Избранница - Джеймс Саманта (электронную книгу бесплатно без регистрации txt) 📗
Как обычно, Джонатан успокоился, как только его взяли на руки. Устроенный на руке отца, сын доверчиво таращился на него. Габриэль провел пальцем по его распашонке и нежно рассмеялся, когда Джонатан обхватил его палец, поднес ко рту и смачно засосал. Но тут же громко выразил свое негодование, когда понял, что его обманули и из пальца не течет ни грамма молока. Он начал извиваться всем тельцем и сердито замахал ручками и ножками, повернув голову к груди Габриэля и широко разевая ротик.
Элегантная бровь выгнулась вверх.
— Боюсь, тут я не в силах помочь тебе, Джонатан. — Жесткие серые глаза обернулись к Кесси. Габриэль без слов передал ей сына.
Кесси устроилась на стуле, стоявшем у окна во двор. Крики Джонатана усилились. Он требовал своего, прижимаясь к ней всем тельцем. Она покачала его на руках, пытаясь хоть немного успокоить. Грудь у нее набухла и заболела от внезапно прилившего молока. О, проклятие… проклятие!
Габриэль подтвердил очевидное:
— Он голоден, янки.
Она сжала губы и раздраженно покосилась на него. Оставит он ее в покое или нет? Так хотелось покормить ребенка в тиши и без нервов. А он лишь улыбнулся в ответ, но какой дьявольской улыбкой! Она вся так и задрожала от негодования. Он отступил за ее спину. Кесси застыла в шоке, когда его руки возникли перед ее глазами и потянули за завязки на шее. Раз, два и… готово! Ее грудь свободна!
На какие-то доли секунды его теплые пальцы коснулись ее обнаженной груди. Но затем Джонатан добрался до нее и громко зачмокал.
Кесси склонилась над сыном, делая вид, что полностью поглощена им. Джонатан был спокойным и жизнерадостным ребенком, плакал лишь тогда, когда хотел есть или был мокрым. И не болел, чего она сильно боялась вначале. Животик у него округлился, а маленькие щечки стали очаровательно пухлыми. На ножках появились чудесные перевязочки, как их называла Элис. Но обычного умиротворения, всегда охватывавшего Кесси во время кормления, сегодня как не бывало.
Габриэль стоял за ее стулом, словно приклеенный. И Кесси болезненно ощущала это каждой своей клеточкой. Хотя он не раз присутствовал при кормлении Джонатана, сегодня его отношение к ней было другим, и она чувствовала себя словно выставленной напоказ. Он-то умел держать себя в узде, а вот ее чувства сегодня мечутся, как вспуганные птицы. Когда она приложила Джонатана к другой груди, то попыталась прикрыть головку сына и свою грудь тонким одеяльцем. Но тут же поверх ее ладони легла его рука и пресекла ее жалкую попытку. Кажется, схватка между ними принимала серьезный оборот.
Через несколько минут Габриэль придвинулся так, чтобы она могла видеть его. Глаза его по-прежнему посверкивали недобрым светом.
— Какая преданная мать! — с издевкой произнес он. — Жаль, что жена из тебя вышла не такая же верная.
— О, ради всего святого! — Джонатан задремал у ее груди, так что пришлось прошептать это, хотя ей хотелось громко кричать. — Кристофер заехал навестить вас и сообщить, что купил домик по соседству с Уоррентоном!
— Значит, теперь он и наш сосед? Как удобно для вас обоих!
Теперь, когда Джонатан наелся, причин задерживаться в детской не было. В комнате появилась Элис, и Габриэль передал ребенка ей. А сам прошел к двери и ждал жену там. Кесси затянула завязки, расправила юбки и гордо подняла голову, когда он решительно взял ее под руку. Выбора не было, придется покорно выйти вместе с ним.
Лишь приведя Кесси в спальню, он выпустил ее руку. Затем закрыл дверь и скрестил руки на груди:
— Я видел, как ты поцеловала его, янки. Трогательная сценка, должен заметить.
— В щеку! Господи, да что же это такое? Я просто хотела ободрить его, ничего больше!
Но Габриэлю не просто было избавиться от своих подозрений. Пусть ее тон и убедительно искренен, да и объединяет их с Кесси гораздо большее, чем только сын. Но он не забыл, с какой яростью она утверждала, что ненавидит его. И как бы сладко она ни улыбалась потом, память об этом не давала покоя.
— Правда? Ну-ка расскажи мне поподробнее, дорогая.
Он заметил тень, омрачившую ее прелестное лицо, и злость, темная и безрассудная, закипела в нем. Он начал лихорадочно стаскивать с себя одежду, не скрывая своих намерений. Брошенный в сторону жилет повис на подлокотнике кресла-качалки.
— Ты утешаешь Кристофера, нянчишься с Джонатаном. Я твой муж и не понимаю, почему бы и меня не включить в список любимчиков?
Нет, ну каков наглец! Она почувствовала, что закипает, но руки у нее остались холодные как ледышки. Она стиснула их на груди, потрясенная его поведением, до конца не понимая, что с ним происходит.
А в сторону уже летела его рубашка.
— На твоем месте я бы разделся, янки. Если этого не сделаешь ты, то я с удовольствием выполню роль горничной.
От вида его обнаженной мускулистой груди у нее пересохло во рту.
— Габриэль! — пыталась вразумить обезумевшего мужа Кесси. — Вы должны верить мне! Это был дружеский поцелуй, не больше!
Он уже стоял совершенно обнаженный.
— Да ну? Может, покажешь мне разницу между дружеским и супружеским поцелуем?
Кесси отчаянно замотала головой, только чтобы не поддаться этому дьяволу-искусителю, ее вечной слабости. Он же обнял ее — такой теплый и сильный. Еще более смущающим было его возбуждение — гордо вздымавшийся вверх жезл. Хотя она и старалась отвести глаза в сторону, только не тут-то было…
— Если хочешь, чтобы я поверил, дорогая, ты должна постараться убедить меня.
— Нет! — выпалила она. — Только не так! Не сейчас, когда вы кипите от злости!
Ему хватило нескольких секунд, чтобы раздеть ее.
— Прекратите! — завопила она. — Это насилие! Потому что добровольно я на это не соглашусь! — Она толкнула его в грудь, но он молча подхватил ее на руки и уложил на кровать. — Вы слышите меня? Я не согласна! — Но ее руки уже гладили волоски на его груди, не то пытаясь оттолкнуть его, не то желая прижать его еще крепче — поди разбери…
От ярости, что она посмела отказать ему, Габриэль потерял разум. Он резким движением проник в нее, подобно стальному клинку… Она была сухой и совершенно неготовой к его вторжению.
Ее тело дернулось, и хотя она и попыталась подавить крик боли, он все же сорвался с ее губ. Габриэль так и застыл. Затем оперся на локти и взглянул на жену. Глаза у нее блестели от слез. Она всхлипывала:
— Кристофер ничего не значит для меня, клянусь! Неужели вы не видите? Он любит Эвелин. И хочет быть поближе к ней. К ней, а не ко мне, Габриэль!
Он зажмурился. Лицо его исказилось от стыда за самого себя и от невыразимого желания.
— О Боже, Кесси…
Его слепая ярость исчезла, сменившись глубоким раскаянием. Он попытался выйти из нее, желая не причинять больше боли хоть в этом, но теперь она не дала ему сделать этого.
Она обвила руками его шею и прильнула к нему. Ей было ненавистно то, что часто управляло его действиями, — злость и горечь. Но его самого она любила. И ей была невыносима мысль, что память о собственной жестокости будет мучить и терзать его, если она не превратит это болезненное и тягостное воспоминание… в упоительно-восхитительное!
— Нет! — умоляюще произнесла она. — Нет! Я не могу, Кесси! — Его шепот был хриплым и страстным. — Я просто зверь, что так набросился на тебя!
— Можешь. Просто люби меня, Габриэль. Просто… люби!
Ее ладони обхватили его щеки, погладили стиснутый подбородок. Она поцеловала его со всей робостью новичка в страсти, привыкшего переживать все бури внутри, а не напоказ. Соленые теплые слезы придали этому поцелую особый привкус.
Сначала его рот оставался сжатым и не поддавался ей… Так же, как его сердце, с тоской подумала она. Но вот его глаза распахнулись, словно ощутив в ней перемену, и заглянули ей прямо в душу. Она словно сама пережила его боль и вину и с криком прижалась к его горячим губам, встретившим ее на этот раз с потрясающим пылом.
И его руки обвились вокруг ее тела так, что чуть не раздавили. Он мгновенно проник языком в ее рот, завладев сладостным пространством, предложенным ею с такой искренностью, что оставалось лишь воздать ей за это в полной мере.
