Заблудший ангел - Райс Патриция (версия книг TXT) 📗

– Какого черта ты не заняла один из верхних? – опять выругался он, выбрасывая женское белье и какие-то непонятного назначения лоскуты. – Ты же могла повредить себе, наклоняясь и выдвигая нижний.

– Это было полезное упражнение, – ответила она, почти забавляясь.

Пэйс метнул на Дору яростный взгляд, выхватил из ящика свободное белое платье из хлопка и показал Доре. Она должна бы ходить вся в лентах и кружевах. Он должен был попросить у Джози для нее какое-нибудь нарядное платье. Его жене не пристало ходить в платье из грубой хлопковой ткани.

Словно читая его мысли, Дора одобрительно кивнула:

– Да, это подойдет. Оно старое. Не хотелось бы портить хорошее. А старые простыни в другом ящике.

Он не хотел и думать, почему они могут понадобиться, но подозревал, что рожать детей – значит терять много крови. Пэйс не желал, чтобы Дора теряла кровь по его милости. Но об этом надо было думать тогда, когда он лег с ней в постель.

Пэйс вспотел. Да, он во всем сам виноват. Он разрушил, он уничтожил единственное в своей жизни чистое создание. А вот теперь его беззаботность и небрежность могут ее убить. Дора не предназначена для того, чтобы рожать. Она слишком для этого маленькая, слишком хрупкая и неземная. Ему бы жениться на большой здоровой девушке вроде Салли, которая могла бы каждый год рожать по ребенку без всяких трудов. Ему нельзя было брать Дору. Наверное, он в уме повредился?

Вопрос требовал утвердительного ответа, но что толку знать и говорить об этом сейчас?

Дора слегка вскрикнула и схватилась за колонку кровати. Она сняла халат, и Пэйс увидел кровь. События развивались бурно. И мысленно Пэйс закричал вместе с ней.

Глава 26

– Все совершенно естественно. Я в порядке, Пэйс.

Пэйс чувствовал, как пот катит с него градом, но вытирал лицо Доры. Каким-то образом он ухитрился надеть на нее платье, но не смог его застегнуть. Между грудями у Доры тоже стекал пот, но Пэйс не смел коснуться той затененной ложбинки. Он должен был знать, что его ребенок родится в одну из теплых весенних ночей. Он с вожделением взглянул на закрытые окна, но неизвестно, что впустишь, если откроешь. У него не было сейчас желания затягивать постель противомоскитной сеткой.

Пэйс увидел, как у Доры напряглось лицо. Опять схватки. Он весь напрягся как струна, терпеливо снося боль, когда ее ногти вцепились ему в ладонь, а тело уродливо изогнулось и она едва не закричала. Ее муки ужасали его. Неужели роды всегда так болезненны? И почему тогда, черт побери, женщины охотно идут на такие муки? Что-то тут неладно.

Он послал верхового за помощью. Единственную надежную помощь могла оказать здесь только мать Солли, но у нее у самой полдюжины детей. Она была работящей, но не самой умной женщиной. Воду-то горячую она принесла, но не сказала Пэйсу, что с ней надо делать. Он пользовался только указаниями Доры, хотя вряд ли она сможет долго оставаться достаточно сообразительной и мужественной.

– Я послал за Джози, ты потерпи совсем малюсенькую чуточку. Все будет хорошо, – сказал Пэйс, когда схватки отпустили, больше для собственного успокоения, чем для поддержания сил Доры.

Дора с любопытством на него взглянула, и он взбодрился.

– Джози не приедет. Возьми виски и вымой руки, Пэйс. Если Господь не пошлет нам в помощь ангела, придется обходиться своими силами.

Но Пэйс и слышать не желал об этом. Потрясенный, он смотрел на большой круглый холм – живот Доры. Честное слово, за несколько минут он увеличился в размере вдвое. Как он сумеет добыть оттуда ребенка? А что, если все пойдет не так, как надо? Но что-нибудь обязательно пойдет не так, он уверен. Потому что вся его жизнь шла вкривь и вкось. Почему же сегодня вечером все будет иначе? Но сама мысль о возможности потерять Дору внушала ему священный ужас. Дора всегда была здесь. Пэйс никогда не понимал, насколько он зависит от ее присутствия, насколько она сроднилась с ним, и он теперь не сможет вырвать ее из своего естества.

– Дора, я не могу… Я не знаю как…

На этот раз она согнулась от боли почти вдвое. Пэйс снова схватил ее за руки, пусть уж вывихнет ему связки, раз ей надо так сильно тужиться, держась за него. Она задыхалась, когда потуги кончились, и ее чистое платье промокло от пота.

– Он уже совсем близко, Пэйс, он не заставит себя ждать. Посмотри, не видно ли головки?

Пэйс изумленно воззрился на Дору. Она хочет, чтобы он?.. Дора вздернула платье выше колен и снова выгнулась в потугах. Придется посмотреть.

Дора старалась не кричать, но Пэйс слышал, как она задыхается от непосильных попыток, и ему эти тяжелые вздохи было слышать больнее, чем громкие вопли. Сжав челюсти, он сдвинул платье повыше и удобнее поставил ее ноги, согнутые в коленях. Ему почудилось, что он это видит, но уверенности не было. Ему все еще казалось невероятным, ведь раньше он не видел так близко эту часть тела жены. Она была застенчива, и Пэйс старался быть с ней поделикатнее. Ведь они были близки всего полнедели. А вот теперь он должен пускать в ход руки, словно рожает кобыла.

При этой мысли его паника слегка улеглась. Он много раз помогал рождению жеребят. Справится и сейчас. Если бы только в постели не стонала и не плакала Дора.

– Пэйс, – вскрикнула она требовательно.

Он обошел кровать сбоку и вытер пот с ее лба. А Дора схватила его за руку.

– Привяжи к столбикам кровати какие-нибудь полоски. Мне надо еще за что-то держаться, не только за твои руки, – приказала она.

Да, в этом был какой-то важный смысл. Пэйс бросился искать что-нибудь подходящее, схватил несколько своих лучших галстуков, привязал их к столбикам так, чтобы ей удобно было ухватиться. Она сразу же обвила их пальцами и напряглась снова.

На этот раз не могла удержаться от крика. Пронзительный вопль рассек темноту, прозвучал эхом в холле и заставил Пэйса сжаться в дрожащий, плачущий комок. Потом он снова бросился к изножью кровати в надежде, что его чертов младенец, наконец, появился, прежде чем он сам потеряет всякую способность соображать.

Дверь спальни открылась, и вошла мать. Пэйс злобно посмотрел на нее и снова уставился на медленно увеличивающуюся лужу крови. Он слышал поговорку о том, что сердце стучит во рту. Пэйс не сомневался, что сейчас он жует собственное сердце.

– Посади ее так, чтобы она опиралась на подушки и могла тужиться вниз, – велела Харриет и открыла дверь, пропуская мать Солли, Эрнестину.

Дора не возражала. Пэйс не знал, слышит она или нет, но он сделал, как ему велели, осторожно подняв ее повыше. Опять начались схватки, и он поспешил на свое место. На этот раз он увидел головку ребенка, и сердце Пэйса бешено забилось.

– Дыши помедленнее, дитя. – И Харриет встала сбоку у постели, вытирая губкой ей шею и лицо. – Ребенок идет прекрасно. Еще несколько минут. Дыши изо всех сил, до боли, помогай ему.

Пэйс так мучился ее страданиями, что ему казалось, будто крики Доры рвутся из его собственных легких, когда в узкую щель и прямо ему на руки скользнул ребенок. Лицо Пэйса заливали слезы, колени дрожали, когда кровавый младенец очутился у него на ладонях. Горе, радость и ужасная неопределенность словно парализовали его. Разве ребенок не должен закричать?

Эрнестина деловито взяла из его рук неподвижное тельце, прочистила младенцу горло, перевернула и дала по задку увесистый шлепок. Прерывистый крик быстро сменился тоненьким плачем.

– Девочка или мальчик? – спокойно спросила его мать, все еще вытирая лицо Доры и отцепляя от помочей ее пальцы.

А он даже и не заметил. Отерев лицо рукавом, Пэйс пытался сообразить. Но какое это имеет значение. Пусть даже родилась полудевочка-полумальчик, не об этом сейчас надо думать. Он с тревогой посмотрел на все растущую лужу крови и спросил: