Падшая Грейс - Ивахненко Антонина (серия книг .txt) 📗

Грейс покачала головой.

— Мне очень жаль, но…

— Вам платили бы по пять шиллингов за каждые похороны, а когда вы не будете задействованы как участница процессии, вы могли бы помогать девушкам шить обивку для гробов. С таким трагическим лицом вы бы пользовались бешеным успехом на похоронах высшего класса.

От этой мысли Грейс передернуло.

— Простите, — ответила она, — но я живу с сестрой и не могу даже подумать о том, чтобы оставить ее одну. К тому же, боюсь, работа наемной участницы похорон покажется мне невыносимой.

— Но дарить утешение другим — это ведь так чудесно! — воодушевленно воскликнула миссис Победоноссон. — И если мы это умеем, то использовать подобное умение — наш христианский долг.

Грейс снова покачала головой.

— Боюсь, что я не смогу, — произнесла она. — Но все равно спасибо за предложение.

— Как вам будет угодно. — Миссис Победоноссон достала из черной бархатной муфты визитную карточку. — Но если вы все-таки передумаете…

Грейс взяла карточку и, поблагодарив, снова присела в реверансе, думая при этом: как странно, но до сегодняшнего дня ей ни разу не доводилось держать в руках визитную карточку, а сейчас она получила две, одну за другой. У этой края были окрашены в черный цвет и в рамке были выгравированы следующие слова:

«Похоронное бюро семейства Победоноссон.

Мейпл-мьюз, Марбл-арч, Лондон.

Да последуют за доброй смертью добрые похороны.

Предусмотрительность — наш девиз».

Наконец с бокового пути выехал черно-синий поезд и, выпустив большие клубы пара, поравнялся с платформой. Миссис Победоноссон поплыла дальше, а Грейс забралась в один из вагонов третьего класса, села на скамейку и тут же о ней позабыла.

Поезд рывком тронулся с места и постепенно набрал ход. Грейс облегченно вздохнула: все прошло именно так, как и предсказывала повитуха. Девушка закрыла глаза, мысленно подгоняя поезд. Ей очень хотелось быстрее вернуться домой, к Лили. Она очень надеялась, что с сестрой за время ее отсутствия ничего не случилось…

ГЛАВА ПЯТАЯ

В доходном доме миссис Макриди обитала весьма разношерстная публика. Верхний этаж представлял собой достаточно большую территорию, разделенную тонкой картонной перегородкой, по обе стороны которой проживало по семейной паре. Мужчины были торговцами и владели лотком на улице, их жены работали вместе с ними. Одна пара продавала дешевую рыбу — селедку, кильку, — а также моллюсков; вторая специализировалась на яблоках или картофеле, в зависимости от сезона. Если товар начинал портиться или его оказывалось слишком много, они делились с другими жильцами миссис Макриди, всегда приходившими в восторг от такой щедрости.

Ниже, на четвертом этаже, жил мистер Гэлбрейт, приходивший и уходивший среди ночи, всегда в разное время, обычно в смокинге; а в соседней с ним комнате проживали Картрайты, ирландское семейство с целым выводком неугомонных детей. Картрайты торговали спичками, подбирали сигаретные окурки, бегали по поручениям, а самый младший, мальчик лет двух, служил приманкой. Он прикидывался потерявшимся, привлекая внимание прохожих, а его старшая сестра очищала карманы тех, кто останавливался, чтобы помочь. Грейс и Лили жили на третьем этаже, в комнатушке рядом с болезненной пожилой парой, мистером и миссис Биль: оба они очень плохо видели и торговали на улице шнурками, чтобы избежать расставания в работном доме. Старики ужасно страдали из-за того, что им приходилось жить прямо под шумными Картрайтами, которые входили в дом и выходили из него в любое время дня и ночи.

В комнатах второго этажа, по соседству друг с другом (чтобы удобнее было скандалить), обитали две семьи: Вильсоны и Поупы. Вильсоны (мать, отец и трое детей) работали подметальщиками и контролировали лучшие сточные канавы во всем Севен-Дайлз. У их соседей, Поупов, детей было четверо, и на работу они еще не ходили, а потому брались за любое дело, которое им подворачивалось: собирали лохмотья, конский навоз, выделывали трюки на потеху публике или, если наступали тяжелые времена, просили милостыню и даже воровали. У мистера Поупа также был талант: он превосходно разукрашивал птиц, и не один невзрачный зяблик, попав в комнату мистера Поупа, покидал ее пределы уже свежевыкрашенной, разноцветной райской птичкой («Большая редкость, мадам. Мне его привез из заморских далей кузен-матрос»).

После неудачи с чайником Лили вернулась в комнату в чрезвычайно мрачном настроении. Она обратилась к своим сокровищам: полированной устричной раковине, иностранной монетке и другим, практически бесценным, вещицам, которые хранила в старой коробке из-под сигар, — но даже они не успокоили ее. Второй день подходил к концу, а Грейс все еще не вернулась. Что же теперь делать? Нужно ли сообщить об этом миссис Макриди? Лили снова охватил страх: а что, если Грейс уже никогда не вернется? Ей придется пойти в приход и рассказать об этом. Придется отправиться к церковному сторожу, этому большому страшному человеку, и сказать, что ей нечем платить за жилье, тогда он отправит ее в работный дом — а если она туда попадет, то уже никогда не выйдет обратно. Ее запрут навсегда, ей побреют голову, кормить станут одной репой и заставят носить комбинезон из мешковины, от которого тело будет ужасно чесаться. Если папа вернется, он ни за что ее не найдет. Зато ее найдет тот, другой, подумала Лили и задрожала: тот однорукий, который пришел среди ночи и лег в постель рядом с ней. Почему она тогда не закричала? Почему не рассказала Грейс? Лили не могла перестать думать о нем и в результате так перепугалась, что стала отчаянно, истерически рыдать.

Грейс, входившая в дом, услышала горький плач и бросилась вверх по лестнице с такой скоростью, какую позволяли ее юбки.

— Лили! Что стряслось?! — встревоженно воскликнула она и крепко обняла сестру. — Почему ты плачешь? Все хорошо, я уже дома… Я дома. Ш-ш! Расскажи, что случилось.

Лили шмыгала носом и всхлипывала, наслаждаясь заботой Грейс. Однорукий мужчина остался в прошлом, и она не хотела говорить о нем, но, разумеется, были и другие причины для слез. Как это у Лили иногда случалось, граница между действительностью и выдумкой немного размылась.

— Я плакала, потому что… потому что сюда вошел страшный человек и украл мамин чайник! — заявила она и снова разрыдалась.

— Чайник? — Грейс почувствовала, как у нее самой на глаза навернулись слезы: от мамы у них осталось так мало вещей! — Ш-ш, — повторила она. — Это не важно, главное, что ты жива и здорова. Главное, что тот, кто это сделал, кто бы он ни был, не причинил тебе зла.

Лили немного успокоилась. Все было так, как она и думала: чайник исчез, но это не имело значения по сравнению с остальными, куда более важными событиями. Одно из них неожиданно пришло ей на ум.

— А где ребенок? — спросила она, заглядывая Грейс через плечо и окидывая взглядом комнату. — Разве ты не принесла его с собой?

Грейс тяжело вздохнула.

— Ребенка нет.

— Значит, его все-таки не было у тебя в животе? — спросила Лили и покраснела: она все еще помнила, как мама запрещала им называть части тела.

— Он был там, но он был слишком слаб и не смог родиться благополучно, — осторожно объяснила ей Грейс. — Он умер и попал на Небеса.

— Ой!

«Это очень грустно, — подумала Лили, — потому что с ребенком было бы интересно играть».

— Сегодня я вывезла его из города, Лили, и его похоронили на чудесном кладбище. Вот почему меня не было так долго.

Лили обдумала эту новость.

— Мы сможем ходить к нему в гости и приносить цветы?

— Когда-нибудь сможем, — ответила Грейс, вспоминая, как однажды добрый человек из сиротского приюта отвез их на могилу матери, и Лили, которую на минуту оставили одну, собрала цветы с соседних могил и распределила их по тем могилам, где цветов не было. Наконец Грейс отстранилась от сестры и внимательно посмотрела на нее. — Но как ты жила без меня? Ты вчера купила водяной кресс? И когда пришел вор и украл чайник? Ты его видела? Он еще что-то взял?