Любить и беречь (Грешники в раю) - Гэфни Патриция (книга бесплатный формат .TXT) 📗

Он перечитал, что написал раньше:

Было еще двадцать, может быть, тридцать пунктов, которые он мог бы добавить в список Вудворта. Письменное заявление о снятии с себя сана уже лежало на столе, запечатанное и готовое к отправке, а он все никак не мог прервать свою нелепую работу, никак не мог положить конец… Должен ли он что-нибудь сказать об Энни или Джеффри или о них обоих? Он поднял список, потом сунул его в ящик письменного стола. Задвинул его со сдержанной яростью. Все кончено. Он не имел никакого права советовать викарию или кому бы то ни было еще, что сделать для Верленов.

Кристи выглянул в окно. Монотонный стук мелкого дождя по стеклу отвечал его настроению. Энни должна была уже получить его письмо. Желание видеть ее терзало его, как острая внутренняя боль, такая же реальная, как неизлечимая рана. Теперь, когда он решил не встречаться с ней до отъезда, его стали преследовать лунатически навязчивые мечты о будущем. Вот он едет в Лондон, чтобы искать удачи как художник: это единственное занятие, в котором он как-то себя проявил, если не считать конных скачек. Он становится художником (знаменитым или нет, не имеет значения); Энни оставляет Джеффри и следует за ним в город. Они живут вместе в мансарде, бедные и безумно счастливые, или в большом доме в Мейфэре – богатые и безумно счастливые.

Это были постыдные ребяческие фантазии, недостойные его и уж тем более ее. Но, Боже, мог ли он просто забыть о ней? Что с ними будет, если они потеряют друг друга? Еще вчера он точно знал, почему нельзя предавать человека, который когда-то был его лучшим другом, почему это считается грехом, но сегодня разумное объяснение от него ускользало. Хорошо, что он скоро уезжает, сказал он себе: того и гляди слабость возьмет верх и заставит пересмотреть свои хваленые принципы. И он уговорит себя, что, оставшись, поступит правильное хотя в глубине души он понимал, что совершит акт величайшего бесчестия.

Стук лошадиных подков по булыжнику перебил его мрачные мысли. Он узнал сквозь моросящий дождь повозку доктора Гесселиуса, запряженную пони, и вздохнул, увидев, что она останавливается прямо перед домом. Доктор соскочил с сиденья и, не распрягая лошадей, побежал по дорожке к двери. Кристи вспомнил о всех тех бесчисленных случаях, когда ему с доктором Гесселиусом приходилось вместе бросаться на помощь какому-нибудь бедному прихожанину, спасая его тело и душу.

Но он вышел из игры. Души не обретут покоя, вверившись его попечению. Нужно быть дураком, чтобы просить в долг у банкрота, нужно быть сумасшедшим, чтобы просить у Кристи Моррелла духовного утешения.

Гесселиус начал барабанить в дверь. Еле волоча ноги, Кристи отпер дверь кабинета и спустился в холл. Миссис Ладд, идя с другого конца дома, обогнала его и открыла доктору. Гесселиус ворвался, разбрызгивая дождевую влагу.

– Викарий здесь? – спросил он почти без надежды, но вдруг заметил Кристи в полутемном коридоре. – Викарий, слава Богу, вы дома!

– Что случилось? – спросил Кристи, невольно встревоженный паническим состоянием доктора.

– Авария в Гелдере, обвал. Шахтеров засыпало. Не знаю сколько, но один уже мертв. Вы можете поехать со мной в повозке или…

– Я поеду верхом, – прервал его Кристи. – Так быстрее.

Они бросились в разные стороны и побежали; Гесселиус к своей повозке, Кристи в конюшню к Донкастеру.

21

Гелдеров рудник находился к северу от Уикерли и к югу от Дартмура, близко к верховьям реки Плим, в которую постоянно откачивали воду громадные паровые насосы шахты. Сгущалась тьма, когда Кристи остановил своего забрызганного грязью, вспотевшего коня у единственного дерева на голом склоне холма. Люди, толпившиеся жалкими понурыми группками вокруг служебных строений рудника, начали зажигать фонари. От одной из таких групп отделился шахтер и подошел к Кристи, когда тот пересек двор, торопливо обходя отвалы породы, а также штабеля механизмов и досок. Он узнал Чарльза Олдена, одного из своих прихожан, и остановился, поджидая его.

– Плохо дело, викарий, – приветствовал его Чарльз, снимая промокшую шляпу. – Могло быть хуже, но все равно плохо.

– Люди все еще в забое под землей, Чарльз?

– Нет, все поднялись, и все невредимы, кроме одного – это Тэккер. вы его не знаете, он методист. Думали, он мертв, но нет, только паром обварился. Он в раздевалке, вместе с другим пастором, ждет врача.

«Другим пастором» был мистер Снодгресс, священник-методист из Тотни. Кристи сказал:

– Доктор Гесселиус ехал за мной, он будет с минуты на минуту. Но что не так? Если люди в безопасности, почему все так встревожены?

– Потому что один остался внизу, викарий, и он пропал.

– Пропал? Почему?

Чарльз повесил голову и сказал запинаясь:

– Он в плохом месте, вся эта чертова шахта готова обвалиться ему на голову. Он жив, но пробиться к нему мы не можем. Мы должны его оставить.

– Бог мой. Кто это?

– Один из ваших, преподобный. Это Трэнтер Фокс.

Позади главного машинного зала с высокими закопченными трубами стояло здание поменьше, которое шахтеры называли конторой. Желтый свет ламп струился из его окон, лишь усугубляя сгущающийся вокруг мрак. Главная комната была пуста, но дверь в соседний кабинет была открыта, и через нее Кристи увидел Софи Дин и еще трех человек, занятых серьезным разговором. Расстроенное лицо Софи слегка просветлело при виде его; она поднялась из-за широкого дубового стола, который принадлежал еще ее отцу, и подошла, чтобы поздороваться с ним.

– Я рада, что вы пришли, – тихо сказала она, протягивая руки.

Они были холодны как лед.

– Я слышал о Трэнтере, – сказал Кристи. – Неужели ничего нельзя сделать, Софи?

Она покачала головой.

– Дженкс говорит, что это безнадежно. – Дженкс был начальником шахты. Два других человека в комнате были Дикон Пенни, управляющий, и Эндрюсон, главный инженер.

– Мы пошлем команду спасателей, они попытаются пробиться позади стены насосной, но им не успеть.

Кристи повернулся к Дженксу, невысокому плотному шахтеру с густой черной бородой.

– Никто не может к нему добраться?

– Нет, преподобный, риск слишком велик. Я никого не подпущу близко к нему.

– А я не позволю идти Дженксу, – с горечью призналась Софи. – Это невыносимо, уж лучше Трэнтера бы сразу убило. – Она, не стыдясь, сморгнула слезы с глаз, мужчины вокруг нее переминались с ноги на ногу и смотрели в пол.

– Он ранен?

– Нет, и это страшнее всего, – взорвался Дженкс. – В два часа он залез в боковой штрек, это что-то вроде тупика, чтобы съесть свой обед, а когда смена кончилась в три, Мартин Барр, его напарник, решил над ним подшутить и оставил его, где он был, потому что Трэнтер заснул, он всегда так засыпает после обеда, и это всем известно. Новая смена спустилась и начала проходку, не зная, что Трэнтер спит за стеной, всего в нескольких футах от места их работы. Но Мартин не знал, что настало время закладывать заряд для нового шурфа.

– И это бы ничего, – вмешался Эндрюсон, – но дело в том, что в группе был неопытный новичок, и он заложил порох слишком близко от укрытия для насосов. Заряд взорвался, и стена, за которой прятался Фокс, упала на него и на паровую дробилку. Потом двигатель дробилки взорвался, и половина галереи рухнула на головы людям. Они лежали, засыпанные, их только что откопали. А Фокс остался за стеной, и до него не добраться.