Мальтийское эхо (СИ) - Саврасов Игорь Фёдорович (книги онлайн бесплатно .txt) 📗
— Ну, зачем так язвительно. Ты ведь и сама архивариус.
Верочка вспыхнула:
— Я — Архивариус N1!
Но тут же, засмеявшись, добавила:
— Трудись, милый. Я даже рада. Мои принципы: во-первых, помнить, что мужчина никогда не изменится, и надо дать ему быть собой; во-вторых, надо делать для своего мужчины все то, что я сама ожидаю от него; в-третьих, не идеализировать и не жаловаться. Это мне внушила одна подруга-француженка. Известная актриса, между прочим.
— Познакомь! — лукаво попросил мужчина.
— И в-четвёртых, не знакомить своего мужчину с интересными подругами! — грустно заключила Вера.
— 31 -
Так прошла еще неделя. Андрей Петрович жил на Смольной набережной. Ездил в Павловск, Гатчину, читал архивные документы, пока группа экскурсантов ходила по паркам и дворцам. Он удивительно быстро и легко разработал тематические тексты экскурсий, в нескольких вариантах со всевозможными отступлениями. Топографическое хронометрирование, то, чего он опасался более всего, к третьей поездке было доведено до автоматизма: «Посмотрите направо… налево…». В контексты рассказов Андрей вкраплял множество исторических баек, увлекал слушателей сведениями и об архитектуре, и о литературе, и о жизни замечательных людей вообще и блистательного Петербурга, в частности.
Две первые поездки; одна в Гатчину, другая в Павловск, провёл самостоятельно, Борис был рядом и, делая резюме, сказал:
— Классические блюда по-университетски ты, Андрей, готовишь, разумеется, великолепно. Вовремя и умеренно импровизируешь, приправляя блюда. Когда мы ехали из Гатчины, ты рассказывал о готике и мальтийских рыцарях и дух твоего повествования был наполнен эхом тех древних шотландских замков, их призраками. А на обратном пути из Павловска ты, рассказывая о барокко, пышно, по-барочному, вылепляешь в рассказе выпуклые сюжеты из литературы, живописи. И главное: тебе ведь самому интересно! И на вопросы ты любишь отвечать, но пока излишне «растекаешься мыслью по древу».
Делового контакта с музейщиками Павловска у Андрея Петровича пока не случилось. Один только молодой человек — экскурсовод — выразил желание помочь Андрею, познакомив со своим дядей, главным хранителем.
Когда изредка Андрею звонили сын, дочь или жена он вскользь говорил о своих планах. О том лишь, что собирается работать в Петербурге или его окрестностях в одном из музеев-усадеб или дворцов. Квартиру в Екатеринбурге продать.
Раз-другой в неделю он звонил Марии Родиславовне, Ирине и Платонычу. Моряк был весь в делах, ему нравилось командовать пусть не боевым кораблём, а тремя узбеками-рабочими. Он кричал им порой: «У флотских всё и все на крючке!». Или: «Всё пропьём, но флот не опозорим!».
А вот Ирина скучала. Ни работа в старом своём садике, ни участие в дизайнерских работах на новой площадке не заполняли всего её времени, не забирали всех моральных и физических сил. Оставалась брешь, пустота ожидания Сергея.
— У Сергея осложняется отъезд в Россию. Из университета не отдают прибор. Да ещё и пытаются наложить и на сам прибор, и на методику Сергея вето. Якобы исследования имеют степень государственной секретности. А Серёжа переживает. Прибор и методику следует ещё дорабатывать. Дорабатывать практикой психоаналитика. Но в Вене отношение к славянским, особенно русским и польским врачам традиционно холодное… А с другой стороны самому Сергею профессионально интереснее русская, рефлексивная, эмоциональная душа. И ему это ещё понятней и ближе!
В одну из суббот Андрей Петрович предложил Верочке съездить в Гатчинский парк. Погулять и поговорить. Поехать вдвоём, самостоятельно, без экскурсий.
— Охрана меня знает. Везде пропустит, — гордо заявил Андрей.
— У нас много дел в усадьбе, Андрей. И там тоже можно погулять вволю. Потом, у бабули во вторник был день рождения. Мы поздравили устно, по телефону. Но нужно, хоть она и не любит сейчас этот день, посидеть всем за общим столом. И понарядней накрыть. Я уже купила шикарного алкоголя и закусок. И подарок у меня есть, — возражала женщина. — Все в машине. И Пашуля давно не был у бабули!
Затем взяла руку Андрея в свою, другой провела по его лбу и глазам. И добавила:
— Милый мой! Ну чего ты такой… трудоголик. Прямо ежи под кожей. Я ведь понимаю твои упорные поиски. Но не принимаю. Говорить об Укладке рано. Рано! Я пока не готова. Давай, заберём Пашу и поедем в усадьбу.
— Хорошо, я обещаю не заострять этого вопроса, — хмуро отозвался Андрей Петрович. — Но и ты не забывай, что через несколько дней, 23-24-го мне необходимо поехать в Екатеринбург. Решать! И для этого нужна нить, зацепка, перспектива, наконец.
— Тебе недостаточно, неперспективно быть со мной? — занервничала Вера. — Я для тебя не путеводная ниточка?
— Мне нужно дело, интересное, серьёзная творческая работа. Ты ведь, дорогая, сама великолепно это понимаешь. А ты — моё путеводное созвездие в виде буквы «V», золотой иероглиф, плывущий по фиолетовому небу!
— Ох, хитрый! Уговорил. Поехали. — Верочка прищурилась. — Всё-таки в Гатчину наша шальная императрица таскалась к Орлову. Может и мы пошалим — примнём травку.
Когда они приехали и вошли на территорию Дворцового парка, Вере Яновне захотелось в первую очередь подойти к Дворцу. И пока парочка чинно прогуливалась по большому плацу вокруг памятника императору, на небе появились тучи. Солнце скрылось и жёлтый цвет известняка, которым был отделан дворец, превратился в серо-стальной. Статуя Павла I приобрела суровый вид командора. Быстрое движение туч создавало эффект движения памятника. Павел грозно шагал подобно своему прадеду Петру Великому! Андрей даже отшатнулся, схватив за плечи Верочку. Та удивлённо посмотрела на него, но ничего не сказала.
Они направились в парк. По дороге мужчина рассуждал, как нечаянно и удачно любимый архитектор Екатерины II Ринальди, начавший строить романтичный и суровый замок, ядро будущего дворца, угодил «принцу Гатчинскому» Павлу. А тот уже поручил своему любимому Бренна продолжить в архитектуре дух рыцарского охотничьего замка.
— Павел более любил Гатчину, а Мария Павловск? — спросила Вера Яновна.
— Да.
Они подошли к колонне Орла.
— От наших сов я хочу лишь пока, чтобы они отреагировали… дали знак на имена Мария, Екатерина, Анна, — тихо проговорил Андрей, осторожно исподлобья взглянув на подругу.
— Мне ведь нужны знаки, герметика, мне нужно в матрице подготовить ячейку…, а совы — это биоэнергетика, нужно Эхо от этих дам. Точно, именно, Эхо!
— Ну, вот видишь, — рассмеялся Андрей. — Ты уже и ответила на вопрос, нашла вектор поиска.
— Не поняла, — удивилась Верочка.
— Через два часа будет Эхо, — загадочно ответил мужчина. — А сейчас просто гуляем. Парк в Павловске мне нравится больше, но и здесь смена пейзажного и регулярного стиля, внезапная смена картин цепляют, помогают обнаружить скрытые от яви символы.
— Наоборот, знаки «цепляются» за проявленное. Как эхо рождается от реального звука.
— Не будем спорить о наших методах, — Андрей обнял женщину. — Важно, что мне ужасно нравится гулять с такой умной и обворожительной женщиной. Примнём травку?
Они добрались до Острова Любви и сели на траву рядом с Павильоном Венеры. Потом прилегли, понежились, пошли далее.
— Вот образец «скрытого и проявленного», — Андрей Петрович показал на огромную поленницу берёзовых дров.
— Я знаю, что за поленьями домик и весьма нарядный изнутри, — засмеялась Вера Яновна и вдруг, внимательно глядя на мужчину произнесла шепотом. — Мария, Анна, Екатерина.
Затем напевно ещё раз и ещё, будто тренируя своих молоденьких совушек.
За поворотом открылся вид на Приоратский дворец на берегу Черного озера.
— Ты сейчас подумал, как хорошо было бы там, в замке, остаться жить. Ведь так? — серьёзно спросила Вера.
— Да. Молодец. Увидела.
Когда они вновь подошли ко Дворцу, Андрей Петрович позвонил кому-то, им открыли двери, и мужчина быстро провёл свою спутницу к Подземному Ходу. Чаще всего к этому мистическому месту экскурсии не водили, но Андрей любил бывать там, размышлять в абсолютной тишине и мраке.
