Если башмачок подойдет… - Дрейк Оливия (полная версия книги txt, fb2) 📗
— Да, я хочу, чтобы ты стала моей любовницей, Аннабелл, — подтвердил он самым убедительным тоном. — Я обещаю заботиться о тебе, дать тебе в собственность прекрасный дом, чтобы ты могла вести беспечную жизнь, которую заслуживаешь.
— И когда именно вы собирались поговорить со мной об этом? — спросила она напряженным голосом. — Очевидно, после того как обесчестили бы меня?
Он стиснул челюсти. Проклятие, он не мог этого отрицать. Как не хотел и лгать ей.
— Вы прекрасно знаете, что я не рассчитывал встретить вас сегодня… подобным образом. Просто… так уж случилось. Чувства захлестнули меня, как, впрочем, и вас. — В отчаянной попытке вновь разжечь ее желание он коснулся пальцами ее обнаженной груди. — Пожалуйста, любовь моя, не отвергай меня.
Она отшатнулась и слезла с кровати.
— Нет. Больше никогда. Должно быть, я сошла с ума, раз позволила вам вообще ко мне прикасаться.
Восхитительная в своей наготе, она стремительно бросилась в гардеробную.
Саймон остался в одиночестве на кровати с балдахином. Никогда больше? Она не может так думать. Не может, когда он сидит тут в состоянии безумной неудовлетворенности и разочарования. Затем до него дошло, что ему грозит серьезная опасность лишиться гораздо большего, чем просто мимолетного блаженства с женщиной, скрутившей его по рукам и ногам. Он может потерять Аннабелл навсегда.
Жестокая реальность такой перспективы стеснила ему грудь.
Он вскочил на ноги, намереваясь поспешить за ней, но брюки путались у него в ногах, и ему пришлось поправить и застегнуть их. К тому времени как он вошел в гардеробную, Аннабелл уже надела сорочку. Ступив в свое платье, она потянула его вверх и сунула руки в короткие рукава.
Саймон не мог позволить ей уйти. Должен же был отыскаться какой-то способ снова заслужить ее благосклонность. В мучительном раздумье он зарылся пятерней в густые волосы.
— Аннабелл, простите меня. Я поступил плохо… Неправильно.
— Да, так и есть. Вы когда-нибудь рассматривали возможность, что можете наградить меня ребенком? — Она сверкнула на него гневным взглядом. — Я знаю, каково это — родиться бастардом. Как вы могли ожидать, что я причиню подобную боль собственному сыну или дочери?
Ее откровение поразило его.
— Я знал только, что вы сирота.
— В любом случае вы рассматривали меня как низшее существо. — Пытаясь застегнуть пуговицы на спине, она посмотрела на него с упреком. — Не понимаю, как вы могли даже подумать, что я соглашусь на подобное предложение. Какую коварную игру вы затеяли — со мной в роли любовницы и леди Луизой в качестве вашей жены.
— Я не собираюсь жениться на Луизе. Откуда, черт возьми, вы почерпнули такие сведения?
— Это нетрудно заметить. Вы всегда флиртуете с ней, наносите визиты, возите ее на прогулку.
Неужели Аннабелл ревновала? Господи, Саймон очень надеялся на это. По крайней мере ревность доказала бы, что она испытывает по отношению к нему собственнические чувства. Но он не мог позволить ей ошибочно думать, что собирался вступить в отношения с двумя женщинами одновременно. Ничто не могло быть для него более отвратительным.
Видя ее малоуспешную борьбу с пуговицами, Саймон зашел ей за спину, чтобы предложить помощь.
— Любимая, меня совершенно не интересует Луиза. Клянусь. Это она преследует меня. Я не могу повести себя с ней грубо, потому что ее родители давние друзья семьи. На самом деле в тот день, когда я увидел вас в селении, леди Данвилл уговорила меня покатать Луизу в коляске.
Аннабелл фыркнула недоверчиво и с раздражением.
— Это далеко не самое худшее. Я хотела бы знать, что вы намеревались сказать Николасу.
— Николасу? А он-то какое имеет к этому отношение?
— Он начал доверять мне, любит меня как мать. Однако если б я стала вашей любовницей, я, вероятно, не смогла бы остаться его гувернанткой. Это было бы слишком скандально. Мне бы пришлось переехать отсюда и больше никогда с ним не видеться.
Ее прерывающийся от сдерживаемых рыданий голос глубоко тронул Саймона.
— Я мог бы приводить его к вам время от времени.
— И запятнать его репутацию из-за моей дурной славы? Нет! Так или иначе он будет чувствовать себя покинутым мной — а этого я не смогу вынести. — Она сердито взглянула через плечо на Саймона. — Но я полагаю, вы даже не задумывались о том, как ваш эгоистичный план отразится на нем.
— Эгоистичный? — Подавляя чувство вины, Саймон застегнул последнюю пуговицу и повернул Аннабелл лицом к себе. — Клянусь, вы найдете во мне самого великодушного и щедрого мужчину. Я куплю вам что угодно, чего бы вы ни пожелали. Дом, карету, драгоценности. Вы ни в чем не будете нуждаться. У вас будет все.
— Все, кроме самоуважения и маленького мальчика, которого я полюбила как собственного сына.
Несмотря на ее твердый уверенный тон, в глазах ее блеснула влага. Сознание того, что он довел ее до слез, потрясло Саймона до глубины души. Он хотел сделать ее счастливой, а вовсе не причинить ей боль.
— Аннабелл…
Она проигнорировала его мольбу. Протиснувшись мимо него в спальню, девушка подобрала с пола свои бордовые туфельки и вышла из комнаты, не оглянувшись.
Глава 21
На следующий день сразу после обеда Аннабелл проводила с Николасом урок рисования в классной комнате, как вдруг в коридоре раздались шаркающие шаги. Спустя некоторое время в дверях показался Ладлоу. Сгорбленный старый слуга медленно ковылял мимо маленьких столов и стульев. Так необычно было видеть его здесь, в детской, что Аннабелл сразу же отложила карандаш и пошла навстречу старику, чтобы поприветствовать его.
Он протянул ей пакет.
— Для вас, мисс Куинн.
Озадаченная, она взяла сверток. По размеру он был немного больше книги. На коричневой бумажной обертке не было ни имени, ни адреса.
— Это пришло по почте?
— Нет, но, быть может, вам удастся угадать отправителя. — К величайшему удивлению Аннабелл, Ладлоу подмигнул ей слезящимся голубым глазом.
Когда он повернулся кругом и поплелся назад, жаркий румянец растекся по всему ее телу. Ну конечно. Ладлоу был личным камердинером Саймона.
Лорда Саймона. Ей не следовало позволять себе думать о нем в таком фамильярном тоне. Он ее наниматель и ничего больше.
Но сколько бы раз Аннабелл ни повторяла себе эту истину, она не могла стереть из памяти то, что произошло между ними. Как только она уступила страсти, допустив этот роковой поцелуй, их отношения изменились навсегда.
С тех пор как она оставила Саймона в гостевой спальне, она сотни раз мысленно переживала вновь их интимную встречу…
Николас подскочил к ней с горящими от любопытства глазами.
— У вас день рождения, мисс Куинн?
Она рассеянно улыбнулась ему.
— Нет, день рождения у меня в декабре. Возможно, это из школы, где я раньше преподавала. Может, я там забыла что-то, когда отправилась в замок Кеверн.
Николас без сомнений принял ее объяснение.
— Вы не собираетесь его открыть?
— Позже. А сейчас мне не терпится посмотреть, как продвигается ваш набросок.
Она положила пакет на низкий книжный шкаф, ближайший на пути к ее спальне. Затем подошла оценить его рисунок, изображавший лошадей на выгоне. Сделала несколько замечаний и посоветовала, как внести исправления, добавив теней в некоторых местах. Но все это время взгляд ее то и дело устремлялся к пакету.
Что лежало внутри него?
Малый вес пакета давал ключ к его содержимому. «Я куплю вам что угодно, чего бы вы ни пожелали. Дом, карету, драгоценности».
Ну ладно, это не мог быть дом или карета. Значит, скорее всего Саймон прислал ей драгоценности как взятку, чтобы соблазнить ее и сделать более покладистой. Сама мысль об этом была в высшей степени оскорбительна. Как мог он считать ее такой пустой, такой жадной, такой беспринципной, способной продать свое тело за несколько драгоценных камней?
Но несмотря на свой гнев, в глубине души она испытывала мучительную боль потери. Когда он схватил ее в объятия и первый раз поцеловал, ничто не могло подготовить ее к ошеломляющему наслаждению их близостью. Бешеный ураган желания смел напрочь ее здравый смысл и даже моральные принципы. Она превратилась в безмозглое чувственное создание, настолько послушное ему, что позволила раздеть себя и ласкать самым недопустимо интимным образом. Теперь, в холодном свете дня, она поняла источник своей слабости. Она лелеяла мысль, что он испытывает к ней столь же глубокие чувства, как и она к нему. Потому что слова, которые он нашептывал ей, прозвучали зовом сирены для ее одинокого сердца. «Ты так прекрасна… Мы созданы друг для друга, любовь моя».
