Знамя любви - Карнеги Саша (чтение книг txt) 📗
«Она ждет от меня вопроса, – улыбаясь в душе, подумала Казя. – Если она сейчас же не поделится со мной, то взорвется от нетерпения».
– А вы танцевали? – невинно поинтересовалась Казя.
– О да, я танцевала!
Екатерина больше не могла терпеть.
– А почему вы не спрашиваете с кем?
– Итак, – улыбнулась Казя, – с кем же вы танцевали?
Наступило краткое молчание, нарушаемое лишь стуком молотков где-то за атласными с позолотой стенами – строительство двора близилось к завершению.
– Имя де Бонвиль говорит вам что-либо? – спросила Екатерина с деланным безразличием.
– Де Бонвиль? Где-то я уже слышала это имя. Ах да, конечно, не тот ли это француз, который в прошлом году участвовал в какой-то дуэли или даже дуэлях? – И в памяти Кази всплыла мужская фигура в коротком плаще, мелькнувшая в проеме дворца Баратынских. Она даже поразилась, почему он ей запомнился – видела-то она его какой-нибудь миг.
– Дорогая Казя, весь Петербург на протяжении нескольких недель только о нем и судачил.
– Всему виной моя лихорадка. Иначе я бы не забыла. Тем более что дуэль произошла в тот самый день, когда я впервые встретилась с Алексеем.
Но Екатерина, занятая своими сладостными мыслями, не слушала ее.
– Из-за того, что месье де Бонвиль убил на дуэли Апраксина, ему пришлось спешно покинуть Россию, чтобы не навлечь на себя гнев ее величества императрицы, но теперь, когда фельдмаршал Апраксин попал в немилость у Елизаветы, французы решили, что могут рискнуть и прислать де Бонвиля обратно в Санкт-Петербург, и не только решили, но и – слава Богу – прислали. – Екатерина засмеялась. – Месье маркиз де Лопиталь рассказал мне о нем. «Блестящий молодой человек, – сказал он, – сделает в дипломатии умопомрачительную карьеру. И не только блестящий, но и храбрый. Вел себя весьма доблестно в сражении при Росбахе, где пруссаки разгромили французов, и был там ранен». Впрочем, это, очевидно, не единственное его ранение – лицо де Бонвиля по сути рассечено пополам. Но огромный шрам ничуть его не портит. У него глаза задумчивого брюнета красоты бесподобной.
Казе вспомнились слова княгини Волконской о французе.
– Как бы поскорее увидеть это чудо красоты и храбрости, – произнесла она легким тоном.
– Долго ждать вам не придется, – точно таким же тоном откликнулась Екатерина, – В самом ближайшем будущем я приглашу его сюда. Может быть, даже завтра, если удастся устроить визит. – По интонациям Екатерины Казя поняла, что устроить визит удастся.
– Не стану скрывать, он произвел на меня очень сильное впечатление, – уже серьезно сообщила Екатерина.
– Но... – великая княгиня не дала Казе продолжать.
– Вся загвоздка в том, как это устроить наиболее удобным образом, – теперь она говорила не только серьезно, но и довольно резко.
– Думаю, можно поручить Карцелю отнести де Бонвилю записку, – не особенно уверенно предложила Казя.
– Этому вашему карлику можно доверять?
– Вне всяких сомнений.
– Прекрасно. Тогда пусть он отнесет записку. Екатерина, сияя глазами в предвкушении приключения, объяснила подробности своего плана.
– Ясно вам?
Казя кивнула. Екатерина, казалось, предусмотрела все, кроме одного, а это одно было важнее всего остального, вместе взятого.
– Никто не должен знать, – говорила она. – Никто не смеет даже отдаленно заподозрить. Ведь все считают, что если великая княгиня берет себе любовника, он, во всяком случае, должен быть русским, – она устало улыбнулась. – А то что получается? Сперва любовником был поляк. Его сменил француз. Если профранцузская партия что пронюхает, ее люди будут ликовать. Зато остальные припишут мне Бог знает какие пороки. – Екатерина помолчала и зябко повела плечами, – В наше время впору позавидовать самой жалкой деревенской девчонке, которая вправе наслаждаться жизнью, не опасаясь сплетен и осуждающих взоров. Она не живет в стеклянном сосуде, со всех сторон открытом любопытным взорам.
Тут, наконец, Казя смогла прорваться с вопросом, который уже несколько раз пыталась задать.
– Простите, пожалуйста, – медленно, стараясь не заикаться, проговорила она. – А как же Станислав?
Екатерина нахмурилась. Пальцы ее нервно забегали по краям простыни. Она слегка пожала плечами.
– Я знаю, вы совершенно правы, – с досадой молвила она. – Но дело в том, что я не в силах совладать с собой.
– Он по-прежнему испытывает к вам самое глубокое чувство.
После рождения их ребенка Екатерина заметно охладела к бывшему любовнику. Говорила она о нем теперь часто раздраженно, нетерпеливо, иногда даже сердито. И он об этом знал. Казя замечала, с каким молящим выражением в красивых близоруких глазах он смотрел на Екатерину, словно преданная собака, которая не может понять, чем она не угодила своей хозяйке.
– Да, – со вздохом согласилась Екатерина, – я думаю, что вы правы.
– Но я из тех женщин, которые не могут любить всю жизнь одного мужчину, – добавила она после непродолжительного молчания. – Иногда я, подобно знаменитой английской королеве, ощущаю, что, дав мне проявляющийся во многом мужской разум, Бог меня наградил, слава Богу, женским телом и чувствами тоже.
– Очень выгодная комбинация, – сухо произнесла Казя. «Она, по крайней мере, не лукавит сама с собой», – подумала она.
– Мужчинам я нравлюсь, – продолжала Екатерина. – А это уже полпути к искушению. Остальное довершает человеческая природа или сердце, которому никто не волен приказывать. – Екатерина сделала паузу.
– Я хочу этого человека, и этим все сказано, – добавила она после непродолжительной паузы.
Казя знала, что спорить бесполезно.
– Ну а как быть с его высочеством, великим князем?
– Надо надеяться, что в этот час он будет пребывать в обычном для него шумном состоянии алкогольного опьянения.
– Да и вряд ли он захочет вмешиваться, – очень холодно произнесла Екатерина. – Вы же знаете, он уже очень давно целыми днями даже не подходит ко мне. Мне кажется, он меня возненавидел. Князь водит компанию с Шуваловым и этим дьяволом в человеческом обличье, Брокдорфом, которые, что ни день, каждую минуту отравляют его слух коварными речами. Нет, кто-кто, а Петр не встанет грудью на пути месье де Бонвиля. – Екатерина закрыла глаза.
Всмотревшись повнимательнее в лицо Екатерины, Казя заметила на нем следы душевного беспокойства: чрезмерную бледность, напряженный взгляд, крепко сжатые губы. Может быть, это новое приключение отвлечет Екатерину от многочисленных проблем и грозящих ей опасностей. Казя искренне жалела Станислава Понятовского, но ведь ее другом был не он, а Екатерина, и Казя постарается ей помочь.
– Бедный Станислав, – пробормотала Екатерина, словно в укор собственной слабости.
В этот вечер Генрик Баринский играл в карты. Удача улыбалась ему – он уже выиграл крупную сумму у своего друга шевалье д'Эона, но тут им помешал лакей, сообщивший, что его спрашивает какой-то человек.
– Приведи его сюда, – приказал он лакею.
– Прошу прощения вашей светлости, но он говорит, что должен поговорить с вами наедине, – бесстрастно сообщил лакей.
– Что за тайны? – рассмеялся д'Эон. – Что за секреты, которых не выдержат мои нежные уши?
Генрик с раздражением бросил карты на стол.
– Не задерживайся, Анри, – крикнул ему вслед д'Эон. Я хочу отыграться.
Генрик, незамеченный, остановился в дверях маленькой комнатки, которую мерил шагами Карцель, небрежно заложив пальцы рук за борта маленького полосатого камзола и громко стуча по полу миниатюрными башмаками. Еще со дней юности в Липно Генрик не любил карликов – он чувствовал себя неуютно в их обществе, ему казалось, что они над ним подсмеиваются. Но, наблюдая за маленькой фигуркой с ногами колесом, в слишком широких для них ярко-красных чулках, он невольно улыбнулся – уж очень карлик был похож на задорного задиристого попугая.
Генрик перешагнул порог комнаты.
– У тебя для меня письмо?
Карлик остановился и пристально взглянул на Генрика своими пронзительными черными глазами. С минуту он молчал, и Генрик почувствовал, что начинает злиться: во взгляде карлика таилась какая-то дерзость, так не соответствовавшая его тщедушности. Он словно мерил Генрика глазами.
