На осколках разбитых надежд (СИ) - Струк Марина (читаем книги онлайн без регистрации txt, fb2) 📗
— Чем обязан такому визиту? — спросил Рихард офицера, спускающегося к нему по ступеням крыльца. А потом обратился к Биргит. — Распорядитесь, чтобы поляк отогнал машину в гараж. Почему я должен его ждать сейчас?
Биргит коротко кивнула и скрылась в доме. Внимание Рихарда снова вернулось к офицеру.
— Итак? — произнес он. — Чем обязан вашему визиту, господин унтерштурмфюрер?
— Прошу прощения, за беспокойство, господин обер-лейтенант, — приветствовал его эсэсовец, скользнув взглядом по наградам, особенно задержавшись на кресте у шеи. Потом повернулся к Лене и, к ее удивлению, поднес два пальца к околышу фуражки, приветствуя и ее тоже. — Фройлян. К нам поступило сообщение о побеге русских из вашего дома.
— Неужели? — иронично изогнул бровь Рихард в ответ, улыбаясь офицеру. — Я бы не назвал это побегом. Просто одолжил на время русскую, а экономка подняла шум, не разобравшись толком.
Офицер тут же бросил взгляд на Лену. Теперь он смотрел на нее совершенно иначе, не так, как когда принял за немку. Показал в ее сторону хлыстом после короткой заминки.
— Ваша русская, господин обер-лейтенант, нарушает закон.
Рихард даже не посмотрел в сторону Лены в эту минуту. Все его внимание было сосредоточено на Войтеке, показавшемся из-за угла дома. Только когда поляк занял место за рулем и направил автомобиль прочь с площадки, Рихард лениво обернулся на эсэсовца.
— Да, знаю, она обязана носить знак. Это очень удобно, когда ты понимаешь с первых же минут, кто именно перед тобой. Но, господин унтерштурмфюрер, — чуть понизил он голос и заговорил заговорщицким тоном. — Вы должны понимать — все желание пропадает напрочь, когда ты видишь эту отметину. Поэтому я приказал ей снять его. Готов понести свое заслуженное наказание в полной мере, — чуть склонил он голову в шутливом покаянном поклоне в финале своей речи.
А потом сделал вид, что только заметил присутствие Лены рядом. Махнул ей рукой, прогоняя.
— Что стоишь? Пошла в дом!
Лена не стала задерживаться после этих слов. Стараясь не смотреть в сторону солдат, она быстро взбежала по ступеням и скрылась за дверью. В холле ее тут же схватила за руку Биргит, явно поджидающая ее прихода.
— Ах ты дрянь! Наворотила тут дел! Я тебе покажу, как сбегать! — с этими словами Биргит потащила в сторону кухни. Лена даже не сопротивлялась этой хватке и безвольно следовала за экономкой, настолько апатичной стала она вдруг.
— Ты мне все расскажешь! И кто тебе помогал бежать, и к кому ты шляешься валяться в кустах по ночам! — шипела Биргит зло, все сильнее сжимая пальцы на руке Лены. Прямо под краем рукава. Она с силой втолкнула девушку в кухню, отчего та врезалась бедром в край дубового стола, за которым обычно готовила Айке и ела прислуга во время перерывов. А потом снова схватила ее за руку и потащила к распахнутой в холодный погреб двери.
— Посиди и подумай! Может, прохлада погасит твой пыл!
Биргит с такой силой толкнула Лену в темноту погреба, что та только чудом удержалась на ступенях и покатилась вниз. Затем дверь захлопнулась, и девушка осталась в темноте, за исключением тонких полосок света между щелями. Именно через них до уха Лены донесся сейчас голос Айке, просящей Биргит быть помягче с беглянками. Ответа Биргит Лена так и не услышала, потому что следующими раздались тяжелые шаги, и голос Рихарда приказал кухарке выйти вон.
— Биргит, ты выросла с моей матерью и дядей в Хаттенхайбурге. Ты вырастила меня и заботилась обо мне. Ты давно в нашей семье, и я уважаю тебя, согласно твоим летам, — начал он резко, и Лена насторожилась, распознав знакомые ледяные нотки в его голосе. — Но в этих стенах ты делаешь только то, что говорю я, Биргит. Потому что я хозяин в этом доме, и мое слово здесь закон для всех. Мне казалось, я ясно дал понять, что не хочу, чтобы сообщали о побеге русских. Почему здесь были солдаты СС, Биргит?
— Я… я боялась, что русские попадутся, и… и тогда все узнают. Нам будут задавать вопросы, — несмело заговорила Биргит. — И госпожа баронесса будет недовольна.
— Я же сказал, что найду их сам, верно? И я нашел. И мне очень не нравится, что мои слова в этом доме пустой звук.
Биргит что-то произнесла в ответ, но так тихо, что Лена не расслышала из-за двери. Потом после короткой паузы Рихард заговорил снова, но уже мягче.
— Где русские?
— Вы привезли и остальных? — удивилась Биргит. — Я видела только Лену. Заперла ее в погребе, чтобы подумала над своим поведением. Господин Ритци, не оставляйте ее здесь! Это ведь она подбила остальных бежать. И она сделает это снова. Не смотрите на ее рост или хрупкость, это настоящая русская бестия, место которой где угодно, но только не в Розенбурге.
— Об этом надо просить дядю, не меня, — отрезал Рихард в ответ. — Это его домашний любимец.
Лена в негодовании отпрянула от двери, прижавшись к которой подслушивала разговоров. Домашний любимец! Вот ведь!..
— Как дядя Ханке? Что сказал доктор? — обеспокоенно спросил Рихард, и Лена прикусила губу в тревоге. Из всех немцев для нее Иоганн был совершенно другим, оттого и заволновалась о его здоровье.
— Это был просто сердечный спазм, — заверила его Биргит. — Отдых, лекарства и отсутствие тревог и волнений быстро поставят его на ноги.
Дальше их беседа приняла будничный характер, не особенно интересный для Лены. Рихард распорядился насчет ужина и приказал наполнить ванну, пока он будет гулять с собаками в парке. Биргит заверила, что будет готово к его возвращению.
Наконец в кухне все стихло. Лена осталась в полном одиночестве, запертая в темноте погреба. Сначала ей даже показалось это заключение неплохим вариантом. Биргит могла бы избить ее, как грозилась не раз прежде. Или нагрузить сразу же тяжелой работой, например, отправить в небольшой огород на заднем дворе. А так Лене предстояло просидеть в полном одиночестве несколько часов — разве не хорошо?
Некоторое время Лена даже с завидным интересом разглядывала длинные полки с разными закрутками или витрины винных шкафов. А потом почувствовала невероятную усталость и села на ступени лестницы, прислонившись неуклюже к стене. И даже умудрилась уснуть в таком неудобном положении. Правда, вскоре проснулась от того, что замерзла до дрожи. В погребе с каменными стенами царила прохлада, от которой совсем не спасал тонкий ситец летнего платья с короткими рукавами.
Лене пришлось подняться выше по ступеням, к самой двери в кухню и пытаться поймать хотя бы немного тепла, проникающего сквозь щели. При этом она уловила ароматы еды и услышала голоса слуг и семьи Биргит, собравшихся за ужином. Лену кормить никто не собирался, как она поняла со временем. И выпускать на ночь тоже. Последнее было страшнее всего. Она слышала в темноте погреба тихие писки и шуршание, и впервые задумалась о том, что, должно быть, тут водятся мыши. Захотелось вскочить на ноги и колотить в эту дверь, умоляя, чтобы ее выпустили, но гордость взяла свое, и она осталась на месте, устроившись с трудом на самой верхней ступени.
Девушке показалось, что прошла целая вечность, прежде чем наконец повернулся ключ в замке, означая ее свободу. Лена попыталась быстро подняться на ноги, но мышцы затекли, и она покачнулась, едва не потеряв равновесие. Ее локоть тут же ухватила мужская рука, удерживая от падения, и Лене на какие-то секунды показалось, что это Рихард пришел за ней, чтобы освободить из заточения.
Но это был не он. Это был Войтек. Поляк набросил Лене на плечи вязаную шаль и поманил за собой, осторожно притворив дверь в погреб.
— Еле дождался, пока фрау Биргит уйдет, — прошептал он. — Прости, это только на ночь. Рано утром снова придешь сюда. До возвращения фрау.
— Спасибо, — коснулась его плеча в знак благодарности Лена. Войтек только смущенно кивнул в ответ, а потом проговорил тихо:
— Тебе не стоило этого делать. Теперь я не смогу помочь тебе. Они будут следить.
— Я не понимаю, Войтек, — прошептала Лена, решив, что не совсем разобрала смысл его слов из-за его акцента, с которым тот говорил на русском языке. Но поляк не стал больше ничего говорить, только кивнул и вышел вон из кухни, торопясь незамеченным вернуться в квартиру над гаражом. Лене ничего не оставалось, как уйти к себе, осторожно ступая по полу, чтобы нечаянно скрипнувшей половой доской не привлечь к себе внимание спящего дома.
