Гобелен - Рэнни Карен (библиотека книг TXT) 📗
А теперь ей предстояло отринуть эту скорбь, предстояло начать новую жизнь – вернее, вернуться к прежней жизни.
Но ведь она не могла стать прежней Лаурой?
Прежней Лауры больше не существовало. Та Лаура была избалованным, капризным существом, свято верившим в то, что жизнь предсказуема, знавшим, что улыбкой можно всего добиться. Она могла лгать и находить оправдание собственному эгоизму, потому что ее поступки всегда находили поддержку и одобрение. Ей казалось, что она всегда будет счастлива и что ее всегда будут любить. Казалось, что с ней никогда ничего плохого не случится. /
Да, она была избалованным ребенком, не имевшим представления о долге и об ответственности. Она была беззаботной девочкой, абсолютно уверенной в том, что всегда будет выходить победительницей из поединка с судьбой. Но прежней Лауры, сентиментальной и легкомысленной, уже не существовало.
Та Лаура умерла.
За последние два года она поняла, что должна не только научиться жить без Алекса, но и научиться жить в ладу с собой.
Она стала старше и мудрее и теперь, несмотря на молодость, смирилась с тем, что люди смертны, и понимала, что жизнь очень скоротечна. То время, что она провела с детьми, лишь укрепило ее в этой вере: едва ли не каждый день ей приходилось видеть смерть несчастных…
Лаура не тратила время на удовлетворение собственного тщеславия. Она не интересовалась модой, была скромна в быту и не любила сплетен. Принимая решения, полагалась лишь на себя. И сама распоряжалась своим имуществом.
Она жила там, где хотела жить, и общалась с теми, с кем хотела общаться. Если раньше она поступала сообразно своим сиюминутным желаниям, не задумываясь о последствиях, то теперь тщательно взвешивала все «за» и «против». Она проявляла мужество и решительность, когда боролась за права несчастных детей. Она даже не побоялась бросить вызов такому могущественному человеку, как Уильям Питт.
Нет, она уже не была прежней Лаурой.
Новая Лаура не стала бы устраивать глупейший маскарад, дабы заполучить Алекса. Она не стала бы терпеть интриги Питта, затеявшего тайную переписку с ее мужем. И эта новая Лаура не сидела бы дома, охваченная скорбью, если бы узнала об отъезде мужа. Она разозлилась бы на него и, вместо того чтобы покорно дожидаться его дома, отправилась бы следом за ним, даже если бы ей пришлось рожать во время морского сражения.
Она бы требовала от него любви, не желая с благодарностью принимать редкие признания. Она бы стала ему настоящей помощницей и не чувствовала бы себя девочкой, наивным ребенком…
Алекс одарил ее любовью и страстью, но его смерть преподнесла ей неожиданный и еще более дорогой подарок.
Его смерть заставила ее повзрослеть.
Странно… Ей очень хотелось рассказать Алексу о том, чему она научилась, но ведь именно из-за того, что он погиб, она смогла научиться всему этому.
Да, она очень быстро повзрослела.
Она могла бы сравнить себя со свечой, горевшей ярко и сгоревшей слишком быстро. Она сожгла себя во имя Алекса. Когда от нее совсем ничего не осталось, собрала оплавившийся воск и слепила себя заново. На этот раз она горела не так ярко, но пламя было ровнее, так что затушить его не так-то просто.
Алекс был ее прошлым, человеком из того прошлого, которое никогда не вернется, как она сама не сможет стать прежней Лаурой. Алекс был ее идолом, ее богом, ее единственным другом. Теперь она чувствовала себя отрезанной от собственного прошлого. Та девочка, что так отчаянно его любила, стала другим человеком.
Она еще могла мысленно представить ту девочку, какой была когда-то, но видела себя прежнюю как бы со стороны. Та наивная девочка стала ей чужой, ибо теперь она, Лаура, была мудрой и зрелой женщиной.
Нет, она не ожесточилась; Ожесточение само по себе не могло бы привести к такому превращению, на это способна только смерть. Да, она умерла – и возродилась, но уже в новом качестве, возродилась другим человеком.
Ее жизнь стала совсем другой, и отношение к жизни тоже изменилось. Теперь все было совсем другое.
Алекс исчез, и ей пришлось привыкать к жизни без него. Сначала она свыклась с мыслью о том, что его нет рядом, потом – с мыслью о том, что его никогда уже не будет рядом, и, наконец, привыкла к новой Лауре.
Но вот он вернулся, он, словно Феникс, возродился из пепла.
Она не могла вернуться в прошлое. Не могла жить так, будто ничего не произошло.
Более того, она не хотела вновь превращаться в ту беззаботную и наивную девочку, какой была когда-то. Не хотела превращаться в девочку, готовую поступиться гордостью во имя любви, готовую отдавать себя без остатка во имя великой любви.
Но Алекс вернулся – и что же теперь?…
Теперь ей следовало ехать в Хеддон-Холл, к нему. И следовало притворяться, что она все та же, прежняя Лаура.
Но она не могла притворяться.
К тому же она сомневалась, что у нее хватит сил для любви, для прежней любви.
Дядя Бевил не смог ее понять. А Алекс?
Теперь она не желала принимать боль в обмен на ту великую любовь, которую он предлагал ей. Оборотной стороной великой любви всегда будет тревога. Она теперь предпочитала пусть скучную, но спокойную жизнь.
Но разве можно любить вполсилы?
Алекс заслуживал только великой любви. Он заслуживал жены, способной любить, не задумываясь о последствиях.
А сможет ли она так любить? Не будет ли всю оставшуюся жизнь скупиться на чувства из опасения вновь испытать боль? Может, ей суждено остаться осторожной и сдержанной?
Как– то дядя Персиваль сказал, что злость и гнев станут первыми признаками выздоровления.
Лаура прежде никогда не чувствовала гнева, вернее, никогда не чувствовала себя достаточно сильной, чтобы выплеснуть свою ярость.
Однако сейчас с ней происходило нечто странное. Она чувствовала такую злость, такую ярость, что ей хотелось бить и крушить все вокруг.
– Это нечестно, – прошептала она. – Я не могу! – закричала она, охваченная гневом.
Она злилась на Алекса, злилась за то, что он ее оставил. Оставил тогда, когда она больше всего в нем нуждалась. Он оставил ее ради Англии и Уильяма Питта. За это она никогда не сможет его простить. Он оставил ее, потому что его позвал долг – не Хеддон-Холл, не жена, не будущий ребенок. Проклятый долг! Он предпочел оставить ей записку, вместо того чтобы сказать ей все в глаза и принять на себя часть ее боли и скорби. И она за два года не получила от него ни строчки!
Едва ли она сможет его за это простить.
Долгие вечера, сидя над картами, он посвящал не ей, а Питту.
И за это она никогда не сможет его простить.
– Будь ты проклят, Алекс! – закричала она.
Весь гнев, что копился в ней в течение двух долгих лет, излился на Алекса именно сейчас, когда, казалось бы, пришло время совсем иному чувству.
Лаура прижалась лбом к холодному оконному стеклу. Она слышала, как бешено колотится ее сердце.
Судьба приготовила ей чудесный подарок, самый чудесный из всех возможных, – возвращение человека, которого она так любила.
И этот подарок страшил ее.
Глава 43
Он мечтал вернуться сюда. Ему часто снилось возвращение.
Глупец, он представлял, как она с улыбкой выйдет встречать его, представлял, как его сын будет прятаться за юбки матери, поглядывая на него недоверчиво. Он представлял, как малыш поднимет глаза на мать и, увидев ее радостную улыбку, тоже улыбнется отцу, а потом протянет к нему свои ручонки.
Он представлял, как опустится на колено и обнимет сына.
Граф миновал кованые ворота, ведущие к склепу, и остановился у входа, собираясь с духом. Вот сейчас он войдет под мраморный свод.
Алекс провел ладонью по надписи, высеченной на мраморе.
Вот каким оказалось его возвращение. Жена где-то в Лондоне, а ребенок в могиле.
Если бы он знал, остался бы в Пруссии.
Алекс почувствовал: что-то надломилось в нем. Ведь именно вера помогала ему выжить во французском плену и поддерживала его в плену у Фридриха. Он верил в лучшее, верил вопреки всему.
