Марианна в огненном венке. Книга 1 - Бенцони Жюльетта (полные книги .txt) 📗

— Его преосвященство уже уехал?

— Нет, сударыня. Его преосвященство ждет моего возвращения. Так что я обязан поторопиться, чтобы не опоздать…

— Я хочу пойти с вами. Что за внезапный отъезд?

Разве кардинал не знает, до чего я была счастлива, снова встретив его? И мы даже двумя словами не перебросились!

— Он знает это, сударыня, но следовать за мной — плохая идея, потому что его преосвященство будет очень недоволен. Он также не любит ждать… с вашего разрешения, — добавил он, почти бегом устремляясь к выходу.

— И куда вы едете?

На этот раз ей показалось, что он сейчас заплачет и затопает ногами.

— Но я ничего не знаю, сударыня. Я следую за его преосвященством и никогда не задаю вопросов. Может быть, это письмо вам все объяснит. Теперь, умоляю вас, позвольте мне уйти…

Словно охваченный паникой, он ринулся к двери, на ходу надевая черную шляпу с низкой тульей и широкими полями, такую характерную, что Марианна, не заметившая ее при входе Бишета, поняла, что Жоливаль не ошибся. Бишет был иезуит, не высокого, безусловно, чина в тайных когортах ордена, но тем не менее иезуит!

И поскольку он невольно ответил на один из ее невысказанных вопросов, она не стала его больше мучить и отпустила. Впрочем, ей уже не терпелось ознакомиться с письмом.

Оно оказалось кратким. Готье де Шазей в основном написал то, что уже высказал его посланец, добавив выражение уверенности в скорой встрече с дорогой крестницей и объяснение присылки денег.

«Все, что связано с этим бриллиантом, таит угрозу, — писал он, невольно повторяя доводы Аркадиуса. — Я не хочу, чтобы ты сохранила его, и потому возвращаю твои деньги. Что касается камня, я прошу тебя отвезти его во Францию. Он стоит целое состояние, и я не решаюсь взять его туда, куда я направляюсь. Через шесть месяцев, день в день, к тебе на Лилльскую улицу придет посланец. Он покажет пластинку с четырьмя выгравированными буквами: A.M.D.G. 2, и ты отдашь ему камень.

Если ты случайно не окажешься дома, можешь попросить Аделаиду заменить тебя, и ты сослужишь Церкви и твоему королю огромную службу…»

Это письмо от того, кого она всегда считала вторым отцом, вывело из себя Марианну. Она сжала его в комок и бросила под комод. Поистине, кардинал делает то, что только ему нравится! Он встретил ее в критической ситуации и вызволил из нее, это правда. Но затем, даже не дав себе труда поинтересоваться ее нуждами, чаяниями и надеждами, он поручает ей миссию, которой она и не подумает сейчас заняться. Вернуться в Париж. Об этом не может быть и речи! У нее нет короля, и кардинал это прекрасно знает. Единственным монархом, которого она признавала, был император. Тогда что все это значит? И когда наконец те, кто распинается в любви к ней, перестанут присваивать себе право распоряжаться ее особой и временем?..

Несмотря на гнев, она все же подумала, что опасно оставить брошенным письмо от такого человека, как кардинал.

Она встала на четвереньки перед пузатым комодом и попыталась с помощью зонтика вытащить его, когда вошел Жоливаль. Забавляясь, он смотрел на это представление, и, когда молодая женщина, раскрасневшаяся и растрепанная, достала все же злополучный комок, он помог ей встать.

— Во что вы играете? — улыбаясь, спросил он.

— Я не играю. Я выбросила это письмо, но лучше его сжечь. Кстати, прочитайте его, оно вас заинтересует.

Это было сделано быстро. Закончив, Жоливаль поджег бумагу, прошел к камину и там ждал, пока она не сгорела до конца.

— И это все? — возмутилась Марианна.

— Но мне нечего сказать. Вас просят об услуге — окажите ее и постарайтесь — я уже говорил вам — побыстрей забыть обо всем. В любом случае нам необходимо вернуться в Париж. Теперь, — добавил он, вынимая часы, — вам пора готовиться к ужину.

— Ужину? А вы отдаете себе отчет в том, что я должна идти туда одна? И что у меня нет ни малейшего желания? Я напишу извинение, попрошу перенести на потом… Может быть, завтра… сегодня я не в себе!

— Да нет же! Вам нельзя отказываться! Попрошу вас взглянуть…

Схватив за руку, он увлек ее к окну. Снаружи воздух наполнился грохотом барабанов, звуками труб и дудок, тогда как земля гудела под копытами сотен лошадей.

Около казарм сгрудилась большая толпа, глазевшая, как поднимается из порта длинная переливающаяся лента, похожая на гигантскую стальную змею.

— Посмотрите, — сказал Жоливаль, — вот высаживаются два черкесских полка, присланных князем Чичаговым. Как сказал мне Дюкру, губернатор ждал их с нетерпением. Через два дня он собирается возглавить их и присоединиться к армии царя, которая в настоящее время отступает перед войсками Наполеона в Литве.

Если вы хотите освободить Бофора, то сегодня вечером или никогда.

— Аркадиус, вспомните тон его письма! Уверены ли вы, что Ришелье не связывает с этим освобождением некоторые условия?

— Возможно! Но вы достаточно ловки, чтобы играть с огнем и не обжечься. Если вы отвергнете его приглашение, мы не только потеряем шанс, но задетый Ришелье устроит так, что вы не найдете Язона. Конечно, вы вправе выбрать, но выбирайте быстрей! Повторяю, он уезжает через два дня. Я понимаю, это трудно, но это момент узнать, чему вы научились в роли дипломата.

Пока она колебалась, он подошел к креслу, где лежало несколько платьев, наугад взял одно и протянул молодой женщине.

— Поторопитесь, Марианна, и постарайтесь быть неотразимой! В этот вечер вы можете одержать двойную победу.

— Двойную победу?..

— Прежде всего — освобождение Язона. А затем, кто знает? Вы не смогли удержать полки Каменского на Дунае, но, возможно, вы задержите черкесов в Одессе?

Попробуйте убедить его, сколь неуместно французу сражаться с французами!

Жоливаль улыбался с самым невинным видом.

Прижав к себе платье, Марианна бросила на него возмущенный взгляд.

— Можно поверить, что мой крестный — Черный Папа, но вы… бывают моменты, когда я спрашиваю себя, не сам ли вы дьявол…

ГЛАВА III. ПИСЬМО ИЗ ШВЕЦИИ

Ароматные волны табачного дыма плавали в уютной и изящной комнате, где Марианна и губернатор заканчивали ужин. Через широко открытые в голубую ночь окна вливался опьяняющий аромат цветущих в саду апельсинов, тогда как городские шумы постепенно затихали и удалялись, словно небольшой желтый салон, похожий на волшебный челнок, порвал невидимые путы и уплывал в глубину неба.

Над столом, где в вазе увядали розы, Марианна наблюдала за своим хозяином. Откинувшись в кресле, устремив рассеянный взгляд на длинные белые свечи, герцог неторопливо потягивал трубку, которую молодая женщина разрешила ему закурить. Он выглядел довольным, размякшим, таким далеким от своих губернаторских забот, что Марианну начало беспокоить, заговорит ли он вообще о том, что привело ее в этот дом.

Она не хотела начинать первая, чтобы сразу не оказаться в роли просительницы, следовательно, в неравном положении. Это он, пригласивший ее сюда, должен сделать первый шаг и начать задавать вопросы. Но он явно не торопился…

С момента, когда присланная за ней карета остановилась у нового дворца, избранного им его резиденцией, Марианна решила участвовать до конца в игре, которую он предложит: знатного сеньора, пригласившего на приятный тет-а-тет за ужином очень красивую женщину.

Действовать иначе было бы нелепо.

Она поняла это, когда, встретив ее у входа, он склонился над ее рукой. Производитель работ Септиманий в поношенном сюртуке и запыленных сапогах уступил место мужчине явно благородного происхождения, одетому с редким изяществом в вечерний костюм: черный фрак, освещенный сверкающей звездой французского ордена Святого Духа, черные шелковые чулки, лакированные туфли, белоснежная рубашка и такой же пышный галстук. И Марианна была удивлена, обнаружив столько романтичности в посеребренной смоли его волос и взволнованном выражении матового лица. Он походил на одного из персонажей, неотступно преследовавших воображение юного поэта, хромого англичанина, о котором в Константинополе часто упоминала со смесью восхищения и раздражения Эстер Стенхоп, некоего Байрона…