Просто любовь - Бэлоу Мэри (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗

Возможно ли хоть какое-нибудь исцеление?

Возможно ли исцеление после столь тяжкого увечья?

Возможна ли целостность, если кто-то так сильно покалечен?

Энн прикрыла рукой свой живот, служивший приютом еще нерожденному члену их семьи.

Еда на тарелке Сиднема имела вкус соломы.

Он не мог избавиться от запаха красок в носу и в голове.

– Сиднем, Кит и Лорен собираются составить тебе и Энн компанию сегодня во время визита в Линдсей-Холл? – спросила его мать.

Они должны были поехать туда еще вчера. Он, конечно же, написал Бьюкаслу, сообщив, что берет короткий отпуск, на который продолжительность его службы давала право. Но не объяснил причину. Правила хорошего тона предписывали Сиду нанести визит в Линдсей-Холл со своей молодой женой до того, как Бьюкасл услышит от кого-нибудь еще о его пребывании в Элвесли. Им необходимо отправиться туда сегодня.

– Может быть, ты захочешь занять мое место в экипаже, мама, – произнес он. – Я неважно себя чувствую. Я останусь здесь.

Энн решительно посмотрела на него через стол.

– Тогда и я останусь. Мы можем отправиться в Линдсей-Холл в другой раз.

Было невозможно спорить с Энн в присутствии посторонних. Но все, чего ему хотелось – это чтобы его оставили в покое.

– Тогда мы возьмем детей на верховую прогулку, хорошо, Лорен? – предложил Кит. – Полагаю, что Дэвид поедет с нами с вашего разрешения, Энн?

– О, конечно, – согласилась она. – Он с нетерпением ждет этого.

Немного погодя Сиднем и Энн поднялись наверх в свои комнаты.

– Мне нужно подышать свежим воздухом, – заявил Сиднем, – и немного побыть одному. Я собираюсь пойти прогуляться. Ты останешься здесь или займешься чем-нибудь с моей матерью?

– Я хочу пойти с тобой, – возразила Энн.

– Я не буду тебе хорошей компанией. Я неважно себя чувствую.

– Я знаю.

Как он полагал, проблема была в том, что Энн действительно знала.

Внезапно его поразила мысль, что одиночество, возможно, не было таким уж невыносимым состоянием. Возможно, брак тоже имел свои неудобства? Это была тревожная и неприятная мысль. Он всегда страстно желал иметь жену, спутницу жизни. Но весьма наивно думал о браке, как о чем-то вроде «они жили долго и счастливо», как о конечном пункте назначения, нежели о новой развилке на его жизненном пути.

– Не исключай меня из своей жизни, Сиднем, – воскликнула Энн, словно прекрасно понимала, о чем он думает. – Мы должны попытаться наладить наши отношения, если сможем. Мы были друзьями в Уэльсе, ведь так? Давай будем друзьями и сейчас. Я хочу пойти с тобой.

– Тогда пошли, – неохотно сказал он, взяв свою шляпу и ожидая, пока она наденет свою новую теплую ротонду [16] и завяжет ленты шляпки под подбородком.

Молча и не касаясь друг друга, они прошли по подъездной дорожке, затем по мосту в стиле Палладио и, наконец, свернули на тропинку, которая вывела их через рощу к небольшому озеру, на южном берегу которого стоял небольшой, причудливого вида мраморный павильон, возведенный для создания живописного эффекта при наблюдении с противоположного берега.

День был холодный, пасмурный и довольно ветреный. Землю покрывал ковер из опавших листьев, хотя и на деревьях их оставалось еще достаточно. Энн вошла в павильон и села, а Сиднем остался снаружи, уставившись на покрытые зыбью воды озера.

Он не часто чувствовал себя таким подавленным. Просто не позволял себе этого. Всякий раз, когда его настроение угрожало ухудшиться, он еще больше загружал себя работой. Работа была замечательным противоядием от депрессии. И он не часто предавался жалости к самому себе. Это было утомительно, трусливо и бессмысленно. Сиднем предпочитал думать о том, в чем ему повезло, а этого было немало. Он был жив. Даже это казалось чудом.

Но временами депрессия или жалость к себе, или даже оба этих чувства все-таки охватывали его, в независимости от того, насколько решительно Сид пытался им противостоять. Он боялся таких дней. В эти дни ни работа, ни мысли о хорошем не помогали.

Сегодня был как раз такой случай.

Он все еще ощущал запах красок в голове.

Все еще помнил мгновение, когда поднял правую руку, чтобы взять у Дэвида кисть.

Свою правую руку.

И все еще помнил, как он поднял левую руку к холсту.

– Сиднем…

Он почти забыл о присутствии Энн. Она была его женой, его новобрачной. Ждала их ребенка. И она проявила к нему безграничную доброту, невзирая на свою собственную боль.

– Сиднем, – повторила Энн, – разве нет какого-нибудь способа, чтобы ты смог снова начать рисовать?

Ах. Она слишком хорошо его понимала.

Он невидящим взглядом уставился на павильон.

– У меня больше нет правой руки. Моя левая не справилась с этим. Ты же видела это сегодня утром.

– Ты использовал рот и изменил захват на кисти. И после этого смог сделать так, что Дэвид понял то, о чем ты говорил.

– Я не могу писать картины левой рукой и ртом. Прости меня, но ты не понимаешь, Энн. В моей голове возникают образы, которые перетекают в мою правую руку, которой больше нет. Должен ли я писать призрачные картины?

– Возможно, ты позволил видению управлять тобой вместо того, чтобы подчинить его своей воле?

Энн сидела на каменной скамье в павильоне, выпрямив спину и сложив руки на коленях. Сейчас она больше всего походила на ту строгую учительницу, которой была еще несколько дней назад – и как всегда была ослепительно красива. Сид отвернулся.

– Образы – это не мускулы, которые можно натренировать, – тихо сказал он. – Я потерял глаз и руку, Энн. Я неверно вижу. Все изменилось. Все сузилось, стало плоским и потеряло перспективу. Как я смогу правильно рисовать, если неверно вижу?

– Правильно, – Энн голосом выделила то же слово, что и он. – Откуда мы знаем, что такое правильное и точное видение?

– То, что видят два глаза? – с горечью заметил Сид.

– Но чьи два глаза? Наблюдал ли ты когда-нибудь за птицей, парящей так высоко в небе, что кажется почти неразличимой для человеческого глаза, а затем камнем падающей вниз, чтобы схватить на земле мышь? Можешь ли ты представить, какое зрение имеет эта птица, Сиднем? Можешь ли ты представить, что значит видеть мир ее глазами? Видел ли ты ночью кошку, которая способна видеть то, что невидимо для нас в темноте? На что должно быть похоже такое зрение, как у кошки? Как мы узнаем, какое зрение – правильное? И существует ли оно вообще? Сейчас, имея только один глаз, ты видишь все немного по-другому, чем вижу я, или чем видел прежде ты сам. Но разве из-за этого твое зрение стало неправильным? Возможно, твое художественное видение способно разглядеть новое значение вещей и находить другие способы его выражения. Но это не значит, что ты будешь рисовать хуже. Возможно, требуется изменить твою манеру письма, чтобы это сподвигло тебя на то, о чем ты раньше и не мечтал?

Все то время, пока она говорила, Сид смотрел на серую, подернутую рябью поверхность озера, в которой, благодаря растущим вдоль берега деревьям, отражались мириады красок осени.

Сид испытал мучительный прилив нежности к Энн. Она так страстно хотела помочь ему, как и тогда, когда он проснулся от ночного кошмара. А он все еще не знал, как помочь ей.

– Энн, я не могу снова рисовать. Не могу. И все же я не могу жить, не рисуя.

Последние слова вырвались непроизвольно и ужаснули его. Сид никогда не осмеливался даже думать об этом. Не решался поверить в их правдивость и сейчас. Поскольку, если все обстояло именно так, то в его жизни не оставалось места надежде.

Внезапно им до глубины души овладело отчаяние.

А затем он снова ужаснулся тому, что громко всхлипнул, а когда попытался сдержаться, то не смог.

После этого Сид уже не мог остановить рыдания, разрывавшие его грудь и смущавшие до ужаса. Он попытался уйти, но тут две руки крепко сжали его в объятьях и продолжали удерживать, даже когда он начал вырываться.