Янтарные небеса - Бристол Ли (книга регистрации .TXT) 📗
Мария смазала синяки и царапины Джессики мазью и не переставала при этом охать и ахать, однако не задавая никаких вопросов. По правде говоря, Джессика была настолько захвачена тем, что с ней произошло в течение такого короткого времени, что все равно не смогла бы ответить ни на один вопрос. Она словно пребывала в восхитительном сне. Только что в узком и грязном фургоне она терпеливо сносила побои и издевательства отца, с ужасом слушала его угрозы увезти ее из Техаса к тете Евлалии, к той жизни, которую она и представить себе не могла, и вот она уже в усадьбе «Три холма», среди людей, расточающих ей улыбки и комплименты и обращающихся с ней как с королевой, а через несколько минут она будет принадлежать Дэниелу Филдингу, самому доброму и щедрому человеку на земле. Джессика не могла в это поверить. Все, что с ней так стремительно происходило, было настолько прекрасно, что не укладывалось в голове. Джессика могла лишь надеяться, что то счастье, которое она сейчас испытывает, не кончится никогда.
Наконец в комнату вошла Джулия, с гордостью неся платье, которое разыскала для Джессики, и аккуратно положила его на кровать. Джессика была настолько потрясена, что у нее слезы хлынули из глаз и она поспешно прижала к губам руку, пытаясь сдержать вопль восторга.
– Ой! – лишь ахнула она. – Какое красивое! Нет, я не могу его надеть! Я…
Но Мария, которая в этот момент надевала на Джессику корсет, с такой силой потянула за шнуровку, что у девушки перехватило дыхание, и она вынуждена была замолчать. Джессике еще никогда в жизни не приходилось носить корсет.
Она и представить себе не могла, насколько в нем неудобно. Почти такое же ощущение она испытывала, когда по настоянию отца перетягивала себе грудь. Но когда Джессика натянула шелковые чулки и надела изящное нижнее белье из тончайшей материи, она забыла и о корсете, и о том неудобстве, которое он ей доставляет. Она наслаждалась роскошью, свалившейся неожиданно на нее.
– Какая вы тоненькая! – ворчливо проговорила Мария, завязывая корсет. – Но мисс Элизабет была еще тоньше. Потому-то она никак не могла оправиться от родов. Такая изящная дама не приспособлена рожать детей. А вы, мисс Джессика, наверняка подарите сеньору много малышей, сильных сыновей и красивых дочерей.
При мысли об их с Дэниелом детях Джессика затрепетала. Душа ее наполнилась восторгом, а окружающий мир показался чудесным, только что распустившимся цветком. Широко распахнутыми глазами смотрела Джессика на очаровательное платье из розовой тафты, лежавшее перед ней на кровати. Осторожно потрогав его рукой, она обернулась к Марии и, хотя глаза ее радостно сияли, нерешительно спросила:
– Вы уверены? Вы и в самом деле уверены в том, что мне можно… его надеть?
На лице служанки появилась снисходительная улыбка, впрочем, очень быстро сменившаяся на хмурое выражение. Она величаво подплыла к кровати и, взяв платье в руки, нетерпеливо проговорила:
– Поднимайте руки, сеньорита, время не ждет. Судья уже приехал, так что можно начинать свадьбу.
Все еще не в силах отделаться от мысли, что видит прекрасный сон, Джессика послушно подняла руки и позволила надеть на себя великолепное платье из розовой тафты. «О, Дэниел, – радостно подумала она, – смогу ли я когда-нибудь отблагодарить тебя за то, что ты для меня сделал?»
Джед Филдинг умер, когда Джейку было девять лет, и с тех пор Дэниел стал для него всем: матерью, отцом, братом и лучшим другом. Не кто иной, как Дэниел учил его основам верховой езды и гребле, это он купил брату первую пару шпор. Дэниел учил его стрельбе, заставляя часами тренироваться под палящим солнцем Техаса, и только после того, как убедился, что Джейк овладел всеми навыками владения оружием, вручил его ему. Это был пятизарядный «кольт», подаренный Дэниелу отцом. «Кольт» этот, которым Дэниел очень дорожил, по праву принадлежал ему, однако он без колебаний отказался от него в пользу младшего брата.
Когда Джейк в первый раз в жизни напился, не кто иной, как Дэниел, взвалив брата на спину, понес домой. Именно Дэниел бинтовал разбитые в кровь кулаки мальчика после его первой драки, именно он утешал Джейка, когда тот в первый раз влюбился, а его пассия не ответила ему взаимностью. Дэниел учил Джейка защищать слабых, уважать сильных и никогда не давать себя в обиду. Дэниел рассказывал Джейку все, что ему самому было известно об их матери и о том, каким был отец до ее смерти. Он учил брата гордиться своими родителями и быть достойным их памяти.
Когда Дэниел ушел на войну между Севером и Югом, Джейку показалось, что он потерял брата навсегда. Однако тот вернулся героем, но калекой, причем таким, что не многие мужчины на его месте нашли бы в себе силы продолжать жить, и Джейк, если бы это было возможно, с радостью отдал бы жизнь, лишь бы избавить брата от этих страданий.
Любовь Джейка к брату выходила за рамки братской любви. Он любил брата без оглядки и всем сердцем. Дэниел испытывал к нему точно такие же чувства. Во всем мире у них не было никого, кроме друг друга, и Джейк не мог равнодушно смотреть на то, как брат сознательно губит свою жизнь, равно как и Дэниел не позволил бы Джейку губить свою.
Так что молчать Джейк не мог.
– Ты что, совсем спятил? – грозно прошептал Джейк брату, опасаясь, что услышит судья Уотерс, который, помимо многочисленных достоинств, обладал одним несомненным недостатком: он обожал судачить и считался одним из самых больших сплетников Восточного Техаса. Джейку не хотелось обсуждать семейные дела в присутствии постороннего. Впрочем, он прекрасно понимал, что, если Дэниел и в самом деле решил жениться на этой непотребной девице, их семейные дела скоро станут достоянием всего округа и уж тогда люди всласть посмеются над братом.
Дэниел хотел уйти, но Джейк схватил его за руку.
– Черт подери, Дэниел, неужели ты не понимаешь, что эта девица ставит тебя в глупое положение?
– Джейк, я не хочу больше говорить на эту тему, – устало произнес Дэниел. – Ты же о ней ничего не знаешь.
Хмыкнув, Джейк машинально взъерошил только что подстриженные и аккуратно уложенные волосы. Взглянув на висевший над камином портрет, он с горечью в голосе воскликнул:
– Боже правый, Дэниел! Если бы мама узнала, что ты привел в дом такую девицу, она бы в гробу перевернулась! Ради Бога, подумай, что ты собираешься делать! Хотя бы минуту постой и подумай!
Дэниел улыбнулся, однако улыбка получилась слегка натянутой.
– Маме бы Джессика очень понравилась, – терпеливо проговорил он.
Джейк взглянул брату прямо в глаза.
– Дэниел, прошу тебя, оставь меня с ней на пять минут. Я ей заплачу, и она навсегда исчезнет из твоей жизни.
– Прекрати, Джейк! – выпалил Дэниел. По-видимому, голос его прозвучал достаточно громко, поскольку судья Уотерс, старательно делавший вид, что внимательно просматривает «Республику» Платона в великолепном кожаном переплете, с любопытством взглянул на братьев. Понизив голос, Дэниел решительно продолжал: – А теперь ты меня послушай. Сегодня у меня свадьба. Я женюсь на единственной девушке, которую люблю, и ты не сможешь мне помешать. А вот омрачить самый счастливый день в моей жизни ты вполне способен.
Джейк виновато отвел глаза, а Дэниел тихо продолжал:
– Подумай, Джейк, многого ли я от тебя требую? Всего лишь не портить мне свадьбу – не так уж много.
Джейк мог бы вспылить и высказать брату все, что о нем думает, но не стал этого делать по двум причинам. Во-первых, в глазах брата, с мольбой взиравших на него, он заметил неподдельную боль. Джейк еще ни разу сознательно не причинял Дэниелу боль и сомневался, что сможет сделать это, сейчас даже ради его спасения. А во-вторых, в дверях послышался тихий шорох. Обернувшись, Джейк увидел Джессику Дункан. Все, он опоздал…
Джессика тотчас же почувствовала некоторую натянутость, так не вязавшуюся с радужной атмосферой, не оставлявшей ее с того момента, как она вошла в дом. Это было настолько неожиданно, что она застыла на месте как вкопанная, не в силах сделать больше ни шага. Рядом с Дэниелом стоял какой-то темноволосый мужчина. Взгляд его зеленых глаз был настолько холоден, что у нее упало сердце. На нем были белая крахмальная рубашка, узкий галстук, великолепно сидевшие темно-серые брюки и жилет. Его темные блестящие волосы были слегка взъерошены, что придавало ему разухабистый вид, и небрежной, естественной волной падали на лоб, так что, если бы он и попытался тщательно уложить их, из этого все равно ничего бы не получилось. Сомнений не оставалось: это был тот самый мужчина, которого Джессика видела обнаженным, тот самый, который целовал ее.
