Герцог и я - Куин Джулия (книга регистрации txt) 📗
— Ты болен? — участливо проговорил он.
— С чего ты взял? — ответил Саймон и отложил конверт. — Возможно, больна Дафна? — спросил он с дрожью в голосе, кивая на письмо и еще больше побледнев. — Она плохо выглядела, когда ты видел ее перед своим отъездом? Отвечай!
— Она выглядела превосходно, — медленно сказал Энтони и замолчал. Потом, встрепенувшись, живо проговорил:
— Саймон, ответь честно: что ты здесь делаешь? Зачем приехал сюда после свадьбы? Что случилось? Ведь совершенно очевидно — ты любишь Дафну. И насколько могу понять, она отвечает тебе тем же. В чем же дело?
Саймон прижал пальцы к вискам — последние дни у него часто болела голова — и устало произнес:
— Есть вещи, о которых ты не должен знать… — Он прикрыл глаза от боли и потом договорил:
— А узнав, не смог бы понять. Никогда.
Последовавшее молчание длилось значительно больше минуты. Когда Саймон открыл наконец глаза, он увидел, что Энтони направляется к дверям. Оттуда он повернулся и сказал:
— Я не собираюсь тащить тебя в Лондон, хотя был бы не прочь сделать это. Дафна должна знать, что ты поступил так по собственному желанию, а не оттого, что ее старший брат толкал тебя в спину дулом пистолета.
Саймону пришла в голову совершенно неуместная мысль о том, что именно под этой угрозой он недавно женился на Дафне, но, разумеется, он не произнес нич звука. И тут же подумал: даже если бы все сложилось иначе, он, преклонив колени, просил бы ее руки. Только чуть позднее и не при таких драматических обстоятельствах.
— …Прежде чем уехать обратно, — говорил Энтони от дверей, — считаю необходимым сообщить тебе, что в обществе уже начались пересуды. Люди недоумевают, отчего Дафна вернулась в Лондон одна спустя всего каких-нибудь две недели после довольно поспешной женитьбы. Дафна старается не обращать внимания, не подавать виду, что ей это небезразлично, но это ее, безусловно, ранит. И разговоры, и шушуканье, и жалостливые взоры. Ко всему проклятая сплетница Уислдаун не перестает писать о ней в своей дрянной газетенке…
Откровенно говоря, Саймон забыл, вернее, вовсе не ду-мдл о мнении так называемого света, о сплетниках и злоязычницах типа самозваной леди, о ее желтой газетенке. Только сейчас, слушая Энтони, он понял, чего стоили и стоят Дафне общественные пересуды.
Энтони еще некоторое время уделил брани и проклятиям по адресу «леди Уислдаун» и иже с ней, а затем уже спокойнее сказал:
— Советую тебе обратиться к врачу, Гастингс. Ты не очень здоров. А потом сразу возвращайся к своей жене. Прощай.
С этими словами он вышел из кабинета. Саймон его не удерживал, так как знал характер своего нежданного гостя и, кроме того, понимал, даже одобрял его нынешнее поведение. Если бы у него самого, подумал он с кривой усмешкой, была такая сестра, как Дафна, и кто-либо повел бы себя по отношению к ней подобно ему, Саймону, он бы наверняка отнесся к этому Саймону покруче, чем Энтони к нему сейчас.
Но долго он не позволил себе думать об этом — мысли занимал желтоватый конверт, привезенный его другом. (Или уже недругом после всего происшедшего в последние месяцы?)
В течение нескольких минут он со страхом смотрел на письмо. Что оно содержит? Сообщение, что в ее чреве зародилась новая жизнь? Мольбу о встрече с ним?.. Нет, скорее, известие о том, что она не желает его больше видеть и намерена сохранять лишь внешнее подобие супружеских отношений… Но ведь он не может без нее! Он это окончательно понял за время разлуки.
Однако возмущение ее поступком не улеглось. Вольно или невольно она заставила его отступить от слова, данного самому себе, нарушить клятву, о которой он был вынужден рассказать ей. Да, он не хочет иметь детей и честно предупреждал об этом… А она осмелилась его обмануть… Опять мысли пошли по привычному кругу.
Но, быть может, она совсем не виновата?.. Он снова сжал виски — голова продолжала болеть, глаза воспалились. Уж не заболевает ли он в самом деле?..
Как же оно происходило в ту злосчастную ночь? Нет, почему злосчастную, если он так жаждал близости и она тоже? Кажется, она была в тот раз зачинщицей… во всяком случае, взяла на себя более активную роль… Если он верно запомнил… Кажется, просил, умолял ее продолжать… Он не должен был делать этого, если знал, что не сумеет потом совладать с собой, сдержаться…
Но почему он решил, что она непременно забеременеет? Ему рассказывали, что его собственная мать годами ожидала этого. А потом несчастная рожала мертвых детей. Только он один выжил…
Вечером того же дня, размышляя все о том же, он пришел к выводу, что его поспешный отъезд из Клайвдона вовсе не был следствием обиды на Дафну за то, что она осмелилась поступить вопреки его воле. Совсем нет. Во всяком случае, не это главное.
Главным было то, что он вызвал у себя в памяти образ того несчастного мальчишки, каким был долгие годы. А Дафна способствовала этому, сама того не желая. И увидела его беспомощным, задыхающимся, немым, напуганным до предела. Как когда-то…
Возможно, его ужаснула тогда мысль о том, что все чаще и чаще, если вообще не до скончания дней, с ним будет происходить такое? Как же тогда они станут жить? Ведь для него, и для нее тоже, он был уверен, так много значит возможность говорить друг с другом. Ему так нравятся ее ироничный ум и такая же речь, он получает огромное наслаждение от беседы с ней. Даже от шутливой перебранки. С чего и началось, собственно, их знакомство.
А если слова станут взаправду застревать в горле?.. Нет, он не перенесет этого. И ее жалости тоже…
О, как он ненавидел себя за свой изъян, свою немощь!..
Потому и удрал сюда, в Уилтшир, подальше от Клайвдона. И от Лондона также…
Но все-таки, если захотеть, он сможет добраться до столицы за полтора дня. А он хочет этого! Очень хочет!..
Однако ее письмо… Он не забыл о нем — просто откладывал чтение, потому что боялся… Чего? Сам толком не знает…
Глубоко вздохнув, Саймон взял со стола разрезной нож, вскрыл конверт. Там был всего один листок, а в нем — всего несколько строчек.
"Саймон,
Мои преднамеренные усилия, как ты назвал их, оказались успешными. Я переехала в Лондон, чтобы находиться ближе к своей семье, и ожидаю здесь известий от Вас.
Дафна".
Как сухо и официально! Хуже, чем в первые дни знакомства.
Он не помнил, как долго сидел с письмом в руке, не знал, что вывело его из оцепенения: легкое дуновение ветра из окна, колебания света в комнате, шум и скрип в доме… Так или иначе, он вскочил с кресла, выбежал в холл, позвал дворецкого.
— Велите заложить экипаж! — крикнул он ему. — Я немедленно еду в Лондон.
Глава 20
Первейший брачный союз сезона, как нам кажется, обернулся неудачей. Увы!.. Герцогиня Гастингс (бывшая мисс Бриджертон) около двух месяцев назад вернулась в Лондон, и ваш автор, как ни старался, не мог различить никаких признаков пребывания там же ее супруга-герцога.
Ходят упорные слухи, что его давно нет и в Клайвдоне, где счастливая когда-то пара проводила свой медовый месяц.
Если супруга и знает о местонахождении его светлости, то не имеет ни малейшего желания сообщать об этом. А спросить ее почти не представляется возможным, ибо она тщательно избегает всяческого общества, за исключением членов своей большой и, к счастью, дружной семьи.
Разумеется, задача вашего автора — знать все и обо всех, но и он (автор) должен откровенно признаться, что пребывает в некотором затруднении по поводу того, что произошло и происходит между герцогом и его супругой. А казалось, они так любили друг друга… Ах, все проходит, как некогда сказал царь Соломон.
«Светская хроника леди Уислдаун», 2 августа 1813 года
Путешествие в Лондон заняло два дня — ровно вдвое больше, чем хотелось Саймону оставаться наедине со своими мыслями. Он захватил с собой в карету несколько книг, но каждый раз, как раскрывал одну из них, она оставалась на той же странице.
