Опал императрицы (Опал Сисси) - Бенцони Жюльетта (читать книги без сокращений .txt) 📗
– Убирайтесь отсюда! Вам нечего делать в моем доме!
Резко вскинувшаяся бровь выпустила стеклянный кружочек; Солманский поставил чашку и весь словно подобрался. Обритый рот недовольно скривился.
– Ну и встреча! Я ожидал лучшего от человека, чье счастье я только что обеспечил, исполнив самые заветные его желания.
– Мое счастье? В самом деле? Бросив в тюрьму женщину, ставшую мне второй матерью, и моего самого старого слугу? И вы рассчитываете, что я это так и проглочу?
Солманский неопределенно махнул рукой, встал и прошелся по драгоценному ковру.
– Возможно, эта женщина дорога вам, но она пренебрегла самыми насущными вашими интересами, отказав мне в гостеприимстве. А ведь об этом весьма любезно просил великий человек, взявший в свои руки судьбу этой страны и...
– Вы где, по-вашему, сейчас находитесь? На предвыборном собрании? Я незнаком с Бенито Муссолини, он тоже меня не знает, и я желаю только одного – чтобы наши отношения такими и оставались! Кроме того, дом Морозини никогда еще не служил пристанищем убийце, а вы – именно то, что я сказал. Так что уезжайте! Отправляйтесь в Рим, отправляйтесь куда вам будет угодно, но этот дом покиньте! И заберите с собой вашу дочь!
– Вам неприятно на нее смотреть? В таком случае, вы – первый, кто так считает, да и, помнится, до сих пор у вас было другое мнение на этот счет.
– Мое мнение о ней давно переменилось: на мой вкус, она чересчур искусная актриса. В театре ее ожидало бы большое будущее!
Анелька было запротестовала, но отец пресек ее возмущение и вежливо, но твердым тоном приказал идти в свою комнату.
– Нам, несомненно, придется говорить друг другу неприятные вещи. Я предпочел бы, чтобы ты их не слышала и тебе не пришлось бы потом о них вспомнить.
К удивлению Морозини, Анелька не стала упираться. Она робко потянулась к нему, безжизненной и незрячей статуей стоявшему перед ней, потом уронила руку и вышла. Паркет даже не скрипнул под ее легкими шагами. Когда дверь за ней закрылась, Альдо подошел к большому, написанному Сарджентом портрету княгини Изабеллы в полный рост; напротив висел другой портрет – семейной героини, Фелиции, княгини Орсини и графини Морозини, чью царственную красоту запечатлел на полотне Винтергальтер. Альдо встал перед картиной и, заложив руки за спину, повернулся лицом к человеку, который – он был в этом уверен – имел самое прямое отношение к убийству его матери. Улыбка Альдо в эту минуту была исполнена презрения и дерзости.
– В те времена, когда я еще был в нее влюблен, я часто задумывался, действительно ли... леди Фэррэлс, – в эту минуту он не мог заставить себя назвать ее по имени, – ваша дочь. Теперь я в этом не сомневаюсь: она слишком похожа на вас... и потому-то я больше не люблю ее!
– О, ваши чувства большой роли не играют! Вы будете не первой парой, живущей без любви. Хотя я считаю, что она вполне способна завоевать вас снова. Ее красота из тех, какие ни одного мужчину не оставят равнодушным. Беспринципность – очень женский недостаток, который так легко простить, когда у женщины ангельское личико и такое тело, что и сам Сатана не устоит!
Морозини рассмеялся:
– Ну, с ним это было бы кровосмешением! Но скажите, Солманский, вы что, действительно собираетесь сделаться моим тестем?
Браво! Вы быстро соображаете! – насмешкой на насмешку ответил тот. – Я принял решение отдать Анельку вам. Я знаю, было время, когда вы приняли бы этот дар на коленях, но тогда подобный союз противоречил моим планам. Сейчас дело обстоит по-другому, и я приехал только для того, чтобы заключить этот брак.
– Наглости вам не занимать! Тартюф рядом с вами – жалкий подмастерье. Почему бы вам не сказать прямо – мой дом показался вам прекрасным укрытием от идущей по вашему следу полиции? И вас разыскивают не за пустяки: несколько убийств, незаконное лишение свободы... еще и кража, ведь вы, должно быть, имеете отношение к ограблению в Лондоне?
Граф внезапно расцвел, словно цветок вьюнка, которого коснулся первый луч солнца.
– Ах, вы догадались? Вы умнее, чем я думал, и признаюсь, что... я скорее доволен этим делом! Но раз уж вы заговорили о пекторали и раз сапфир и алмаз находятся у меня, думаю, вы не станете очень возражать против того, чтобы отдать мне и опал, ведь для вас и для Симона Аронова игра на три четверти проиграна?
– Для вас тоже, – с неожиданной любезностью отозвался Морозини, прекрасно знавший, что драгоценности Солманского поддельные. – Если вам так нужен этот камень, придется вам отправиться за ним в недра земли, на дно водопада в окрестностях Ишля, куда бросилась несчастная, которую вы обрекли на гибель в огне взрыва. Она предпочла воду.
– Вы лжете! – буркнул тот, как-то странно сморщив нос.
Нет, клянусь честью, хотя это слово вряд ли вам знакомо. Среди моих вещей лежит купленная вчера австрийская газета, в которой говорится об этом несчастном случае. Фрейлейн Гуленберг тайно от своих слуг отделила бриллиантового орла от других своих драгоценностей. В силу какого-то странного заблуждения она видела в нем самый драгоценный для себя талисман и постоянно носила его при себе, спрятав в складках платья. Вот так-то, Солманский! В течение нескольких дней опал был у вас под рукой. К несчастью, она украсила им себя для последнего ужина и погибла вместе с ним... прихватив еще и очень красивую диадему, которую для этого случая одолжила ей госпожа фон Адлерштейн. Вам придется довольствоваться украденными вами драгоценностями и утешаться только одним: вам уже не придется делиться ими с вашей сестрой. Там, где сейчас находится баронесса, ей еще долго не придется носить украшения!
– Ее арестовали по вашей милости, – злобно выкрикнул граф. – И вам не следовало бы хвастаться этим передо мной!
От прилива злости дерзость этого псевдополяка растаяла. Альдо доставил себе удовольствие закурить сигарету и выдохнуть дым прямо в лицо врагу, прежде чем заявить:
– Мне это доставило подлинную радость, и не думаю, чтобы вас это всерьез огорчило: вы не кажетесь мне человеком, способным испытывать благородные чувства...
– Возможно, но я, кроме прочего, люблю, чтобы мне платили по счетам, а ваш растет прямо на глазах. Что касается опала, я не теряю надежды когда-нибудь им завладеть: тело обычно находят, пусть и в водопаде.
При условии, что вы сможете вернуться в Ишль, где господин начальник полиции Шиндлер будет счастлив вас встретить!
– Всему свое время. В данный момент речь идет о вас и вашей будущей свадьбе: через пять дней вы сделаете мою дочь очаровательной княгиней Морозини!
– На это не рассчитывайте! – отрезал Альдо.
– Пари?
– На что?
Глаза графа, холодные, как у рептилии, встретились со сверкающими глазами князя, и больше ни тот ни другой не отводили взгляда. Тонкие губы Солманского скривились в жестокой усмешке.
– На жизнь той толстухи, которую вы называете своей второй матерью, и на жизнь ее мужа. Мы – мои друзья и я сам – позаботились о том, чтобы их заперли в достаточно укромном месте, где официальная полиция никогда их не найдет и откуда они могут исчезнуть без малейших затруднений... Именно это с ними и случится, если вы откажетесь.
Князь-антиквар весь напрягся. Вдоль позвоночника поползла струйка противного холодного пота. Он знал, что этот бессовестный человек способен без тени колебаний привести в исполнение свою угрозу и даже получит от этого свое извращенное удовольствие. Мысль о смерти, возможно, очень мучительной, которую тот уготовил для четы стариков, любимых им с детства, была для него невыносима. Однако быстро сдаваться Морозини не пожелал и попытался бороться:
– Неужели Венеция так низко пала, что чудовище, подобное вам, может беспрепятственно совершать здесь преступления, и те, кто ею правит, не вмешаются? У меня среди них много друзей...
– ...ни один из которых и пальцем не пошевелит! Не Венеция одряхлела и впала в ничтожество, а вся Италия. Здесь давно пора было появиться властному человеку, и многие это признают. Теперь закон определяют те, кто служит ему. А я имею честь принадлежать к числу его друзей. Вы тоже станете его другом с той минуты, как начнете ему повиноваться! Это более великий человек, чем любой из ваших дожей...
