Мальтийское эхо (СИ) - Саврасов Игорь Фёдорович (книги онлайн бесплатно .txt) 📗
— Хорошо. На пять минут, — ответила Вера Яновна недовольно.
Андрей поднялся по лестнице наверх и прислонился к пустой раме, вглядываясь в открывающийся горизонт. И торжественно, с выражением начал декламировать Пастернака:
«Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске
Что случится на моем веку.
На меня наставлен сумрак ночи…»
Когда они сели в машину, Вера заметила, что лицо Андрея вновь было бледным, глаза тусклыми. Он задумался о чем-то.
— Поедем-ка отсюда. О чем ты вот думаешь сейчас? — спросила женщина.
— Об Иуде. О том нашем разговоре, помнишь? Он думал, что предательство близкого человека откроет ему заветную «дверь»… он возвысится до Богов Олимпа. Этот сатанинский мистицизм был в древности характерен для многих… Для Нерона, например… Мои совы вылетают в эту дверь… — он натужно улыбнулся. — Хотя почему бы на Ортиджиа не прилетать перепёлкам. Ведь перевод Ортиджиа — «перепёлка».
— Хватит! Опять у тебя в голове «выверты эти»… — и добавила примирительно. — Ты ведь сейчас со мной! И проблемы наши закончились.
— Нет, не закончились, — он провел рукой по глазам. — Извини. Ты, Верочка — весна, а я — осень. И между нами знойное лето и студеная зима.
— Что-то вертится на языке… Ах, да! Как точно сказано у Пушкина. Прямо о твоем характере: «Унылая пора! Очей очарованье…». То ты унылый, то очаровательный. Я вылечу тебя своей любовью!
— Да, добрая фея, гипноз любви спасает, но ведь формы ее бывают болезненными. Впрочем, я — оптимист… с «осенью в сердце».
— Это в 25 лет формы болезненными бывают. А в нашей межсезонной любви мы будем умными, — ласково говорила Вера Яновна. — Хотя, если честно, не умею быть для мужчины нянькой. Поэтому и женой была всего два года, а так все любовницей, — грустно заключила женщина.
— Все замечательно. Смотри, какое великолепие! — вырвалось у Андрея Петровича.
Они вышли к Дуомской площади. Ее обрамляли роскошные барочные палаццо. Элегантные порталы, часто со сдвоенными колоннами, балконы с кованными живописными перилами, гербы в виде орлов, рельефный декор из тимпанов над окнами и овалов аттика, много лепнины. Где-то балконы вдоль всего фасада разделяли первый и второй этажи. Пилястры и капители по классическим канонам дорического ордера.
Главное украшение площади — Дуома, «кафедрал», одна из лучших жемчужин сицилийского барокко. Внизу статуи Св. Павла и Св. Петра, стоящие по бокам чудесной входной лестницы. Над центральными воротами королевский орел. Выше статуя Св. Лючии. Фасад состоит из двух уровней, оформленных круглыми коринфскими колоннами.
— А ведь раньше «кафедралом» города была церковь Сан-Джованни, где мы «поработали» вчерашней ночью, — задумчиво отметил Андрей.
Он что-то хотел еще добавить, но не успел. Из центра большой площади раздался звук аккордеона, и полилась волшебная «Санта Лючия». Друзья повернули головы в направлении звуков музыки и увидели молодую светловолосую девушку, сидящую на стульчике и склонившую голову набок над аккордеоном. Девушка еще и неплохо пела.
Верочка подхватила Андрея, и они закружились в танце, делая широкие движения ногами и наклоняя туловища то вправо, то влево. И две чайки кружили в небе, почти повторяя движения танцующих людей.
Андрей посмотрел на девушку, на чаек и проговорил подобие хокку:
Зачем размышлять о добре и зле
Лучше смотреть на ту вон блондинку
И сочинять новую пьесу о чайке…
Когда музыка умолкла, публика, сидевшая за столиками летнего кафе напротив Дуомы, зааплодировала и девушке, и танцорам. Некоторые это делали стоя. Андрей Петрович подошел к блондинке и положил в фетровую рыбацкую шляпу монеты. Девушка сказала:
— Grazie, — и заиграла «O sole mio».
Подошла Верочка, сказала:
— Успех! А как твои колени?
— Вы из России? — спросила девушка по-русски, продолжая играть. — Я тоже. Из Одессы. Не уходите, подождите три минуты.
На блондинке тельняшка, белая, плиссированная, очень коротенькая юбочка и белый берет с голубым помпоном.
— Меня зовут Оксана. Я здесь живу три года. Очень нравится. В России нам не стали бы хлопать стоя, радоваться чужим удачам — там не любят. Тем более чужому счастью, — девушка встала, поставив аккордеон на мостовую.
Небольшого росточка, изящная…
— Да, — ответил доцент истории. — Еще в середине 17 века улыбаться на улицах России считалось преступлением. Вот народ наш и смотрит исподлобья. У нас — мещане, у европейцев — обыватели.
— Так, хватит, — раздражилась Вера, — начинаешь опять лекцию.
— Я так радуюсь русским туристам. Их, к сожалению, на Сицилии мало, — щебетала Оксана. — Утром я иногда провожу экскурсии, а вечером играю вот здесь. Вон там стоит мой муж, Сэби. Он полицейский.
На самом краю площади почти незаметно для глаз стояла группа полицейских: две молодые женщины и парень. Он внимательно смотрел в сторону жены и не слушал женщин, которые о чем-то горячо говорили и жестикулировали. Головы этих дам украшали рубиновые вьющиеся пряди. Их ярко-фиолетовые губы, орлино-крючковатые носы устрашали не меньше, чем кобуры с оружием и наручники на белых фирменных ремнях.
— Сэби сейчас заканчивает дежурство, и мы обычно заходим поужинать в кафе «Караваджо». Пойдете с нами?
— С удовольствием, — ответила Вера Яновна, — мы уже дважды были в этом кафе и знакомы с Игорем. Мы тоже из Питера.
Подошел Сэби. Он добродушно поздоровался после того как Оксана сказала ему, что Андрей и Вера — русские туристы из Петербурга.
Игорь очень обрадовался приходу русских друзей.
— Извините, Сэби, а разве в Италии разрешают после дежурства ужинать в кафе в форме и с оружием? — спросил Андрей.
Оксана перевела вопрос и ответ:
— В Сиракузах утром объявили повышенную боевую готовность полицейских. На двое суток.
— А что случилось? — заинтересовался Андрей.
— Утром на площади возле катакомб Св. Джованни нашли мужчину арабской внешности со множеством рваных ранений на лице. Без документов. Объяснить ничего не может. Рядом машина на имя какого-то англичанина. Номера мальтийские.
— Он жив? — спросила Вера Яновна.
— Увезли в больницу в очень тяжелом состоянии. Без сознания.
— А англичанина нашли?
— Он утром улетел в Лондон. Говорит, что машину эту у него угнали, и он не успел заявить.
— И какая версия главная?
— Полиция считает, что этот араб — беженец из Ливии, их сейчас много в Сиракузах. Они наводняют спокойные Сиракузы криминалом. Поэтому это варварское нападение — наверняка «разборки» ливийцев. В их традиции выкалывать глаза и вырывать язык. Жуть!
— Хватит о грустном! Давайте ужинать! — как ни в чем не бывало воскликнула Вера Яновна и хлопнула ладошкой о стол.
Пока Андрей и молодая пара делали заказ, она, задумавшись, смотрела на столик, за которым сутки назад сама чуть не потеряла сознание. И только когда официант обратился к ней во второй раз «Mi scuci»… «Quale…?», Вера попросила фирменный стейк, овощи и десерт. И три бутылки вина, самого лучшего.
— Одну мы выпьем сейчас, другую я хочу подарить вам, Оксана и Сэби, а третью мы возьмем в гостиницу.
Когда стол был накрыт, Вера Яновна пригласила Игоря посидеть с ними немного.
— За Сицилию. За Сиракузы! За Караваджо! За вас, Игорь! Вы — настоящий странствующий рыцарь! Смелый и надежный. Спасибо вам!
— Вы, Вера, смутили меня… Я тоже рад был познакомиться с красивыми и смелыми петербуржцами. За вас! За удачу!
Они выпили.
— Почему вы говорите о смелости? Извините, может я уже забываю русский? — вежливо поинтересовалась Оксана.
