Арджуманд. Великая история великой любви - Мурари Тимери Н. (читать книги без регистрации полные txt) 📗
Солдаты перестроили ряды, и теперь слоны разворачивались на месте, чтобы начать обратное движение к крепости. Когда мимо проезжал Малик Дживан, Гопи, набрав горсть навоза, что есть сил швырнул ее в золотую хауду. Навоз шлепнулся прямо на предателя, и тот съежился, то ли от прикосновения нечистот, то ли опасаясь гнева толпы. Стражник ударил Гопи древком пики — не больно, но с достаточной силой, чтобы остановить его. Это был плотного сложения седобородый человек, обильно потеющий на жаре. Шлем на нем потускнел, ржавая кольчуга обвисла, как жухлая листва.
— Что будет с принцем?
Одним пальцем солдат чиркнул по горлу и вздохнул. Гопи вздрогнул. Он был резчиком богов, насилие страшило его.
— Это их карма, — сказал солдат. — Брат убивает брата… Могло ли быть иначе, если Шах-Джахан убил собственного брата, Хосрова? Я охранял Хосрова и верно служил ему, но, когда пришло время защитить принца, я спасовал. Шах-Джахан тогда был первым из сыновей, он сиял в лучах славы… до того дня. Его прекрасная жена Арджуманд умоляла его спасти Хосрова, но Шах-Джахан был непреклонен.
— Ты видел ее? — Гопи не мог поверить, что простой солдат смотрел в лицо самой Мумтаз-Махал.
— Видел, друг. Мельком. Глаза у нее были прекрасные, лучистые — такие, что, когда смотрят на тебя, в сердце словно огонь вспыхивает. Как тут было не размечтаться о том, чтобы обладать ею. Я осмелился пожелать ее, и это меня испугало.
Солдат говорил о прекрасной, чувственной, страдающей, живой женщине — Гопи представлял ее только в виде мрамора, над которым столько лет трудился.
— Что же было потом?
— Я не видел его смерти. Шах-Джахан отпустил меня. Я возвратился к себе в деревню, Саваи Мадхапур, да только пробыл там недолго. Наступила засуха, и вся земля превратилась в пыль. Пришлось поступить на службу к Шах-Джахану, а теперь вот служу Аурангзебу. Но я уже слишком стар, а времена нас ждут скверные.
Толпа рассеялась, и солдат вместе с другими отправился назад, в крепость. Гопи брел по опустевшему базару. Зловещая тишина пала на город, Гопи вдруг показалось, что все жители покинули его.
Еле волоча ноги, Гопи шел вдоль берега Джамны в сторону Агры. В Дели его вызвал Чиранджи Лал, совсем старик. Это он затеял постройку индуистского храма на окраине Агры, это он предложил отцу вырезать для храма фигуру Дурги. Теперь он хотел, чтобы Гопи вырезал новую Дургу. Они уже подробно обсудили дело, но окончательное решение пока отложили — уж больно опасные настали времена. Индуистам в эти дни приходилось туго, если кого поймают на строительстве храма, Аурангзеб не замедлит с расправой. Его муллы всюду суют свой нос, выслеживают неверных и несутся доносить, даже увидев сложенные в молитвенном жесте ладони. В Дели Гопи с облегчением узнал, что его освобождают от данного обещания.
Путь до Агры был долог. Он шел вдоль реки все больше пешком, а если выпадал случай, садился на попутную повозку. Дорогой можно было обо всем подумать. Он тревожился, будущее было неопределенным. На нем лежала ответственность за брата и сестру, он держал в руках их жизнь. Можно остаться в Агре, там у него есть работа. Гробницу постоянно нужно подновлять — теперь вот предстояло выкладывать мрамором ворота. Такому мастеру, как он, дело всегда найдется. Принцесса Джаханара пожелала построить напротив Лал-Килы большую мраморную мечеть. Но несмотря на все, он не мог забыть, как Аурангзеб разбивал Дургу, которую с таким тщанием, с такой любовью вырезал Мурти, его отец. Гопи казалось, что и на его собственную жизнь вот-вот опустится занесенный молот. Он подумал о деревне, покинутой много лет назад. Воспоминания были расплывчатыми, ведь его увезли совсем ребенком. Там, в деревне, тоже можно найти работу. Конечно, платить будут не так много, но, по крайней мере, у него будет какое-то положение. При дворе раджи он сможет вырезать фигуры Лакшми, Ганеши или Шивы… Внезапно Гопи осознал, как он одинок. Возраст уже позволял ему жениться, но теперь, после смерти матери, некому было заняться поисками невесты. Разумеется, она должна принадлежать к той же касте, что и он. Но возможно ли найти здесь, в Агре, девушку из подходящей семьи? К тому же у него есть еще обуза — сестра. Савитри тоже достигла брачного возраста, и чем скорее удастся выдать ее замуж, тем лучше.
— Мы возвращаемся в деревню, — решительно объявил он с порога брату и сестре. — Дяде Исе я предложу поехать с нами. Он уже старый, кто-то должен о нем заботиться.
Приняв решение, Гопи почувствовал облегчение. После обеда они с братом отправились по пыльной тропе, ведущей к Таджу. По мере их приближения здание будто раздавалось ввысь и вширь, а подойдя совсем близко, они почувствовали себя карликами рядом с величественной громадой. Гробница сверкала на солнце, заставляя прикрывать, защищать от ослепительного блеска глаза. Здание колыхалось в воздухе, словно шелковое покрывало. Гопи остановился, удивленный. За последние годы он привык к солдатам, стоявшим в карауле у входа. Сегодня здесь было безлюдно. Сняв караул, Аурангзеб тем самым умалил значение места захоронения матери.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
История любви
1036/1626 год
ИСА
Джахангир ждал, пока мы подойдем. Он сидел на авранге, тень от полога скрывала лицо. От меня не ускользнуло, как блеснули его глаза, когда он подался вперед, рассматривая мальчиков. Четыре года Джахангир не видел своих внуков и теперь с интересом вглядывался в их лица, возможно пытаясь найти сходство с Шах-Джаханом.
Легкий ветерок колыхал шелковые полотнища, свисающие с потолка зала аудиенций. За деревянной оградой ярко-алого цвета толпились придворные, перья на их тюрбанах покачивались, когда они поворачивались в нашу сторону. До моих ушей долетал неясный шепот: как встретит Джахангир сыновей би-даулета? милостиво или сурово? простит ли он Шах-Джахана? Чувствовал я и присутствие Мехрун-Ниссы, она была справа от полога, за джали. Джахангир действовал только по ее указке. Если она шепнет: «Милость», это будет для нас спасением. Если нет…
Я попытался разузнать, каковы ее намерения, прежде чем представить ко двору Дару и Аурангзеба, но никто не дал мне ответа. Вероятно, эта коварная женщина до сих пор таит злобу на Шах-Джахана и свою племянницу Арджуманд, родную кровь, за то, что они бежали и взбунтовались. Ей нужна Арджуманд-союзница, но не соперница.
К деревянной ограде торжественно приблизился распорядитель-жезлоносец, гурз-бардар, и открыл ворота. Мы прошли внутрь; распорядитель сопроводил нас мимо серебряной ограды, за которой стояли военачальники и высокопоставленные вельможи, к золотой, огораживающей трон. Мы низко склонились перед Великим Моголом.
После четырех лет бегства — жизни, полной лишений и опасностей — меня оглушило все это великолепие. От драгоценных украшений исходил аромат, сладковатый, легкий. Глаз ласкали шелковистые персидские ковры, люди вокруг были одеты в красивые одежды. Я же не мог избавиться от чувства, что наша одежда заскорузла от грязи, что пыль по-прежнему комком стоит в горле. Движения сковывала неловкость, будто мы только что вылезли из седел после долгого пути.
На нас с любопытством смотрели десятки глаз. От дальней границы империи мы перенеслись в самое ее сердце, но наше странствие еще не вполне завершилось — разум отказывался понимать, что все уже позади. Я незаметно ущипнул себя за бок: уж не сплю ли я? Может, все это нам снится, а пробудившись, мы окажемся в Бурханпуре с Шах-Джаханом и Арджуманд?
Мальчики стояли чуть впереди. Дара в свои десять лет был на голову выше семилетнего Аурангзеба и держался прямее и увереннее, чем он. Тот тоже храбрился; ранее я заметил, что лицо мальчика дрожало от подступающих слез, но ни одна слезинка не пролилась. Братья были одеты, как подобает принцам: тюрбаны из голубого и бледно-зеленого шелка, каждый с огромным изумрудом, просторные такаучьи из плотного шуршащего шелка, схваченные на поясе тонким золотым шнуром; туфли расшиты жемчугом.
