Воспоминания о монастыре - Сарамаго Жозе (читать полностью бесплатно хорошие книги txt) 📗

На склоне этой самой горы, за стенами, возведенными с западной стороны, монах-садовник из общины, ведающей делами милосердия, уж посадил плодовые деревья, и было там несколько овощных грядок и несколько цветочных куртин, не сад еще покуда и не огород, а всего лишь намек, обещание. Все это будет вырвано с корнями. Работные люди видели, как проследовали к горе главный управляющий и испанец, ведавший горными работами, затем поглядели на самую гору, ну и громадина, слух о том, что монастырь будет расширяться с этой стороны, успел распространиться, удивительно, как быстро становятся достоянием гласности приказы, предназначенные, казалось бы, для сведения немногих, по крайней мере покуда тот, кому они адресованы, не предал их гласности самолично. Право, можно поверить, что, прежде чем написать доктору Леандро ди Мело, дон Жуан V послал весточку Балтазару Семь Солнц либо Жозе Малому, и писал он так, Наберитесь терпения, мне пришло в голову поселить в монастыре не восемь десятков монахов, как было по уговору, а три сотни, с другой стороны, оно и к лучшему для всех тех, кто здесь работает, дольше будут при деле, а что до денег, сказал мне тут на днях мой казначей, человек надежный, в деньгах недостатка нет, знайте, что мы самая богатая нация в Европе, никому ничего не должны и всем платим, и на том кончаю письмо, чтоб не слишком докучать, привет моим любезным португальцам, всем тридцати тысячам, что трудятся здесь, зарабатывая себе на жизнь, и так стараются доставить своему королю наивысшую радость, а именно приближают час, когда сможет он узреть, как вознесется во времени и в пространстве величайший и наипрекраснейший из всех священных памятников, какие знает история, ибо мне уже сказали, что по сравнению с ним собор Святого Петра в Риме всего лишь часовенка, всего доброго, надеюсь, когда-нибудь встретимся, приветы Блимунде, о летательной машине отца Бартоломеу Лоуренсо я так ничего больше и не узнал, сколько я ему покровительствовал, сколько денег на него потратил, в мире полно неблагодарных, я в этом убедился, всего хорошего.

Доктор Леандро ди Мело совсем сник при виде горы, высоченный выступ, куда выше стен, даже когда их достроят, и, будучи по образованию законником, всего лишь коррежедором в Торрес-Ведрас, он обращается в чаяньи опоры к знатоку горного дела, а тот, поскольку он родом из Андалусии и склонен к преувеличениям, говорит ясно, Aunque fuera la Sierra Morena, yo la arrancaria con mis brazos y laprecipitaria en la mar, [97]что значит в переводе, Положитесь на меня, в скором времени будет здесь ровное место, на зависть самой площади Россио в Лиссабоне. За все эти годы, одиннадцать уже прошло, Мафра многократно сотрясалась от взрывов, хотя в последнее время они раздаются нечасто, лишь когда упрямая каменная жила вклинивается в уже покоренную почву. Человек не может знать, когда кончится война. Говорит, Гляди-ка, кончилась, и вдруг оказывается, ничего не кончилось, война начинается сызнова, но совсем на иной лад, шлюха, еще вчера дело сводилось к звону мечей, а нынче грохочут пушки, еще вчера рушились крепостные валы, а нынче стираются с лица земли города, еще вчера изничтожались страны, а нынче взрываются миры, еще вчера была трагедией гибель одного человека, а нынче представляется заурядным явлением, когда превращаются в прах миллионы, ну, в Мафре ничего подобного не произойдет, там никогда не соберется столько народу, хотя народу там и немало, но когда люди привыкли слышать грохот взрыва ежедневно пятьдесят, а то и сотню раз, им кажется, что настал конец света, если с зари до поздней ночки грохот этот пугающий раскатывается две тысячи раз, да по двадцать взрывов подряд, такие вот четки, земля и камни взлетали в воздух с такой силой, что работным людям приходилось искать убежища у стен либо под лесами, и все равно кое-кого ранило, что уж говорить о пяти минах, которые взорвались неожиданно и разнесли в клочья трех здоровых молодцов.

Балтазар Семь Солнц еще не написал королю ответа, все откладывает, неловко ему попросить кого-нибудь написать под его диктовку, но если переможет стыд, то письмо будет примерно следующее. Мой дорогой король, получил я тут Ваше письмо и узнал оттуда все, что хотели Вы мне сказать, работы у нас хватает, простаиваем, лишь когда дождь припустит, да такой, что утки и те закрякали бы Баста, либо когда выйдет задержка с камнями, застрянут в пути, либо когда окажется, что кирпичи никуда не годятся и мы ждем, пока пришлют другие, сейчас у нас тут все пошло кувырком по причине этой самой идеи насчет того, чтобы расширить монастырь, Вы, мой дорогой король, даже не представляете себе, какая она громадная, эта самая гора, и сколько народу требуется, чтобы с ней управиться, пришлось приостановить работы по возведению церкви и дворца, камни убирают все, даже плотники и каменотесы, я тут и на волах перевозил их, и на тачке, а вот чего мне было жалко, так это лимонных и персиковых саженцев, их с корнями повыдирали, от цветников следа не осталось, смысла не было сажать цветы, если потом с ними обошлись так немилосердно, но, в конце концов, как сами Вы, дорогой мой король, говорите, мы никому ничего не должны, приятно все-таки, что это так, вот и мать моя говаривала, долги сполна плати, а кому, не гляди, она уже умерла, бедная, и не узрит величайший и наипрекраснейший из всех священных памятников, какие знает история, как пишете Вы мне в своем письме, хотя, ежели говорить откровенно, в историях, известных мне, никогда не рассказывается про священные памятники, а рассказывается только лишь про заколдованных мавританок и зарытые клады, и, раз уж зашел разговор про мавританок и клады, скажу Вам, что Блимунда здорова, спасибо большое, она уже не такая красавица, как была, но и сейчас не уступит многим молодкам, Жозе Малый просит меня узнать, когда будет свадьба инфанта дона Жозе, он хочет послать ему подарок, может, потому что они с инфантом тезки, а тридцать тысяч португальцев поручают себя Вашему попечению и благодарят за заботу, здоровьишко у них так себе, тут на днях такой был повальный понос, что Мафра смердела на три мили вокруг, съели мы, видать, что-то не то, то ли хлеб был не столько из муки, сколько из долгоносиков, то ли в солонине было больше личинок, чем мяса, вот была потеха, уйма народу сидит на корточках, выставив голый зад, хорошо еще, с моря идет свежий воздух, все-таки большое облегчение, а когда одни кончат, им на смену другие присаживаются, некоторых до того прихватило, где были, там и освобождались, да, верно, чуть не забыл, я тоже не слыхал больше про летательную машину, может, отец Бартоломеу Лоуренсо увез ее в Испанию, как знать, может, сейчас владеет ею тамошний король, он, по слухам, сватом Вам станет, так что держите ухо востро, на этом кончаю письмо, чтоб не слишком докучать, привет королеве, всего хорошего, мой дорогой король, всего хорошего.

Письмо это так и не было написано, но пути общения душ весьма многочисленны, и кое-какие из них неисповедимы, так что из всех этих слов, каковые Балтазар так и не сподобился продиктовать, иные все же ранили короля в самое сердце, подобно той роковой надписи, которая в предупреждение Валтасару [98]появилась на стене, начертанная огненными буквами, исчислено, взвешено, разделено, мы написали Валтасар, ибо речь идет не об известном нам Балтазаре по фамилии Матеус, но о соименнике его, царе Вавилонском, который осквернил сосуды из Иерусалимского храма и был за то наказан, погиб от руки Кира, родившегося на свет, дабы исполнить приговор Господа. Прегрешения дона Жуана V совсем иные, если он и осквернял священные сосуды, то лишь в лице супруг Господа, но им это по нраву, а Господа мало заботит, не в этом суть. Что отдалось погребальным звоном в ушах короля, так это та часть письма, где Балтазар, упомянув о своей матери, весьма сожалеет, что ей уже не доведется узреть величайший и наипрекраснейший из священных монументов, монастырь в Мафре. Король внезапно сознает, что жизнь его будет недолгой, что жизнь любого человека коротка, что множество людей умерли и умрут прежде, чем будет достроен монастырь, и что сам он может завтра же сомкнуть глаза на веки вечные. Он вспоминает, что отказался от мысли построить в Лиссабоне собор Святого Петра как раз потому, что Людовисе убедил его в этой самой недолговечности людских жизней и сказал, что со дня, когда благословили первый камень собора Святого Петра, до дня освящения самого собора были потрачены на возведение оного сто двадцать лет и несметные богатства. А Мафра поглотила уже одиннадцать лет, о богатствах и говорить нечего. Кто поручится, что я еще буду в живых, когда дело дойдет до освящения, если еще несколько лет назад никто не давал за жизнь мою ломаного гроша, ибо меланхолия грозила свести меня в преждевременную могилу, вон ведь какая штука, мать этого самого Балтазара Семь Солнц, бедная, видела начало работ, но так и не увидит окончания их, равным образом и с королем может случиться то же самое.