеться с Данилою. Но – не более чем видеться, потому что словом обмолвиться они не могли, а воспользоваться его парикмахерским мастерством тоже было немыслимо: волос-то чуть! Елизавета даже подумывала, не заказать ли и ей парик Даниле, чтоб иметь хоть какую-то возможность с ним поговорить, однако как-то раз ему удалось обронить у порога малую бумажонку, на коей было коряво нацарапано: «Выходи во двор!» Понятно, что, пока Елизавета сидит в четырех стенах, Данила не в силах помочь ей бежать! Однако как же добиться отмены приказа Араторна, не дозволявшего ей выходить из дома?
По счастью, долго ломать голову Елизавете не пришлось. Помог случай. Одна беда – ненадолго помог!
Накануне ночью Тарас Семеныч ворвался в опочивальню Елизаветы, да наткнулся на Глафиру, которая по его же приказу спала на тюфячке у входа, но про которую он то ли забыл, то ли в расчет не принял.
Елизавета подскочила на кровати, ничего не соображая со сна, – и не поверила глазам, увидав полуодетого Кравчука со свечой в руке. Коротко стриженную голову его на сей раз прикрывал не парик, а ночной колпак с кисточкой, а вот слишком узкий и короткий халат не в силах был прикрыть всех устрашающих достоинств начальника тюрьмы.
Какое-то мгновение Елизавета неприлично пялилась на него, пока Глафира, решив, будто тать ночной явился похитить ее монашескую невинность, не завизжала при виде сего потрясающего зрелища так, что мертвого подняла бы из могилы. Елизавета вылетела из постели, схватила подушку и обрушила на Кравчука град ударов, чем несколько поколебала его решимость пройти дальше. А Глафира оказалась еще смелее, ибо она орудовала тем самым четырехсвечником, к которому примерялась Елизавета во время разговора с Араторном. Свеча Кравчука погасла, и удар Глафиры, по счастью, не достиг цели – его головы, не то монашенка нынче обагрила бы руки кровью. Раздался дробный, удаляющийся топот, и, когда Елизавета вновь засветила огонь и решилась выглянуть в коридор, Кравчука и след простыл.
Остаток ночи прошел мучительно: Глафира впала в истерику, а едва успокоясь, вдруг принялась допытываться у Елизаветы, бывшей хоть и гораздо моложе ее, но много опытнее, о подробностях и особенностях мужского телосложения, да столь пристально и заинтересованно, что едва угомонилась, когда за окном уже брезжило.
Елизавета же долго еще лежала без сна, не зная, то ли негодовать, то ли смеяться. Одно было для нее несомненно: Кравчук уже настолько осмелел, что одним этим визитом дело, конечно, не кончится. Она была далека от того, чтобы уверовать во внезапно вспыхнувшую страсть начальника тюрьмы, – скорее он искал расположения загадочной узницы для своей выгоды. Впрочем, какая ей разница, что движет хитрым малороссом? Надо избавиться от его приставаний раз и навсегда!
Да... но как это сделать?!
Елизавета ворочалась с боку на бок, но придумать ничего не могла, так и заснула уже засветло. Спала плохо и мало, встала измученная, злая, а когда хихикающая Глафира напомнила, что господин Кравчук с супругою уже ждут ее к завтраку (да, их благосклонность простерлась столь далеко!), стало и вовсе невтерпеж. Кое-как одевшись, рванулась в столовую, чувствуя: сейчас не выдержит – и наговорит начальнику тюрьмы такого, что никакое заступничество Араторна ее не спасет! Но стоило Елизавете увидеть Кравчука, в одиночестве восседающего за огромным, богато убранным столом, и услышать тяжелую поступь его супруги, уже доносящуюся из коридора, как ярость обратилась в ледяное, рассудочное спокойствие. Мысленно перекрестившись, Елизавета ринулась вперед и успела прыгнуть на колени Кравчука, обвить руками его шею и с отвращением запечатлеть на его потном лбу поцелуй, как раз вовремя, чтобы появившаяся в дверях Матрена Авдеевна смогла сие углядеть.
Сорвав с Тараса Семеныча парик, Елизавета нахлобучила его на себя и скорчила гримаску при виде начальниковой супруги, которая застыла на пороге столовой недвижимо, как несчастная жена Лота, даром что не оборачивалась, а пялилась вперед.
– Что это? – капризно воскликнула Елизавета. – Что это, Тараска? (Господи! Это же надо – Тараска! Да как у нее язык повернулся – изречь такое?!) Ты ведь обещал, что мы будем завтракать одни! Отошли свою толстуху прочь!
Матрена Авдеевна громко хрюкнула, словно ее ткнули шилом под ребро, но в обморок не упала, хотя побелела как полотно. Ринулась вперед с явным намерением стащить Елизавету с мужниных колен, однако та оказалась проворнее и спряталась за широкой спиной Кравчука, тараторя с видом наивным и наглым:
– Ты же нынче ночью, когда от меня уходил, обещал, что все переменишь! Обманул, стало быть? И меня, и ее враз обманываешь, распутная твоя душа?!
Матрена Авдеевна побагровела и замерла, тяжело дыша. Вид у нее был столь жалкий, что Елизавета как-то вмиг остыла к своей затее, смахнула парик и, водворив его на прежнее место, устало опустила руки.
