Горгона и генерал (СИ) - "tapatunya" (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗
— Кто именно?
— Ваше имя?
— Антуан Верд, я служу дому Бронксов, несколько недель назад вернулся с войны после ранения.
— Вы покупали у аптекаря настой валерианы для Арнольда Бронкса?
— У аптекаря? Шутите? В аптеках яды не продают.
— Что вы хотите сказать, господин Верд?
— Что Арнольд Бронкс велел мне купить мышьяк.
— Он сказал, для чего это ему понадобилось?
— Для какой-то дамы с очень длинным именем. Я не запомнил.
— Госпожи Де Ла Круа-Минор-Стетфилд-Крауч-Бронкс?
— Точно.
— Почему вы не сообщили о готовящемся убийстве?
— А разве готовилось убийство? Я думал, мышьяк для красоты понадобился. Всем известно, что придворные дамы принимают мышьяк, чтобы добиться аристократической бледности.
Спустя две недели заключения яркий солнечный свет ослепил Гиацинту. Опираясь на руку Белса, она спустилась вниз по ступенькам и быстро нырнула в спасительный полумрак закрытой кареты.
И не сразу разглядела Бенедикта Траппа.
Вжавшись в самый далекий от него угол, Гиацинта мысленного выругалась.
От неё воняло, а в волосах кто-то ощутимо бегал, не самое удачное время для встреч.
— Как ты? — спросил Трапп.
Она не могла разглядеть выражения его лица, а по голосу угадать генеральское настроение не получалось.
— Куда лучше, чем можно было рассчитывать. Ганг запретил посещения и пытался морить меня голодом, но на пытки не осмелился. А у тебя как дела?
— Так себе.
— Мне правда жаль. Я не подумала, что…
— Перестань, — перебил он её, — ты ничего не делаешь, не подумав. Ты хотела убить моего отца — и ты убила моего отца. У тебя звериное чувство самосохранения, Гиацинта. Когда на тебя нападают — ты защищаешься. А тут ты одним щелкчком выбила из игры сразу двух своих противников.
— Ты не смеешь меня обвинять.
— Я тебя не обвиняю. Я тебя боюсь, — ответил Трапп.
— Убирайся.
Генерал помолчал, стукнул по стене кареты, призывая кучера остановиться, и выпрыгнул наружу.
Гиацинта спала и спала, и не было никакого желания просыпаться. Она вернулась к реальности от того, что кто-то трогал её волосы.
Открыв глаза, она увидела лицо Джереми на подушке рядом. Он ласково гладил её по голове.
— От тебя пахнет керосином, Цинни, — улыбаясь, сказал он.
— Эухения выводила вшей.
Гиацинта подвинулась, зарываясь носом в шею Джереми. Каким он стал большим!
— Тебе надо поесть, — вздохнул брат. — Ты продрыхла трое суток. Еще немного — и помрешь с голодухи.
— Не уходи, — попросила она. — Давай полежим так еще немного, как в детстве.
— Лодыри! — Антуан вошел в спальню с подносом в руках. — Я принес тебе супа, дорогая сестрица.
Он пристроил поднос на кровати, распахнул шторы, впустив в спальню солнечный свет.
— После твоих показаний Бронксы тебе ничего не сделали? — спросила его Гиацинта, послушно открывая рот. Джеремии ловко влил в неё бульон.
— Пхы! Там за главного теперь Арчибальд, отец твоего мужа. Что он может сделать? Выгнал меня со службы, так меня тут же Розвелл нанял и тебя охранять приставил. Я, конечно, не такой опытный воин, как Свон, но тоже чего-то стою.
Муж.
Точно, у неё же есть муж.
— Может, нам собрать вещи, да и махнуть к Найджелу на восток?
Антуан сел рядом с ней и отвел волосы с её лба.
— Фу, как же сильно от тебя разит керосином! Помнишь этот шрам, Цинни? — он провел пальцем по белесой ниточке на её виске.
— Помню. В тот день ты промахнулся.
— Я промахнулся и задел тебя кинжалом. Тебе было лет восемь или около того. Ох и кровищи из тебя хлестало! А ты помнишь, что сделала потом?
— Снова встала на позицию.
— И я снова бросал в тебя кинжалы. И больше никогда не ошибался, правда?
— Правда, — она прижалась лбом к его плечу.
— Ты не из тех, кто сбегает, Цинни.
— Может, я выросла и стала трусихой?
— Хватит соплей, — вмешался Джереми, — Цинни, открывай рот. Сначала суп, потом разговоры.
— Как там генерал? — спросила его Гиацинта, возвращаясь к еде.
— Разругался в пух и прах с Чарли.
— Из-за меня?
— Ага. Чарли вопил, что от тебя одни беды, а генерал вопил, что это не его дело. А Чарли вопил, что теперь его — ну из-за отца, понимаешь. А генерал вопил, чтобы Чарли убирался из его дома. А Чарли вопил, что не оставит тут его одного. Тогда они потребовали вина и вроде как помирились.
— Помирились против меня?
— Какая разница? — спросил её Антуан. — Ты все равно всех победишь.
— Да, — согласилась она. — Я всегда всех побеждаю.
Молоко показалось горьким, как отрава, но Гиацинта допила его до конца.
Выпрямила спину, вздернула выше подбородок.
— Осталось нерешенным еще одно дело, — заявила она, положив руку на плечо старшего брата. — За мной все еще охотятся люди, которые хотят получить архивы Крауча. Как ты смотришь на ловлю на живца, Антуан?
46
Удивительно, но за две недели Катарина разительно изменилась.
— У неё глаза стали умнее, да? — спросила Гиацинта у Магды.
Няня только рассмеялась.
— Какой прок разглядывать этих младенцев? Знай только корми их да пеленки стирай.
В детскую заглянул Антуан.
— Цинни, тебя король вызывает.
— Вот только его сейчас не хватало!
Платья спадали с плеч Гиацинты, волосы после керосина потускнели, губы стали шершавыми, а руки покрыты синяками из-за драк с соседками по камере.
Она огорченно велела зашнуровать её потуже, насыпать на лицо белил потолще, налепить мушек погуще и сотворить прическу повыше.
Если воткнуть побольше перьев, то, может, никто не будет приглядываться к её убогому виду.
Его Величество ждал её в своем личном кабинете. За его спиной маячил Розвелл, который, завидев Гиацинту, скорчил ей рожицу.
— Госпожа Де Ла Круа-Минор-Стетфилд-Крауч-Бронкс, — приветствовал её король, — если вы выйдете замуж еще раз, то ваша фамилия станет скороговоркой.
Она улыбнулась и присела в реверансе.
— Да бросьте, — махнул он на неё увешанной перстнями рукой. — Хотите кофе?
— Я, пожалуй, воздержусь от напитков в вашем дворце.
Он расхохотался.
— Могу вас понять. Но, моя дорогая, я хотел вам выразить свое монаршее одобрение. Вы чрезвычайно умело избавили нас от советника Траппа.
От его откровенности она едва не села мимо стула.
— Признаюсь честно, я болел за вас в этом судебном процессе, — продолжал король как ни в чем не бывало. — Вы очень ловкая женщина, Гиацинта.
Она молчала, не зная, как принять этот весьма сомнительный комплимент.
Его Величество с удовольствием пил чай и закусывал сушками.
— Значит, советник Трапп был не в фаворе при дворце? — спросила наконец Гиацинта, устав от этого молчания.
— Это он отравил Оливию, — помрачнел король. — Чтобы поставить под подозрение Бронксов и в то же время дать мне повод отказаться от брака с Нитой, который его сын так неосмотрительно пообещал. Да и вообще советник был невыносим. Воровал. Брюзжал. Опять-таки, использовал яды — словом, был политиком старой школы. Но я не знал, как от него избавиться так, чтобы не рассердить генерала.
— Вот как, — только произнесла она, ошеломленная. — Я рада оказаться полезной трону, даже если это у меня получилось непреднамеренно. Уверяю вас, у меня не было злого умысла, и я вовсе не старалась навредить советнику Траппу.
— Как бы то ни было, вы оказали нам услугу, и мы наградим вас за это возможностью услужить нам снова.
— Вам еще кого-то убить надо? — ляпнула Гиацинта, не подумав, и тут же прикусила язык.
— Да бог с вами, — благодушно отозвался король. — Надо беречь наших подданных. Вы знаете некого Ливенстоуна, писателя-затворника?
— Арчера? Он очень плодовит.
— Слишком плодовит. Из типографии мне прислали оттиски его нового романа, и мы этим романом недовольны.
— Ваше Величество, литература — дело тонкое, — улыбнулась Гиацинта, — одни любят про рыцарей, другие предпочитают философские трактаты…
