Мой ангел злой, моя любовь…(СИ) - Струк Марина (читать книги полные .txt) 📗

И Анна писала ему в ответ. На каждое полученное письмо. Писала, как тоскует, не имея возможности коснуться его, как прежде. Что каждую ночь и каждый Божий день думает о нем и о том будущем, что их ждет. Что, что бы ни случилось в их жизни в дальнейшем, она стремится только к нему, будет ждать его терпеливо, сколько потребуется — только бы он вернулся к ней, в ее объятия.

«… ныне я понимаю, что спала. Спала беспробудным сном, скучным сном. Но вот в моей жизни появились вы, и я проснулась. Заиграл красками весь мир вокруг, словно некий творец взял кисть и принялся за новые яркие оттенки, даже птахи садовые стали петь по-иному — их трели стали дивной усладой для ушей. Я не любила до вас. И только ныне мое сердце бьется. Бьется ради вас, только ради вас…»

С каждым новым письмом смелея в словах и выражениях, открыто говоря то, что так хотела бы сказать ему, глядя в глаза. Анна представляла, как он будет читать эти строки, и рука сама выводила то, что шептало сердце. А потом сворачивала бумагу и прятала в потайной ящичек бюро, туда, где уже лежала стопка писем, ответы на которые она так заботливо хранила. Андрей вернется, и она покажет Андрею каждое письмо из тех, что написала ему. А быть может, прочитает вслух их, когда они поженятся. Он вернется! Он непременно вернется, разве может быть иначе?

Но как обычно обман не может длиться долго, пусть даже он и создан своими руками. Настал тот день, когда иллюзорный мир Анны, которым она окружила себя, будто защитной стеной, рухнул. Это непременно должно было случиться.

Лозинский недоумевал, отчего она принимает его признания и цветы, но все, к чему он смог продвинуться за прошедшие дни — только легкие улыбки да вежливые беседы на отвлеченные темы. Он смелел с каждым последующим письмом, а последнем даже решился на такое интимное «Tu» и «Toi» [342], но отношение к нему не переменилось. Даже гнева не было, которого он ожидал, обращаясь к ней столь близко. Что-то было не так, он чувствовал это печенкой. Любое женское сердце давно бы дрогнуло от этих слов, тем более, она разузнал у своей союзницы о том, каков по натуре был жених Анны — предельно вежливый, выученный службой при дворе скрывать свои чувства, если вовсе не холодный сердцем.

— Отчего вы так со мной? — вдруг не сдержался он, когда по обыкновению сопровождал ее на прогулке по парку. Влодзимир быстро пересек расстояние, разделяющее их, схватил ее за запястье, чтобы удержать возле себя, не дать ей уйти от его вопросов, как она обычно делала это. — Вы желали помучить меня, заставить томиться неизвестностью, чтобы показать, кто сильнее из нас? Мне говорили, что вы истинная мастерица кружить головы, и ныне я вижу, что эти слова правдивы.

— Я не понимаю вас, — сердце Анны подскочило в груди от этой неожиданной атаки. Или от обжигающего прикосновения крепких мужских пальцев к своей руке.

— Довольно, панна Аннеля, — мягко произнес Лозинский, как обращался к ней в письмах, и она вздрогнула, услышав это имя. И от пальцев, что поймали выбившуюся из-под шляпки прядь, заправили ту за ухо, коснувшись мимолетно кожи шеи. — Если бы ты знала, как я жалею, что приехал сюда, в эту усадьбу. Что вообще узнал тебя. Ступая на эти земли, я желал покорить, но никак не… Что за игру ты ведешь со мной?

— Вам не пристало так говорить со мной, — ответила только Анна, резко разворачиваясь, чтобы уйти, но он не позволил ей это — схватил сильнее за запястье, потащил в сторону с дорожки, чтобы скрыться с глаз сопровождающего лакея. — Что вы делаете? Я закричу!

— Кричи! — бросил ей Влодзимир, но она не открыла рта, просто размахнулась и ударила его в больное плечо, зная, что рана до сих пор причиняет ему боль. Он только втянул в себя воздух, прижал ее к дереву, больно ударив спиной о ствол, прижал подол платья коленом, лишая ее возможности двигаться.

— Отчего ты не кричишь? — спросил после, презрительно кривя губы, и Анна тут же обожгла его взглядом.

— Вы знаете прекрасно. Коли крикну, прибежит лакей. Тот скажет после отцу, и он выкинет вас за порог усадьбы, невзирая на опасность, что повлечет за собой это действо. Довольно же французы пожгли кругом. Подобной судьбы для Милорадово я не желаю.

— Неужто только от того? А отчего та дрожь, что бьет ныне? И не лги мне, что нет ее вовсе, я ощущаю ее пальцами. Ты просто боишься признать. И мне, и самой себе сперва, — произнес Влодзимир, и Анна заглянула в его глаза, растерянная, сбитая с толку его словами и теми ощущениями, что вызывало в ней помимо воли его столь близкое присутствие ныне. Оттого, что смотрела ему в лицо, успела увернуться, когда тот склонился к ее рту, уклонилась от поцелуя. Губы Лозинского только по щеке скользнули, а после раздвинулись в улыбке.

— Мне по нраву твоя горячность, — прошептал он ей в ухо, обжигая нежную кожу своим горячим дыханием. — И твоя необузданность… Что дал бы тебе твой жених? Сумел бы понять и прочувствовать тот огонь, что бежит в этих тонких жилках?

Они снова взглянули друг на друга — серо-голубые глаза схлестнулись с карими в яростной схватке, и Лозинский вдруг побледнел слегка, когда невольно прочитал то, что хотела сказать ему взглядом Анна, не имея возможности выразить это словами.

— Не смейте говорить о нем в подобном тоне, слышите? Андрей стоит сотни таких, как вы!

— И верно — de mortuis aut bene aut nihil [343], - скривил губы Влодзимир. — Что на вашем языке означает, никогда не говорите дурно о мертвых…

И улыбнулся довольно, когда она едва ли не зашипела, как змея в лицо, при этих словах, дернулась так, что он едва удержал ее у дерева. Пришлось применить всю силу, что имелась, для того. Но не сумел устоять, когда она размахнулась и обожгла его щеку пощечиной, оставляя яркое пятно удара на коже.

— Не смейте говорить мне «ты»! — а потом толкнула его сильнее, заметив, как отшатнулся Лозинский от ее удара, ослабил давление коленом на подол платья и ладонью здоровой руки на ее плечо. Вывернулась из его хватки и побежала прочь — к дорожке, на которой растерянно ходил пожилой лакей, потерявший из вида барышню, и далее по той прямо к дому, подобрав подол платья, чтобы было удобнее делать широкие спешные шаги.

— В беседе личной или в письмах? — не удержался, чтобы не крикнуть ей вслед с иронией Лозинский, выходя на дорожку. Анна даже не оглянулась, только ускорила шаг. Бледный от страха лакей, уверенный, что ему непременно достанется за то, что упустил пусть и на миг барышню, с трудом поспевал за той.

Какова! Лозинский не мог не улыбнуться, потирая горящую от удара щеку. Тем интереснее ныне, тем желаннее заполучить ее. И ныне для него это уже был не приз за удачно проведенную кампанию. Ныне хотелось не только получить ее расположение, ее привязанность, но и чтобы она так же яростно защищала его, как пыталась отстоять память своего жениха. Хотелось, чтобы и вероятность его потери вызывала в ней ту боль, которую он отчетливо читал в ее глазах. Чтобы он стал ей дорог, а не просто желанен, чтобы он был в ее сердце…

Анна же быстро прошла к себе, едва ступила на порог дома, даже не обращая внимания на грязь, которую оставляла от своих шагов. В будуаре спешно нажала на скрытый механизм, чтобы распахнулась дверца потайного ящичка, достала пачку писем, которые получала последнюю седмицу. «Ma chere Аннеля… милая панна… Аннуля…Ануся… Аннеля»… Анна резко отбросила от себя письма, и те белоснежным ворохом рассыпались по ковру будуара. При это закричала, закрывая лицо ладонями, словно скрываясь от этих строчек, от осознания того, как обманула сама себя.

На крик прибежала Глаша из спальни, принялась собирать с пола письма, решив, что барышня нечаянно уронила те. Но Анна только оттолкнула протянутую руку с первым аккуратно сложенным письмом.

— Убери их прочь с глаз моих! — процедила сквозь зубы, борясь с желанием разорвать каждое из этих писем в клочки, выплескивая свою злость на себя, на Лозинского, что посмел ей писать. А потом ушла в спальню, снова упала на постель, пряча свои слезы в подушках, пытаясь проглотить горечь, образовавшуюся во рту. Глаша тем временем собрала все письма до единого, сложила их в стопку и, перевязав лентой, что лежала на бюро, спрятала те в одном из ящичков. Потом ее кликнула из спальни Анна, приказала полить на руки холодной воды, чтобы смыть следы былых слез.