Обрученная с розой - Вилар Симона (читать книги полностью .txt) 📗

– Спокойно, спокойно, – твердила Анна, в то время как над ее головой рубился с противником Шепелявый Джек.

– Господи Иисусе! – вдруг завопил Большой Том. – Смилуйся надо мной! Иисусе!..

В ту же секунду его поглотила трясина. Анна видела, как голова Тома исчезла с поверхности, как заколыхалась темная вода. Взвизгнув, девушка кинулась обратно. Сапоги увязли, чье-то окровавленное тело рухнуло сверху, и Анна совсем близко увидела незнакомое бородатое лицо, искаженное предсмертной судорогой. Девушка поспешно отползла, только теперь обнаружив, что воины барона уже не рвутся в бой, а на узком перешейке сражаются лишь сэр Мармадьюк и Филип Майсгрейв.

Удары и выпады следовали один за другим. Внезапно лезвие скользнуло, и меч обрушился на голову Майсгрейва. Стальной шлем выдержал, но на миг все поплыло у него перед глазами. Барон снова замахнулся, и Майсгрейв лишь чудом парировал этот удар.

Он вонзил шпоры в брюхо Кумира, и тот от неожиданности сделал резкий скачок. Меч барона с шумом рассек воздух. Шенли повернулся, но Филип, собрав последние силы, привстал на стременах и обрушил на противника столь сокрушительный удар, что его меч перерубил руку барона, раскроил шлем и глубоко вошел в его череп.

Невольный крик вырвался из уст всех следивших за поединком. Барон Шенли тяжело рухнул с коня. Майсгрейв, захлебываясь воздухом, упал лицом на холку Кумира. Мышцы его трепетали в изнеможении. Люди барона, едва пал их хозяин, утратили воинственный пыл. Посовещавшись между собой, они подняли его тело и повернули коней.

Ратники Майсгрейва в молчании спешились. Обнажив головы, они постояли в том месте, где погибли оба Тома.

– Они всегда были неразлучны, – сказал Филип, – и в жизни, и в смерти. Мир их праху.

Анна, опустившись на колени, молитвенно сложила руки.

– Requiem aeternam dona, Domine. Et lux perpetia lucea. [46]

Все были измучены и окровавлены. Но когда Анна перевязывала плечо Филипа, она вдруг поймала себя на том, что душа ее ликует. Ликует оттого, что этот человек жив, и он рядом с ней, и опасность миновала. Она испытывала жгучее желание прильнуть к нему, запустить пальцы в его кудри. Испугавшись самой себя, Анна отошла прочь. Она глядела на сидящего на кочке Филипа, над болотом сияло солнце, кружили в его золотистом свете насекомые, а воздух звенел от птичьего пения.

Филип обсуждал с воинами дальнейший путь. Они могли двигаться вперед, могли и повернуть назад. Но никто не мог быть уверен, что люди Шенли, отказавшись продолжать бой среди болот, не нападут на горстку храбрецов, осмелившуюся вернуться во владения убитого ими барона. Дорога же круто поворачивала на запад, что тоже не входило в их планы.

17. Уорвикшир

Дальнейший путь оказался не так долог, как они думали, и вскоре путники ступили на песчаный берег. Кони радостно заржали, почувствовав под копытами надежную, твердую почву.

Выехав на открытое пространство, они продолжали двигаться среди призрачно-зеленых тихих лугов, мимо кладбища с ушедшими в землю каменными плитами. Щебетали птицы. Костлявый старик с бельмом на глазу возился возле одной из могил, что-то мурлыча себе под нос, но, едва завидев вооруженных всадников, подхватил клюку и заспешил прочь.

– Не бойся нас, добрый человек, – обратился к нему Филип. – Скажи лучше, что это за земля, ибо мы сбились с пути и не знаем, где находимся.

Старик уставился на них с изумлением.

– Как же, сэр? Ведь вы во владениях славного Ричарда Невиля, в Уорвикшире.

У Анны вдруг бешено забилось сердце, к щекам прилила кровь. Ее земля! Владения отца, наследницей которых она является, житница в сердце Англии! Девушка еле удержалась от радостного возгласа.

Однако Филип Майсгрейв и его спутники явно не разделяли ее восторга.

– Этого еще не хватало, – пробормотал рыцарь. – Оказаться в самом логове врагов Белой Розы!

И, обратившись к страннику, он спросил:

– Насколько мне известно, Ричард Невиль сейчас за морем. Кто же правит графством в его отсутствие?

– Сейчас наместником здесь кузен славного графа Фокенберг.

Анна встрепенулась, и у нее вырвалось:

– Дядя Томас!

Все взоры обратились на нее. Девушка ужаснулась.

– Что ты сказал, Алан?

Анна коротко вздохнула.

– Я думаю, нам все-таки стоит ехать через Уорвикшир. Мой дядя Томас Деббич служит в отряде лорда Фокенберга и не откажется помочь, если я попрошу его…

«Я изолгалась вконец! Но не могу же я открыться здесь же», – оправдывала себя мысленно Анна.

– О, едем… через Уорвикшир! – почти умоляюще воскликнула она. – Все будет хорошо, клянусь небом!

Но Филип покачал головой:

– Нет, Алан, ты не знаешь лорда Фокенберга. Это неукротимый сторонник Делателя Королей и злейший враг Йорков. К тому же, как я слыхал, в этих землях безжалостно расправляются со всеми, кто перешел на сторону новой династии. Если нас здесь схватят и – не дай Бог – дознаются, кто я, то меня либо бросят в застенок, либо обезглавят на месте. Вас ждет не лучшая участь. Вряд ли кто-либо, кроме самого графа Уорвика, в силах обуздать своевольного Фокенберга. Этот человек жесток и невероятно упрям. Недаром же он носит прозвище Бешеный.

– Но я… – Анна запнулась. Она не знала, что сказать, и была в отчаянии от этого. Быть рядом с домом и миновать его… Неожиданно она решилась:

– Я хорошо знаю графство, ведь я из этих мест. И хотя я давно не был здесь, однако помню все тропы и мог бы провести вас самым безопасным путем. К тому же мое имя Деббич послужило бы прикрытием. Решайтесь, сэр!

Филип колебался. Опасность была велика, но если мальчишка говорит правду, то, конечно, лучше двигаться через Уорвикшир, чем снова блуждать среди болот. Рыцарь оглядел своих усталых спутников, потом бросил взгляд на уже удалявшуюся согбенную фигуру старика. Анна не сводила глаз с Майсгрейва.

– Ладно. Но все же, думаю, сначала следует найти место, где мы смогли бы передохнуть и подкрепиться. Веди, Алан.

Девушка поскакала вперед, увлекая за собою спутников. Она ехала, с невольным удивлением узнавая места, которые не видела более семи лет. Почему она сразу сердцем не почувствовала свою землю. У Анны горели щеки. Она не смыкала глаз вторые сутки, и ее шатало от усталости. Она мерзла в сырой одежде, ее желудок ссохся от голода. И все же она была счастлива! Она ехала по земле родины, где каждый холмик и каждый куст был ее собственностью, и ей хотелось сойти с коня, коснуться, ощутить эту землю. Как давно она дышала этим воздухом! Еще с отцом, будучи совсем ребенком, она носилась по этим холмам и рощам, охотилась на фазанов, удила в этих прудах рыбу. Порой отец сажал ее перед собою в седло и увозил прочь ото всех. Они скакали через дальние деревни, и навстречу им выбегали крестьяне в домотканых одеждах, швыряли в пыль войлочные колпаки, припадали к стремени скакуна графа. Женщины протягивали маленькой леди цветы, а сельские священники благословляли отца и дочь. Иной раз они ужинали в какой-нибудь крестьянской лачуге, причем граф всегда щедро платил, оставляя под миской золотой. Они забирались вдвоем далеко в лес, где отец учил ее стрелять из лука, ловить в силки птиц и печь их в горячих угольях. Тут же они поджаривали на огне лепешки, слегка натерев их чесноком, и заедали все это восхитительной земляникой, от которой поляны казались обрызганными кровью.

Анна вздохнула. Да, это была ее земля, земля пышных лугов и невысоких пологих холмов, на которых красовались древние вязы и лепились крестьянские лачуги из серого известняка, а из-за рощ тянулись к небу легкие колоколенки церквушек, отражавшиеся в тихой глади Эйвона, за которым темной стеной вздымался древний Арденский лес.

Анна невольно улыбнулась, припомнив, сколько хлопот доставляла она своим воспитателям, постоянно, словно дикарка, убегая из родительского дома и шатаясь целыми днями с ватагой босоногих крестьянских детишек. Обычно с утра ее хватало лишь на то, чтобы чинно выслушать мессу, а потом, схватив на кухне кусок вяленого мяса, она исчезала на целый день. Привыкшая к походной жизни и бесцеремонным солдатским ухваткам, Анна буквально рвала и метала, когда важные придворные дамы читали ей строгие наставления, усаживали за прялку или чтение Писания. Куда приятнее было ощущать под босыми ступнями прохладную траву и ветер в волосах. Она никогда не жаловалась, когда ей наравне с обычной ребятней доставалось от садовников, чьи яблони они отрясали, или от рыбаков, чью рыбу они таскали из верш. Ибо мало кто признал бы в этой исцарапанной замарашке дочь великого Уорвика. А уж если какой-нибудь вассал отца все же узнавал любимую дочь своего сеньора и снимал перед ней шляпу, она немедленно задирала нос – для того лишь, чтобы повеселить своих сельских дружков.