Танцовщица - Драммонд Эмма (книги онлайн txt) 📗
Последующие после похорон дни Лейла по крупицам собирала остатки своей внутренней силы, которая несколько лет назад помогла ей в конце концов выжить.
Подобное изменение в настроении, как оказалось, свершило чудо. Постоянные упражнения для горла уже через неделю помогли восстановить былую силу голосовых связок. Нелли больше не смогла бы сказать, что кучка ослепленных верой женщин победила ее. Франц был в восторге, всячески поощряя и поддерживая партнершу, когда они возобновили свои ежедневные репетиции. Но Лейла подозревала, что подобная радость частично вызвана уменьшением ее зависимости от Вивиана, которого Франц никогда не любил.
Отношение Вивиана определить было сложнее. Хотя он также поддерживал Лейлу, выказывая любовь и понимание, он с удивительным спокойствием принял ее возвращение к рутине артистической жизни, положившей конец их встречам наедине. Но даже когда они бывали в компании друзей, которым вновь было позволено навещать ее, Лейла замечала, что Вивиан часто издалека наблюдает за ней. Каждый раз, когда она поднимала глаза, его взгляд падал на нее в безмолвной ласке — каждый раз возвращалась боль. Только после его ухода Лейла могла полностью сконцентрироваться на работе. Она понимала, что Вивиан, со своей стороны, старается облегчить ей неизбежный разрыв с ним. В его глазах вновь появилась тоска.
Все эти сложности были на время забыты, когда выяснилось, что огромное орудие, созданное Джорджем Лабрамом, закончено и прошло испытания. Названное «Длинный Сесил» в честь Родса, оно приводило в восторг не только Лабрама и его коллег, но и артиллеристов. Получив в свои руки новое смертоносное орудие, по дальности стрельбы превосходившее все ранее имевшееся у них, военные принялись обстреливать позиции буров, до того не доступные им.
Расплата последовала незамедлительно в виде безжалостных атак противника. Жители теперь боялись выйти из дома, но и закрытые двери уже не спасали. Сознательный обстрел жилого центра города, а не шахт или военных объектов расценили как попытку буров вынудить их побыстрее сдаться. Это было также принято доказательством того, что враг уверен — английские войска оставили все попытки прийти на помощь Кимберли.
День и ночь грохотали орудия Кимберли, а в ответ свистели снаряды буров. Воздух был наполнен дымом и запахом пороха. Среди голодающих, отчаявшихся жителей поселился тиф, заполнивший сначала госпитали, а затем кладбища. Еды не хватало, большинство людей употребляли в пищу конину или мясо мулов, приготовленное в странной смеси съедобных растений. Местное население, страдающее от голода больше всех, ело кошек, украденных и проданных им предприимчивыми цветными обитателями лачуг.
Световые сообщения передавались ежедневно, но Кекевич получал все тот же совет: «потерпите еще». В английских войсках назначили нового командира — лорда Робертса, что рассматривалось солдатами как обнадеживающий знак, потому что «Бобе», как все его называли, имел репутацию победителя. Но даже он просил заточенных в Кимберли людей быть терпеливыми и не сдаваться.
Январь незаметно перешел в февраль. Дни походили один на другой, и никто уже не утруждал себя изучением календаря. Затем Кимберли пережил страшный удар — смерть Джорджа Лабрама, погибшего, когда снаряд попал в Гранд-Отель. Настоящий герой — такой, каким мечтал стать фон Гроссладен, — американец пользовался огромной популярностью. Как ни глупо это выглядело, но многие верили, что буры специально убили человека, создавшего «Длинного Сесила». А когда во время его похорон, назначенных на поздний вечер для большей безопасности, начался обстрел, прошел слух, что это местные голландцы сообщили соотечественникам о времени и месте траурной церемонии, чтобы их месть преследовала Лабрама и в могиле. Общественное мнение вновь резко осудило жителей города буров, приведя к их полной изоляции.
В начале второй недели февраля появился еще один слушок, разраставшийся с невиданной быстротой. Все знали наверняка, что было получено сообщение, объявившее начало операции английских войск на следующий день. Все знали наверняка, но никто не видел самого сообщения. Информация передавалась как самая что ни на есть достоверная, и лица людей светлели. Затем на улицах города появились листовки, подписанные самим Родсом, призывающие женщин и детей прятаться во время обстрелов под землей. Советовали прийти к шахтам, где на лифтах людей опустят вниз, а там сразу же проведут в самое безопасное место.
Подобные объявления, видимо, означали, что Роде получил сведения о грядущей попытке врага захватить город или разбомбить его до прихода спасателей. Началась паника. Женщины, захватив одеяла и драгоценности, кидались к шахтам. Имеющие детей требовали, чтобы их пропустили в первую очередь, и тем, кто занимался спуском людей, чуть было не пришлось усмирять женский бунт.
Лейла весь день провела в одиночестве. Сильная головная боль приковала ее к кровати, а запах пороха и звуки взрывов лишь ухудшили состояние. Когда наступили сумерки, она встала, чувствуя себя разбитой и подавленной, — головная боль осталась в виде пульсирующих уколов за глазами. Флоренс, которая перед тем, как стать хористкой, работала в чайной, принесла последние кусочки хлеба, поджаренные и смазанные жиром, на котором она часом раньше готовила их дневную порцию мяса. Напиток, поданный с ними, был просто водой, которой залили старые чайные листики, но он оказался горячим и вполне подходящим, чтобы запить тосты. Салли получила чашку молока и оставшуюся половинку яйца. Они старались растягивать еду как можно дольше, так как каждое принятие пищи становилось важным событием в эти дни, когда больше нечего было делать.
Они все еще сидели за столом, когда звук шагов заставил Лейлу поднять глаза. Вивиан, в полном вооружении и очень серьезный, стоял за дверью, ожидая, пока его впустят. Лейла почувствовала тревогу.
— Что случилось?
Он посмотрел поверх ее головы на двоих оставшихся за столом и отвел Лейлу в дальний угол комнаты.
— Я сегодня встретил Джорджа Пика. Он сказал, что ты себя плохо чувствуешь, и я понял, что ты не видела объявлений. С тобой все нормально?
— Да. Какие объявления, Вивиан?
— Женщины и дети должны спуститься в шахты сегодня вечером. Я пришел, чтобы проводить тебя.
— В шахты?.. Кимберли будут атаковать? Скажи мне правду.
— Я не знаю правды, — признался Вивиан. — Есть определенные признаки того, что идущие нам на помощь войска начали наступление, но мы не знаем, чего ждать от буров. Если они уверены, что разобьют Робертса и его людей, то все внимание будет направлено на дорогу из Магерсфонтейна. Однако буры могут пойти на все, что угодно, лишь бы не допустить провала такой длительной осады. Они не любят терять людей в открытой борьбе, но, возможно, их командиры рискнут атаковать наших почти умирающих от голода солдат, чтобы захватить приз, о котором долго мечтали. С другой стороны, они могут усилить артиллерийский обстрел, который, как они надеются, заставит Кекевича сдаться, чтобы сохранить жизни людей и предотвратить разрушение города. В любом случае, тебе будет безопаснее с другими женщинами в шахтах. Вивиан взял ее за руку, добавив:
— Быстро собирай одеяла и подушки. Мои лошади ждут снаружи.
Лейла отчаянно сопротивлялась его попыткам подвести ее обратно к столу.
— Ты имеешь в виду, что Кимберли может вот-вот пасть?
Вивиан покачал головой, но выражение его лица было почти неразличимо в тени, отбрасываемой шлемом.
— Мы не позволим этому случиться. Иначе английская армия будет покрыта позором. Пожалуйста, собирайся. Я должен вернуться как можно быстрее.
Подсадив Флоренс на Тинтангеля и забросив ей на колени сумку с постельным бельем, Вивиан затем устроил Лейлу и Салли впереди себя на Оскаре и направился к шахтам, находившимся на другом конце города.
Лейла испытывала сильный страх, когда они скакали по пустынным темным улицам, где ежеминутно рвались снаряды и дрожала земля. Из детства вдруг всплыла фраза, которую им любил повторять священник: «Хотя я иду через долину, темную от смерти, я не должен ничего бояться». Ей казалось, что улицы Кимберли вполне подходят под то описание. Лейла подумала, а боится ли человек, который сейчас тесно прижимает ее к себе, понимает ли он, что каждый момент может стать последним.
