Загадочный супруг - Марш Эллен Таннер (мир книг .TXT) 📗
Да, она это сделает, когда он вернется из Версаля, – успокаиваясь, решила она. – Ночью, когда они будут в постели.
Однако в ту ночь Ян не вернулся. Таунсенд несколько часов сидела, напряженно вслушиваясь, не прозвучат ли в вестибюле его шаги, его голос. Тщетно ломала она себе голову, что могло его задержать или помешало хотя бы прислать два слова в объяснение своего затянувшегося визита во дворец. Охваченная все большей тревогой, она послала Эмиля в город разведать, не случилось ли каких беспорядков. Вскоре после полуночи тот вернулся и сообщил, что на улицах спокойно. Даже тех радикально настроенных недовольных, которые всегда собирались в многочисленных кафе Пале-Рояля, чтобы печатать постыдные свои памфлеты, в эту ночь почти не было видно, а в их речах и пророчествах не хватало обычного дня. Возможно, сказал Эмиль, воцарившаяся в городе апатия объясняется жарой и признаками надвигающейся грозы. Тем не менее он почти целый час слушал разглагольствования этих исчадий дьявола, Камиля Демулена и Жана Марата, несших нескончаемую чепуху о короле и правительстве, и радовался тому, что из Версаля не поступало никаких тревожных известий, которые могли бы снова взбаламутить парижан.
– Вот увидите, мадам. Герцог задержался из-за какого-нибудь пустяка и вскоре даст знать о себе.
– Конечно, – согласилась Таунсенд, но на душе у нее было неспокойно. Когда она почти под утро смежила, наконец, веки, от Яна по-прежнему не было никаких вестей.
24
Прохладный ветер налетел с другого берега Сены, когда карета Таунсенд, направляясь в Версаль, громыхала по мосту Сен-Клу. Невыносимая жара последних нескольких дней была минувшей ночью побеждена грозой, которая ломала в саду ветви деревьев и разбудила Таунсенд раскатами грома и сверканием молний. Вслед за грозой пришел холодный, хмурый рассвет, и Таунсенд, которой так больше и не удалось уснуть, решила одеться и поехать в Версаль на поиски Яна.
Если бы он имел намерение провести там ночь, он бы, конечно, накануне предупредил ее, независимо от того, поссорились они или нет. Отмалчиваться бьшо не в его характере, и в сердце Таунсенд закрался страх. Времена были смутные, и она не могла отогнать от себя мысль, что с ним что-то стряслось. Не шли из головы слова Яна о том, что смерть Сен-Альбана принесла ему новых врагов. Со все возрастающей тревогой думала она о том, не таится ли за вчерашним визитом Луизы дю Бертен более зловещая причина. У нее не было иллюзий насчет чувств, какие испытывала эта женщина по отношению к ней или к Яну. Луиза наверняка прослышала о примирении между супругами и могла от отчаяния решиться на многое. Таунсенд даже вздрогнула при этой мысли.
Эмиль настоял на том, чтобы сопровождать ее, и теперь сидел напротив нее в углу кареты, молчаливый и мрачный. Тревожится ли он за Яна так же сильно, как она, со страхом думала Таунсенд, но спросить не решалась.
Мост Сен-Клу, как и многие другие парижские дороги, не был вымощен, и карета то и дело застревала в грязи. Несмотря на холодный ветер, на мосту кишели нищие, крестьяне, торговки, кричавшие: «Кофе с молоком, два су чашка!» Когда карета в очередной раз остановилась из-за дорожной пробки, Эмиль высунулся из окна и купил для Таунсенд и себя по чашке кофе. Таунсенд заметила на чепце у торговки бело-красно-синюю кокарду. Такие же кокарды носили большинство торговцев на мосту и довольно многие из крестьян.
– Трехцветье – это эмблема новой нации, – объяснил Эмиль, проследив за ее взглядом. – Заметьте, Нация написано с заглавной буквы. Потому что Декретом Национального собрания объявлена священной.
– Они весьма уверены в себе, не правда ли?
– Да, – хмуро подтвердил Эмиль. – В этом-то и таится беда.
Таунсенд вздрогнула и плотнее закуталась в свою накидку. Она начала понимать, что напрасно не вняла предостережениям Яна. Но в Сезаке это казалось таким далеким и куда менее грозным. Более того, те темные подводные течения, которые она ощущала в городе весной, теперь явно усилились, словно дремлющий великан проснулся и была уже явственно слышна его неумолимо приближающаяся поступь.
Таунсенд затосковала по залитой солнцем Турени и сезакским виноградникам, где они с Яном провели летом столько волшебных часов. И вдруг обрадовалась тому, что едет вслед за ним в Версаль. Не только ради Яна, но и ради себя самой. Ей было страшно без него, его присутствие вернет ей то чувство покоя и безопасности, в котором она сейчас так нуждается.
Река после ночного ливня разлилась, и поэтому было уже почти десять, когда карета покатила по длинному бульвару Сен-Клу и вдали показались знакомые стены дворца. Окна кареты были забрызганы грязью, но не настолько, чтобы нельзя было ничего разглядеть, и на Таунсенд нахлынул поток воспоминаний, по большей части неприятных. Она была вынуждена признаться себе в том, что без удовольствия думает о предстоящих при Дворе церемониях и встрече с людьми, которых она предпочла бы никогда больше не видеть. Возможно, Ян был прав, настаивая, чтобы она оставалась в Париже, но успокаивала мысль, что они вот-вот увидятся с ним. Несмотря на вчерашнюю размолвку, она тосковала без этого самонадеянного, вспыльчивого негодника.
Однако версальские апартаменты герцога Война были пусты. По словам горничной, их господина не было со вчерашнего дня. Нет, он не сказал, когда намерен возвратиться в Париж. Упомянул вскользь об ужине с герцогом д'Аркором, после чего, возможно, заглянет к зятю, а затем встретится за картами с герцогом Орлеанским, прибывшим накануне со своей обычной свитой.
Таунсенд, слушая ее, стояла у окна и задумчиво смотрела вдаль поверх крыш Версаля. Эмиль послал горничную принести кофе и какой-нибудь еды.
– Вам следует отдохнуть, мадам, – сказал он.
– А вы куда собрались? – спросила Таунсенд, неожиданно обернувшись.
Застигнутый вопросом врасплох, Эмиль поперхнулся. Собственно, он мог бы и не отвечать, потому что мысль его была очевидна: герцогине ехать на поиски мужа незачем. Если герцог и вправду провел вечер в обществе Филиппа Орлеанского, то совершенно ясно, где он находится сейчас.
Глядя на Эмиля, Таунсенд все так же задумчиво похлопывала пальцем по губам. Затем сбросила накидку и принялась лихорадочно рыться в ящичках бюро в поисках пера и бумаги.
– Вот, – произнесла она, опустившись перед бюро на стул и стремительно водя пером по бумаге. – Прошу вас передать эти письма принцессе Элизабет, герцогине Шартрской, принцессе де Ламбаль и королеве. Я извещаю их о своем приезде и буду счастлива предстать перед ними, когда они сочтут это удобным для себя.
Она поставила затейливую подпись и вынула воск, пряча улыбку, вызванную выражением лица Эмиля. Он ненавидел быть у женщин «на посылках», как он это называл. Но ей хотелось наказать его за то, что посмел хоть на минуту предположить, будто Ян был ей этой ночью неверен, посетив дурно пахнущие картежные сборища герцога Орлеанского. До женитьбы он, безусловно, их посещал. В горестные месяцы их отчуждения друг от друга тоже – что ж, Ян сам признался, что уступал тогда искушениям. Но теперь? Пока она всю ночь лежала в постели без сна, тревожась за него?
– А как же господин герцог? – желчно произнес Эмиль, когда она протянула ему письма.
– Я желаю занять свое место в королевском дворце публично, в полном соответствии с протоколом, – произнесла Таунсенд самым назидательным тоном, на какой была способна. – Мой супруг достаточно скоро узнает о моем приезде и по собственному побуждению прибудет сюда. Не сомневаюсь, что в данную минуту он находится в покоях Его величества, присутствуя при утреннем вставании короля. И совершенно уверена в том, что он может обойтись без вас то короткое время, какое займет мое поручение.
Эмиль бросил на нее взгляд, в котором присутствовали в равной мере и злость, и невольное уважение. Он натянуто поклонился и вышел. Таунсенд усмехнулась, когда дверь за ним громко хлопнула, и уже гораздо менее мрачно смотрела на все происходящее. Страх, терзавший ее в Париже, теперь исчез. Атмосфера в Версале была менее тревожной, чем она ожидала. Вероятно, она чересчур поспешила, примчавшись сюда. Всего вероятней, что обильные дожди, из-за которых карета ехала медленней обычного, и помешали Яну известить ее о том, что он задерживается. Нет сомнений, что в эту самую минуту дома, в Париже, ее ожидает письмецо от него.
