Проигравший из-за любви - Брэддон Мэри Элизабет (читать книги полностью .TXT) 📗

Одетая подобным образом и чувствующая себя вполне достойно, миссис Гарнер приветствовала Флору торжественно-чопорным кивком головы.

— Я имела смелость, зайти, мисс Чемни, — начала она, — думая, что молодой леди вашего положения может быть выгодно избавиться от поношенной одежды. Может быть, то, что вам надоело или износилось, заинтересует меня. Я согласна на различные формы оплаты.

— Вы пришли с Фитсрой-сквер, я слышала, — сказала Флора, глядя на карточку в своей руке.

— Да, из ближайших окрестностей Фитсрой-сквер, — ответила миссис Гарнер, соблюдая пунктуальность. — Войси-стрит — район, где я и моя семья провели лучшие дни.

— Пожалуйста, садитесь, — мягко сказала Флора, — что привело вас ко мне?

Миссис Гарнер подобрала свое платье перед тем, как сесть, глядя с удовлетворением на его пурпурный блеск, таким платьем, по ее мнению, любой мог бы гордиться.

— Я слышала, что ваш папа снял дом на Фитсрой-сквер, мисс Чемни, а он ведь весьма богатый человек, вернувшийся из Австралии. И мне пришла в голову мысль, что было бы не так уж плохо, если бы у нас с вами появилось дело, выгодное для обеих. Я могла бы освободить вас от ненужных вещей вашего гардероба. Молодые леди вашего достатка находят удовольствие в покупке новых платьев и, естественно, те им надоедают еще до того, как будут изношены. Но я откладывала свой визит к вам очень долго, так что, когда я пришла к вам на Фитсрой-сквер несколько дней назад, то была проинформирована вашей экономкой о том, что вы переехали в Кенсингтон. «Хорошо, — сказала я себе, — решив иметь дело с мисс Чемни, я так просто не откажусь от своих намерений», поэтому я и пришла в Кенсингтон и надеюсь, проделав такое длительное путешествие, что вы не откажетесь иметь дело со мной?

— Мне очень жаль, — проговорила Флора, — но я не смогла бы, очевидно, продать вам свою одежду. Я склонна думать, что это ужасно. Когда я изнашиваю свою одежду, то я ее просто отдаю.

— Слугам и людям, чье положение в обществе делает эти вещи вполне пригодными для них. Вы когда-нибудь думали над тем, как много маленьких хорошеньких-хорошеньких вещичек — кружавчиков, ленточек и тому подобного вы могли бы купить за деньги, полученные от продажи ваших поношенных платьев?

— Нет, — ответила Флора со вздохом, вспоминая кружева и ленточки, носимые ею до исчезновения Уолтера, — нет, я бы не хотела ничего, что можно приобрести подобным образом. Кроме того, у меня совсем нет повода делать такие покупки. А папа всегда готов дать мне больше денег, чем я хочу.

— Ах, — сказала миссис Гарнер, печально вздохнув, — так может сказать только ребенок, выросший в роскоши. Как сильно это отличается от положения некоторых из нас.

Этот вздох и печальный взгляд миссис Гарнер разбудили во Флоре чувство сострадания.

— Мне очень жаль, если вы расстроились, — произнесла она. — Но если полсоверена могли бы компенсировать вам ваше беспокойство, то я была бы счастлива.

Она открыла свой кошелек, сделанный из слоновой кости и золота — один из многочисленных отцовских подарков.

Миссис Гарнер прослезилась.

— Полсоверена не так уж и много для тех мест, откуда я пришла, — произнесла она, — но я не позволю себе из-за своей гордости отказаться от вашей доброты. Но я пришла сюда не только из-за дел. Причина моего визита находится в моем сердце. Именно из-за нее я так сильно желала встретиться с вами.

— Но почему же вы хотели видеть меня? — спросила озадаченно Флора.

Миссис Гарнер тряхнула головой и вздохнула, положила полсоверена в свой кожаный кошелек и еще раз вздохнула.

— Возможно, это нелепо, — сказала она задумчиво, рассматривая милое лицо Флоры, — но у меня была дочь, единственная дочь, единственная девочка, которую я когда-либо воспитывала, она уехала в колонию и умерла там совсем молодой. И у меня всегда был интерес к тем, кто хоть как-то связан с теми колониями, а ведь я слышала, что ваш папа жил в Австралии. Я полагаю, вы родились там.

— Да, но меня еще маленькой отправили домой, в Англии. Поэтому до того момента, как я оказалась здесь, я ничего не помню.

— Вы не можете вспомнить свою маму?

— Нет, — печально ответила Флора.

— Вы получили от отца ее портрет, наверное?

— Нет, единственный существующий портрет ее находится у папы, и он носит его в медальоне.

Миссис Гарнер снова вздохнула, задумчиво выглянула из окна, как будто бы пытаясь разглядеть что-то за пеленой годов.

— Моя девочка была очень красивой, — сказала она, — девушка, которая бы нигде не пропала. Она была твердой и умной и всегда оставалась леди. Она казалась совсем непохожей на Гарнеров. Она была миниатюрной, правда, глаза и волосы у нее были того же цвета, что у них, но она была такой милой, лучшей из всех дочерей. Но что-то случилось, что сильно ранило ее сердце, хотя это было не по ее вине или ошибке. Она сказала: «Мама, я чувствую, что не могу жить в Англии после всего этого». И она отправилась в Австралию со своей подругой-сиротой, брат которой уже поселился там. Она просила и умоляла меня поехать с ней, но я сказала: «Нет, Мэри, конечно, я люблю тебя, но у меня ведь еще есть сын в Англии и я не могу разорваться на две части, кроме того, я совсем не подхожу для длительного морского путешествия». Она была многим для меня, она была нашей Мэри, заработав там свои первые деньги, она отослала половину из них мне и после этого часто посылала мне немного из своих сбережений. Но Бог скоро забрал ее с Земли. И я никогда больше не видела ее красивого лица. Простите меня за беспокойство, мисс Чемни, но это такое утешение — поговорить с кем-либо, кто связан с колониями.

Рассказывая свою историю, миссис Гарнер то и дело плакала, и у Флоры даже возникло чувство жалости к этой старой женщине, чье черное сатиновое платье и просьбы о продаже одежды сначала раздражали ее. Эти слезы вызвали в девушке сострадание и даже уважение. Девушка быстро поняла, что, возможно, разговор этой женщины о своей ушедшей из жизни дочери может доставить ей некоторое облегчение. Флоре даже ни разу не пришло в голову посчитать ее надоедливой и расценить ее присутствие в гостиной как неслыханную наглость. Она видела перед собой старую женщину, сильно расстроенную и заплаканную, и единственным стремлением Флоры было утешить ее.

— А где поселилась ваша дочь? В какой части Австралии?

— В Гобарт-Таун.

— Это как раз то место, откуда пришла моя мама, — сказала Флора.

— Но она жила еще в разных местах перед тем, как умереть. Я не помню их названий, моя память стала плоха. Она вышла замуж и у нее была дочь, которая сейчас, возможно, такого же возраста, как и вы.

— Вы не знаете ее? Вы не видели ее, вашу внучку?

— Нет, моя дорогая молодая леди, были обстоятельства, семейные обстоятельства, из-за которых мы не смогли встретиться. Существуют вещи, которые я не могу объяснить такой молодой леди, как вы. Но я бы почувствовала, что нанесла своей внучке оскорбление, есчувства и держаться подальше от нее. Но в одни день мне вдруг пришла мысль в голову, что было бы совсем неплохо для меня увидеть вас, также родившуюся в Австралии, так что я имела смелость объединить свою дела и материнские чувства и пришла сюда поговорить с вами. Я надеюсь, что вы простите меня, мисс Чемни.

— Я не думаю, что есть что-то, за что я должна вас прощать, — сказала вежливо Флора. — Мне действительно очень жаль вас, хоть мы с вами и чужие.

— Чужие, да, — пробормотала миссис Гарнер, слегка прикасаясь к своим заплаканным глазам платком, углы которого были выполнены в форме короны.

— Я могу понять ваши переживания, поскольку недавно у меня было большое горе.

— Ах, моя милая молодая леди, мир полон горя и печали, и даже богатые люди не всегда могут избежать этого, хотя часто они могут легко отделаться, но в вашем возрасте сердце желает страдать — (миссис Гарнер подразумевала «склонно к страданиям»). — Возможно, это была несчастная привязанность? — вкрадчиво спрашивала она.

— Мы потеряли дорогого друга, папа и я, — проговорила Флора.