Шалость - Паркер Лаура (бесплатные полные книги TXT) 📗
— Сомневаюсь, — не без язвительности сказала Джапоника. — Итак, в чем на этот раз меня обвиняют? В том, что я разбазариваю семейный бюджет на покупку бриллиантов?
Гиацинта оглянулась, прежде чем продолжить:
— У нас есть основания полагать… Дело в том, что Лорел выкрала одно из ваших писем…
— Бисмалла! — Внезапный возглас Джапоники отбросил Гиацинту на два шага назад.
— Позвольте мне. — Мистер Симмонс подошел к Джапонике, краснея и обливаясь потом. Лицо Гиацинты сделалось серым, словно ее окунули в пепел. — Я бы попросил вас о любезности присесть и выслушать меня до конца, леди Эббот.
— Я не желаю, чтобы вы здесь надолго задерживались, и потому присаживаться не собираюсь. — Джапоника скользнула взглядом за плечо мистера Симмонса, туда, где, словно жирная медуза, сидела Лорел и, уставясь на Джапонику, надеялась взглядом превратить ее в камень.
— Итак, — начал мистер Симмонс, — мисс Лорел Эббот уполномочила меня навести справки по весьма деликатному вопросу. — Он покраснел настолько, что, глядя со стороны, можно было подумать, что его вот-вот хватит удар. — Быть может, леди Эббот все же хочет присесть? Нет? Тогда я вынужден перейти к существу. Речь идет о ребенке, о сыне, если вы позволите, который, как мы полагаем, живет в Португалии… — Его подобострастный голос сошел на нет под уничтожающим взглядом Джапоники.
— Вы навели справки, как я вижу. — Джапоника перевела взгляд с нотариуса на Гиацинту.
— У вас есть сын? — прошептала Гиацинта.
— Да, — ответила Джапоника и улыбнулась: настолько легко оказалось наконец сказать правду.
— Я знала! — Лорел бросилась к Джапонике с выражением злобного восторга. — Вы хотели лишить нас наследства! Вот каков был ваш дьявольский план!
— Если бы это было так, я бы привезла Джейми с собой в Лондон, но я не хотела никого лишать наследства.
— Я вам не верю, не верю! — Лорел брызгала слюной. — С самого начала я знала, что вы не желаете нам добра! Я знала это! Разве я не говорила, что она явилась сюда, чтобы забрать у нас отцовское наследство?! — кричала Лорел, обращаясь на этот раз к Гиацинте и мистеру Симмонсу. — Если ее ублюдку позволят наследовать, то мы лишимся всего, даже Крез-Холла!
— Ты истеричка! — сказала Джапоника с презрительной усмешкой, но и Гиацинта, и мистер Симмонс смотрели на нее с такой враждебностью, что Джапонике стало совершенно ясно: все, чего ей удалось достичь за последние несколько недель, пошло прахом.
— Я не позволю! Не позволю! — Давясь слюной от гнева, Лорел набросилась на Джапонику, поторопившуюся отступить в сторону. Еще мгновение, и Лорел была уже у дверей.
— Куда это ты собралась? — крикнула Джапоника, впервые по-настоящему встревожившись.
— Не ваше дело! Вам меня не остановить! — бросила в ответ Лорел.
На мгновение виконтессе пришла в голову мысль приказать слугам затащить Лорел в се спальню и запереть, но это не решило бы ничего. Какая разница: через несколько дней или часов весь Лондон будет в курсе ее, Джапоники, личных обстоятельств. Мельничный жернов, который мелет сплетни, уже был запущен, и остановить его не представлялось возможным.
— Я попытаюсь ее разубедить, — вызвался мистер Симмонс и выбежал из комнаты следом за Лорел.
— Хотелось бы, чтобы у него получилось, — сказала Гиацинта. От гнева у нее саднило горло.
— У него не получится.
Очень скоро по городу поползут сплетни, круто замешенные на подозрениях, домыслах, скандальных подробностях, почерпнутых у заинтересованных лиц. Нравится это Джапонике Эббот или нет, но ей предстоит стать гвоздем сезона — самой скандально известной дамой Лондона.
— Что нам делать? — шепотом спросила Гиацинта, впервые в жизни почувствовав себя по-настоящему растерянной.
— Что делать? То же, что собирается делать едва ли каждая семья в Лондоне. Поедем домой на Рождество.
Глава 21
Джапоника присела на каменную скамью возле дома. Только что она смахнула с нее снег, который даже не намочил ее, настолько было холодно. Согревая дыханием руки, она смотрела на заснеженную дорогу, не потому, что ждала кого-то, а потому, что дорожная грусть была сродни ее настроению.
Еще ни разу в жизни у нее не было такого тихого и грустного Рождества. Даже в тот год, когда умер отец, и то ей было веселее на душе. Сегодня шел третий день праздника, такой же монотонно-тоскливый, как предыдущие два, и ничего не предвещало перемен к лучшему.
И не потому, что она не старалась. Следуя советам Бершема, Джапоника проследила за тем, чтобы вазы у входа в дом и широкая, посыпанная гравием дорога к дому были украшены ветками нарядного, словно воском натертого, остролиста с яркими красными ягодами. Повсюду были развешаны венки из плюща, веток сосны и ели. Ветки омелы, как полагалось, висели над каждой дверью, свисали с каждой арки. Толстые кремового цвета свечи, принесенные домой из церкви в рождественский сочельник, таинственно мигали — пламя сносило неистребимыми сквозняками. Весь дом сверкал от множества свечей, горящих вопреки древнему поверью о том, что с Рождества до Нового года огня в доме быть не должно, ибо он может навлечь несчастье на его обитателей. Аромат хвои, обилие праздничных украшений превратили глыбу пыльных камней в зеленый оазис. И все же этим утром Джапоника предпочла уюту дома зимний холод. Она надеялась, что легкий морозец поможет прочистить мозги, выметет навязчивые унылые мысли, что не оставляли ее уже давно.
Прослышав о том, что в Крез-Холле полно еды и питья, вчера в дом забрели странствующие артисты. Непрошеные гости плясали, пели и показали грубоватый спектакль о двух влюбленных шутах, оказавшихся между двух огней — Наполеоном и Нельсоном — и, естественно, попавших в крутой переплет. Влюбленных, разумеется, спас святой Георгий. Джапоника даже посмеялась над пьесой, хотя и не ожидала от себя такого. И все же потом, когда представление закончилось и гостям выкатили бочку с пивом, Джапоника не могла отделаться от ощущения, что беда притаилась где-то рядом и с каждым ударом часов становится все ближе, все неотвратимее.
Несмотря на то что никто прямо об этом не говорил, все, кто пировал под крышей этого дома, заметили отсутствие настоящего хозяина Крез-Холла, лорда Девлина Синклера.
Джапоника зябко повела плечами и закрыла глаза. Порыв ветра распахнул плащ, сорвал капюшон и бросил волосы на лицо. Девлин ушел из ее жизни навсегда. При всем том, что впереди ее ждали новые несчастья и полная неопределенность, за это она должна была быть ему благодарной. Она будет избавлена от необходимости смотреть ему в глаза в тот момент, когда он наконец узнает о сыне, о котором она так и не успела ему рассказать. Когда-нибудь он все равно обо всем узнает, но тогда она будет очень далеко отсюда.
Лорел, на редкость смиренная, объявилась вечером накануне праздника в сопровождении мистера Симмонса, который тут же поспешил обратно в столицу, чтобы встретить Рождество с женой и детьми. Лорел ни слова не сказала о том, где она была и с кем говорила. Молча прошла в свою комнату и оставалась там вплоть до утра. Вместе с сестрами она пошла завтракать и, развернув приготовленный для нее Джапоникой подарок, от изумления округлила глаза, когда обнаружила там шляпку с цветами, ту самую, которой она так восхищалась у мадам Соти. Всем на удивление она в слезах выскочила из-за стола и бросилась в свою комнату.
После завтрака все шесть весьма торжественного вида леди Шрусбери отправились в церковь. Скамьи были украшены остролистом и плющом, перевязанными красными лентами. Церковь напоминала сказочный лес. Единственным по-настоящему волнующим моментом во время всей службы был тот, когда Бегония встала, чтобы своим пением рождественского гимна повести за собой паству. Все заметили, как смотрел на нее викарий. Бегония, будто воплощала собой всю радость рождественского утра.
В этот день за ужином, на который был приглашен и викарий, ни он, ни Бегония, как заподозрила Джапоника, не слышали ни единого слова, кроме тех, что говорили друг другу. Этот союз, с унылым чувством удовлетворения подумала Джапоника, не надо было устраивать, пытаясь приспособиться к замысловатым правилам поведения в лондонском высшем свете.
