Опал императрицы (Опал Сисси) - Бенцони Жюльетта (читать книги без сокращений .txt) 📗
– Да, пожалуй, слишком! – сквозь зубы процедил князь.
И, не дожидаясь, пока незваный гость задаст ему хоть один вопрос, напал первым, поинтересовавшись, что тот здесь делает. Юный фашист сначала покраснел под гневным взглядом князя, но тем не менее ответил наглым тоном, который, похоже, был у них принят:
– Вас это не касается. А вам-то чего здесь надо?
– Вернуться к себе домой! Я – хозяин этого дома.
Тот нехотя посторонился и демонстративно не стал помогать выгружать вещи. Морозини поблагодарил лодочника и, бросив чемоданы посреди прихожей, направился к своему кабинету, по пути окликая Заккарию. Князь был очень чувствителен к атмосфере, и ему совсем не нравилась та, что царила в его доме. В душе исподволь зарождалась тревога.
Навстречу ему вышел Ги Бюто, такой бледный и взволнованный, что Альдо показалось, будто он вот-вот упадет в обморок. Он бросился поддержать своего наставника:
– Ги! Что случилось? Вам плохо?
– Да, от беспокойства, но, слава богу, вы здесь! Вы получили мою телеграмму?..
– Ничего я не получал. Когда вы ее отправили?
– Позавчера. Сразу после... несчастья!
– Наверное, я уже был в пути. Но о каком несчастье вы говорите?
– Чечина и Заккария... их арестовали фашисты. И все только за то, что хотели вышвырнуть вон этого человека, когда тот заявил, что поселится здесь... О, Альдо, мне кажется, я живу в кошмарном сне!
– Какого человека? Да говорите же, бога ради! Бюто, не в силах выдержать огненный взгляд, отвел глаза.
– Граф... граф Солманский. Он... он приехал два дня назад. Его привела сюда его дочь...
– Что?
На этот раз Альдо всерьез обеспокоился, что один из них сходит с ума, и, если это не Ги, тогда, значит, он сам. Солманский! Этот убийца, этот негодяй в его доме! И его привела Анелька?! Альдо дал себе несколько секунд на то, чтобы переварить новость, но, как ни старался, никак не мог ничего понять... Разве что самая хитрая из женщин сыграла с ним дьявольскую шутку, уверяя, будто прячется от своих родственников, чтобы лучше сбить со следа мнимых преследователей? В конце концов, не так уж это его удивляло. Анелька с первой же встречи ни дня не была искренней.
– Только не говорите мне, что они посмели здесь поселиться.
Посмели. Они явились в сопровождении фашистов. Вам, конечно, уже известно, раз вы звонили сюда в тот вечер – мне сказала об этом Чечина, – что она... эта женщина, которая выдает себя за вашу невесту, почти все свое время проводила здесь?
– ...благодаря этому юному идиоту Пизани, которому она вскружила голову и которому я надеру уши! Кстати, где он? Продолжает ворковать у ног своей красавицы?
– Нет. Он исчез после того, как она рассмеялась ему в лицо и назвала его дурачком. Наверное, где-то прячется, сгорая со стыда.
– И правильно делает: избавил меня от необходимости выставить его за дверь. Но расскажите мне про Чечину и ее мужа. Что, собственно, случилось?
Все произошло просто и быстро. Увидев, что отец и дочь Солманские вдвоем явились во дворец Морозини с оружием, с обозом и в сопровождении начальника чернорубашечников, узнав, что они собираются здесь поселиться, Чечина впала в один из величайших своих припадков ярости, исключительную силу которых с некоторым оттенком восхищения признавала вся Венеция. Слово за слово, и в ответ на то, что рассматривала как насильственное вторжение на свою территорию и вопиющую несправедливость, вспыльчивая неаполитанка выложила все, что она думала о новых хозяевах Италии. Результат сказался мгновенно: ее тут же схватили, а поскольку Заккария бросился на помощь жене, обоих арестовали за оскорбление священной особы дуче.
– Клянусь вам, Альдо, я сделал все, что было в моих силах, чтобы их отпустили, но Фабиани, фашист, который сопровождал этих Солманских, пригрозил, что меня ждет та же участь. Он заявил, что Солманский – личный друг Муссолини, что направить его на постой в нашем доме – знак исключительной милости и на это отвечают благодарностью, а не оскорблениями. Я попытался объяснить, что в ваше отсутствие более чем неудобно впускать под ваш кров посторонних. Мне на это ответили, что вашу будущую супругу и ее отца нельзя рассматривать как посторонних людей....
– Опять эта дурацкая женитьба? Я же не скрывал от... леди Фэррэлс своих мыслей по этому поводу!
– Может быть, она решила, что вы хотите испытать ее чувства или еще что-нибудь? Во всяком случае, мне пришлось смириться, чтобы не оставлять ваш дом без присмотра.
– Кто вас хоть в чем-нибудь упрекнет, друг мой? – сказал Альдо, которого искренне тронуло горе старика. – А сейчас они здесь?
– В лаковой гостиной. Ливии пришлось подать им туда чай.
– Они и впрямь расположились как дома! – разозлился Морозини. – Да, кстати, а что вы едите? Кто заменил Чечину у плиты?
Его старый наставник опустил голову и сильно покраснел:
– Ну... насчет чая, кофе, с этим вполне справляются малышки Ливия и Фульвия. Что касается остального... это я!
– Вы готовите еду? – переспросил ошеломленный Морозини. – Они посмели потребовать от вас этого?
– Нет. Я сам так решил. Вы же знаете, как наша Чечина любит свои владения, свои кастрюли, и я подумал, что разлука будет для нее менее мучительной, если... ее хозяйством займется друг. Она, наверное, и так очень страдает, зачем ей вдобавок переживать из-за вторжения чужих в ее царство.
Растроганный Альдо обнял старика и на мгновение прижал к себе. Это доказательство дружбы к той, кого он называл своей второй матерью, дошло до самого сердца. Впрочем, для князя давно не было секретом, что бесконечные пререкания на кулинарные темы связали неаполитанку и бургундца едва ли не родственными отношениями.
– Надеюсь, скоро она сама сможет сказать вам, что она об этом думает, – пробормотал он. – Ну а теперь я займусь захватчиками! Если бы это зависело только от меня...
– Не горячитесь, Альдо! – взмолился Бюто. – Не забудьте, что к нам приставили сторожа, и достаточно злобному мальчишке, загораживающему нашу дверь, разок свистнуть, сюда примчится толпа его дружков! Во что бы то ни стало вы должны остаться с нами, не то эти люди способны все у вас отобрать!
– Ну, до этого еще не дошло!
Тем не менее, начав стремительно взбегать по лестнице, Морозини вскоре замедлил шаг, чтобы дать себе время поразмыслить и остудить свой гнев. Если бы он дал волю своему негодованию, то сейчас, конечно, ворвался бы в лаковую гостиную, схватил бы этого старого черта Солманского и вышвырнул бы его через окно прямо в Большой канал.
Дойдя до «портего», длинной галереи, где под надменным присмотром дожа Франческо Морозини хранились напоминания о великих ратных подвигах и славных морских походах рода, Альдо бросил на один из матросских сундуков пальто, перчатки и шляпу, не сводя при этом глаз с двери, за которой притаился враг. Ему казалось, что омерзительный червяк портит великолепный плод его дома, вызревавший в течение многих веков величия. Но ему предстояло дело посерьезнее, чем изобретать метафоры! Глубоко вздохнув – так всегда делают перед тем, как нырнуть в глубину, – князь решительно распахнул дверь и вошел...
Отец и дочь сидели по разные стороны старинного столика на одной ножке, на котором стоял большой серебряный поднос. Граф, по обыкновению, был одет в черное, монокль вызывающе приподнимал седую мохнатую бровь; Анелька зябко куталась в тонкую белую шерсть, придававшую ей сходство с феей снегов, к чему прежде Альдо был очень и очень неравнодушен, однако на этот раз остался холоден.
Она заметила его первой. Поставив чашку, она раскинула руки и бросилась к нему.
– Альдо! Наконец-то вы приехали! Я так счастлива...
Казалось, она была готова заключить его в объятия. Князь сухо отстранил ее и, даже не посмотрев в ее сторону, бросил:
– Не думаю, что вы надолго останетесь в таком состоянии.
Затем он двинулся к графу. Тот смотрел на приближающегося Альдо с полуулыбкой и не шевелился. Князь обрушился на него:
