Услышь голос сердца - Карлайл Лиз (читать хорошую книгу txt) 📗
— Эви! Я знаю, что ты слушаешь. Выйди и забери этот чертов банковский чек!
Молчание.
Эллиот краем глаза увидел, как из-за куста рододендронов появилась голова Тео. Парнишка вышел из укрытия, на цыпочках поднялся по ступеням и остановился за спиной Эллиота. К нему тут же присоединились Николетта и Фредерика. Эллиот пожал плечами и смущенно улыбнулся им, потом снова взглянул на верхние окна. Ему показалось, что за окном что-то шевельнулось.
Эллиот решил изменить тактику.
— Эви, дорогая! Поверь, я очень сожалею. Не заставляй меня изображать шута горохового перед детьми. Впусти меня, пожалуйста!
— Какое тебе дело до детей, Рэннок? — крикнула наконец она, приоткрывая на дюйм окно. — Ты набросился на невинного мальчика и едва не сломал ему нос!
За его спиной захихикали Николетта и Тео, а возмущенный Эллиот воскликнул:
— Ничего себе, невинный мальчик, Эви! Какой же Уэйден мальчик, если подбил мне оба глаза?
И тут он заметил, что вышеупомянутый «невинный мальчик» тоже появился на террасе. В этот момент окно наверху распахнулось, Гас вскрикнул, предупреждая об опасности, но было поздно. Из окна вылетел и разбился вдребезги у ног Эллиота глиняный горшочек с краской. Щегольские узкие светло-желтые брюки Эллиота и высокие сапоги были забрызганы ярко-оранжевой краской. Дети рассмеялись, а Эллиот, глядя на окно и потрясая кулаками, взревел:
— Эванджелина! Я желаю получить свой портрет! Мы заключили честную сделку, ты меня слышишь? Не дури, возьми эти деньги и отдай мне портрет!
Мертвая тишина, только слышно, как ветерок шумит в листве. Окинув взглядом четверых развеселившихся наблюдателей у себя за спиной, Эллиот снова крикнул:
— Великолепно, Эви! Значит, ты будешь так же действовать, когда возвратится леди Трент? Будешь швырять в нее горшки с краской? Это довольно слабая защита, дорогая! Уверен, на этот раз она уйдет не с пустыми руками. Ты понимаешь, о чем я говорю.
В ответ из окна полетел еще один горшок, на сей раз с ярко-синей краской. В этот момент по лестнице процокали дамские каблучки, и на террасе появилась Уинни Уэйден в сопровождении своего деверя.
— Побойтесь Бога, Эллиот! — прижимая руку к груди, воскликнула она. — Мы с Питером услышали ваши крики с речки. Что здесь происходит?
Эллиот ткнул пальцем в окна наверху.
— Эта упрямица там, наверху, намерена вернуть мне деньги! — возмущенно объяснил Эллиот. — Мы заключили сделку — все честь по чести, и я не уеду, пока не получу свой портрет!
— Думаю, моя дорогая, — ответил на вопрос Уинни Питер Уэйден, с пониманием поглядывая на пятна оранжевой краски на безупречной одежде Эллиота, — что милорд приехал, чтобы урегулировать с Эванджелиной кое-какие спорные вопросы.
Эллиот кивнул и тут же обратился к Уинни:
— Черт возьми, Уинни! Урезоньте хоть вы эту женщину! Она бросается горшками с краской! — прошипел он, указывая ла осколки горшка.
Уинни, зажав рукой рот, едва подавила смех.
— Не знаю, что и сказать, Эллиот. А с вами она говорить не хочет?
— Нет, мэм, со мной она говорить не желает, но с меня довольно этих выходок. Я уж лучше поговорю с кем-нибудь здравомыслящим. — Он взглянул на Питера Уэйдена. — С вами, например, сэр.
Уинни, поняв, что вопрос урегулирован, кивнула с облегчением:
— Вот и хорошо, милорд. Позвольте, я провожу вас обоих в библиотеку.
Эванджелина стояла у окна в библиотеке и, с трудом сдерживая слезы, смотрела в ночную тьму, опустившуюся на Чатем. В безоблачном небе ярко светила луна, и Эванджелине хотелось оказаться сейчас хоть на луне, хоть в любом другом месте, только не в этом доме, не под одной крышей с маркизом Рэнноком. Питер — этот мерзкий ренегат! — стал вдруг обращаться с ней как с капризным ребенком, а Уинни, вместо того чтобы поддержать, принялась уговаривать ее выслушать маркиза. А еще хуже было то, что, несмотря на ее возражения, Уинни настояла на том, чтобы Рэннок заночевал в Чатем-Лодже!
А потом она увидела Эллиота в гостиной, он уютно расположился на диване и как ни в чем не бывало болтал с детьми, как будто его никогда не выгоняли с позором из этого дома. Как будто он не был ни в чем виноват, а она вела себя неразумно. А теперь этот дьявол ждал ее в библиотеке, и Питер в самых решительных выражениях изложил, что от нее требуется.
— Мой опекун сказал, что я должна оказать любезность и выслушать вас, — начала она.
Питер сказал ей и еще кое-что, но ей не хотелось призноваться в этом Эллиоту. Заказ на портрет был сделан одним лондонским знакомым Питера, мистером Хартом, который неожиданно порвал со своей невестой, даже не начав позировать для портрета. Эллиот никак не мог знать об этом. Для хитросплетений, в которых она его обвиняет, ему надо было бы быть ясновидящим.
Однако Эванджелина была пока не готова сбросить с себя терновый венок великомученицы.
— Он, конечно, прав. Так что скажите, зачем вы пожаловали.
— Ах, Эви! Зачем такая холодная вежливость? Раньше между нами все было по-другому…
— Зато теперь будет так, — прервала она, отступив на шаг, чтобы он не смог прикоснуться к ней. — Спрашиваю вас еще раз, лорд Рэннок: что вам угодно?
— Во-первых, Эви, я заплатил за свой портрет золотом и не давал согласия ни на какие изменения в условиях сделки.
Эванджелина нервно дернула шнурок звонка. Вошел дворецкий.
— Попросите Гаса принести портрет лорда Рэннока из студии, — приказала она. Болтон кивнул и удалился, тщательно закрыв за собой дверь.
— А во-вторых, — продолжал Эллиот, — я прошу, чтобы ты выслушала объяснение достойного сожаления недопонимания, возникшего между нами.
Мисс Стоун поднялась со стула и принялась расхаживать по комнате.
— Не припомню, чтобы я что-то вам задолжала, милорд. Впрочем, как и вы мне. Но прошу вас, говорите поскорее то, что хотели сказать, и поставим на этом точку.
Эллиот вздохнул и судорожно начал отыскивать в памяти волшебные слова, которые могли бы убедить Эванджелину в его глубоком раскаянии. Она снова прошлась по комнате и круто повернулась. Его взгляд уловил краешек нижней юбки, мелькнувшей из-под подола изумрудно-зеленого платья. Она была сегодня прекрасна, как всегда. Нет, даже лучше. Потому что глазки у нее сверкали, а щечки разгорелись. Боже, но как же она была сердита! И как ему хотелось послать ко всем чертям эти дурацкие объяснения, схватить Эви в объятия и зацеловать до полной покорности! Он не привык оправдываться. За последние десять лет он никому не объяснял мотивы своего поведения. Но с Эванджелиной он обязан был поговорить, пусть даже его аргументы окажутся неубедительными. Он глубоко вздохнул.
В дверь постучали, и на пороге появился Гас, который нес портрет. Следом за ним вошел Тео с мольбертом в руках. Ни слова не говоря, они поставили портрет на мольберт и удалились. А потрясенный Эллиот уставился на это произведение искусства. Он уже видел его на разных стадиях работы. Однако то, что предстало его взору сейчас, было совершенно не похоже на то, что он видел раньше.
Мраморная лестница, на ступенях которой, элегантно согнув в колене одну ногу, прежде стоял Эллиот Роберте, превратилась в скалистый склон Шотландского нагорья, над которым собирались грозовые тучи. Его ослепительно белая сорочка осталась прежней, но черный шерстяной плащ изменился, делая еще шире его плечи. Светло-желтые бриджи для верховой езды и высокие блестящие сапоги уступили место толстым шерстяным носкам и килту в изумрудно-зеленую и черную клетку — тартан клана Армстронгов. Его волосы развевались на ветру. На бедре висел тонкий серебряный меч. Регалии клана дополняла меховая сумка — спорран. Его черные глаза поблескивали недобрым блеском. В руке он держал обращенную острием вверх саблю шотландских горцев — клеймор.
— Силы небесные! Что это, Эви? — воскликнул Эллиот, у которого при виде портрета все покаянные слова вылетели из головы. — Но почему?..
Человек, изображенный на портрете, смотрел на него непокорным, непрощающим взглядом. В мерцающем свете лампы портрет как бы ожил, источая злобу и напряжение, словно предупреждая зрителя: «Поберегись! « Упрямый нос с горбинкой, непослушные темные волосы, жесткая линия подбородка… Это, несомненно, был Эллиот.
