Загадочный супруг - Марш Эллен Таннер (мир книг .TXT) 📗
– Она кажется чудным видением! – воскликнул Эдуард Мансар, завороженный золотистым существом, рядом с которым все женщины выглядели бескровными и поблекшими.
Софи презрительно хмыкнула.
– Да полно вам! – сказала она, ткнув его веером. – Вы вожделеете к ней лишь потому, что так и не удалось затащить ее в постель.
– Обычная причина, вы не находите? – Эдуард сверкнул глазами, и Софи с трудом удержалась, чтобы не влепить ему пощечину. Ее сводило с ума, что репутация герцогини Войн и ее муженька стала лишь еще более блистательной после смерти Сен-Альбана и связанного с этим скандала. Весь Версаль был взбудоражен, когда однажды утром, в начале июля, во дворец неожиданно прибыли тяжело раненный герцог и бездыханное тело Сен-Альбана, а герцогиня, по слухам, бежала в Англию.
Принцесса де Сурбэ хмурилась, припоминая все сплетни, слышанные ею про эту супружескую пару. Рассказ о похищении англичанки и последовавшем за этим убийстве ее похитителя взбешенным герцогом Бойном оттеснил даже политические события, связанные с Декларацией Национального собрания о правах человека и гражданина. На протяжении нескольких недель горячо обсуждалось происшедшее, одни утверждали, что герцог имел все основания убить Анри, другие – по большей части женщины – утверждали, что маленькая герцогиня получила по заслугам. Подумать только! Села в его карету и...
К счастью, сплетни, в конце концов, иссякли. Слишком уж знойным выдалось лето и, кроме того, всегда случаются другие скандалы, дающие повод посудачить, посмаковать. И вскоре в модных салонах Парижа основное место стали занимать докучливые государственные дела, правда, лишь в той мере, в какой ухудшающаяся политическая ситуация затрагивала общественную жизнь каждого.
Принцессу де Сурбэ бесконечно раздражала все более напряженная атмосфера Парижа и Версаля, и в особенности возникший в связи с этим страх за жизнь короля и королевы. Этот страх безмолвно нависал над дворцом и питался возмутительнейшими грязными памфлетами, выходившими из печатен Пале-Рояля. Естественно, она читала все их с наслаждением, однако то обстоятельство, что они явно вызывали тревогу у королевской семьи, отчего резко сократились устраиваемые королевой приемы, вызывало у принцессы, большой любительницы развлечений, крайнее неудовольствие.
Теперь, слава Богу, наступила осень, стало прохладней, и жизнь потекла почти как обычно. Король многое сделал, чтобы успокоить народ, его поездка в Париж два месяца назад была успешной и вновь внушила ему уверенность в себе. Горожане тепло приветствовали его, и он согласился принять новую кокарду, на которой остановили свой выбор сторонники Национального собрания. Софи случалось видеть ее на шапках многих парижан и даже здесь, в Версале: белый цвет Бурбонов вместе с красным и синим – цветами Парижа.
На минувшей неделе Людовик и Мария-Антуанетта отослали свое столовое серебро на монетный двор.чтобы собрать денег на покупку хлеба для голодающего народа и – считала Софи – сделали многое для недовольного крестьянства Франции. По счастью, светская жизнь пострадала не слишком заметно, хотя многие этим летом потихоньку покинули Версаль. Софи с нетерпением ожидала банкета, который на следующей неделе намеревалась дать королевская гвардия в дворцовом театре, чтобы продемонстрировать свою поддержку королю и приветствовать пополнившие гарнизон недавно прибывшие фландрские полки. Принцесса так предвкушала это событие, что, вопреки обыкновению, уже несколько дней не предавалась тоске и скуке.
– Какая у вас кислая мина, – заметил ей в эту минуту Эдуард, беззлобно хохотнув. – Держу пари, что вам смертельно хочется подойти к этой маленькой англичанке и сказать что-нибудь колкое по поводу Анри. Однако это невозможно, не правда ли? Этот скандал перестал быть сенсацией, многие уже и забыли о нем.
– Подите к черту, Эдуард, – вспылила Софи. Она иногда просто ненавидела его, хотя он был самым верным из ее любовников с тех пор, как она тринадцатилетней девочкой лишилась невинности – целую вечность назад.
Эдуард приложил руку к сердцу.
– Вы поражаете меня, Софи. Такие выражения из благоухающих алых уст? О, как жестоко вы меня раните и как вдохновляет меня мысль, что вы поедете со мной, если я решусь исполнить вашу волю!
Принцесса не ответила. Она даже не слышала его. Она наблюдала за тем, как герцог, который и ростом и красотой превосходил всех присутствующих мужчин, вел свою жену к стульям в дальнем углу гостиной. Она видела, как сидевшие там тепло встретили ее, освобождая ей место, как рука герцога ласково коснулась обнаженного плеча жены, перед тем как он направился к расставленному на столах угощению.
– У них явное примирение, – проследив за ее взглядом, сказал Эдуард. Софи резко обернулась к нему. Что прозвучало в его голосе – зависть, сожаление?
– Не понимаю, что побуждает мужчин с таким глупым упорством увиваться вокруг этой тощей англичанки? – В ее голос прокралось рыдание. – Сперва Анри, потом Войн, а теперь вы! Право же, Эдуард...
Он улыбнулся, обрадованный тем, что она ревнует его, – это могло подогреть ее остывающий интерес к нему.
– Софи, – прошептал он, взяв ее за руку. – У меня здесь поблизости свои комнаты...
– Этого не может быть... – не слыша его проговорила принцесса.
Эдуард недоуменно обернулся и вытаращил от удивления глаза. В проеме двери стояла маркиза дю Шарбоно, как всегда великолепная, в темно-зеленом туалете, и медленно обводила надменным взглядом переполненную гостями залу. Голоса тотчас смолкли один за другим – ее появление было замечено. Всем было известно, что маркиза и мадам Тибо-Ларуз за последние десять лет не обменялись ни единым словом – с того дня, как влюбились в одного и того же человека. Между ними вспыхнула жестокая ссора, каждая пускалась во все тяжкие, чтобы похитить его у соперницы. Однажды их даже удалили от Двора за то, что на одном из театральных представлений Марии-Антуанетты они обменялись пощечинами. Двор был приятно взволнован этим скандалом, а также их твердой решимостью не замечать друг друга, даже после того как предмет их вожделений избрал для своих ухаживаний ни ту, ни другую, а третью. Их вражда продолжала щекотать нервы потому, что обе были хороши собой и тщеславны, а еще потому, что были родными сестрами.
«Она приехала сюда исключительно ради Яна», – подумала Таунсенд, тоже устремив взгляд к дверям, где мадам Тибо-Ларуз разыгрывала впечатляющий спектакль, выказывая старшей сестре ту любовь и радушие, какие требовались правилами этикета. В конце концов, это было первое появление Яна в свете после возвращения в Версаль два дня назад, и маркиза, естественно, об этом прослышала.
Таунсенд выпрямила спину, чувствуя, что все взгляды прикованы к ней. И, отвернувшись, возобновила беседу с сидевшей с нею рядом графиней де Веврэ.
Ее спокойствие не было притворным, хотя многим нравилось думать, что это именно так. Ян уверил ее в Сезаке, что никогда не был неверен ей с Маргаритой дю Шарбоно или с кем-либо еще, даже после размолвки той давней ночью в Грейс-венде. Он честно признался, что хотел ей изменить, но не смог. Просто потому, что по какой-то необъяснимой причине лицо Таунсенд возникало каждый раз перед ним, упрекая его и стыдя, заставляя чувствовать себя недостойным ее.
Услышав это, Таунсенд громко засмеялась звонким веселым смехом, который согрел его сердце, а потом, когда они лежали в постели, прислушиваясь к грозе, налетевшей из-за далеких холмов, она властно обвила руками и ногами его тело. Они занимались любовью, пока гроза не утихла, и уснули под ласковое постукивание дождя в стекла окон.
– Очень боюсь, что я всех разочаровала, – сказала Таунсенд, когда они возвращались от мадам Тибо-Ларуз по безлюдным улицам города.
Ян, обняв ее за плечи, искоса взглянул на нее.
– Безусловно, любовь моя. Все ждали, что ты поведешь себя вызывающе оскорбительно по отношению к мадам дю Шарбоно.
– По-моему, она была готова убить меня взглядом, – расхохоталась Таунсенд. – И всем безумно хотелось того же. Когда она подошла ко мне, тишина стояла такая, что муха пролети – и то было бы слышно.
