Воспоминания о монастыре - Сарамаго Жозе (читать полностью бесплатно хорошие книги txt) 📗

Фура очень медленно съехала вниз, причем люди из предосторожности при спуске ослабили натяжение лямок, и наконец подкатилась к земляной стенке, которую накануне выровняли камнедробильщики. Вот теперь настало время показать и смекалку, и сноровку. Большими камнями люди подперли все шесть колес, чтобы фура не откатилась от стенки, когда плиту столкнут с бревен и она соскользнет, вернее, обрушится на платформу. Всю поверхность фуры смазали глиной, чтобы уменьшить трение камня о железо, и только после этого принялись накладывать на плиту канаты продольно, по одному с каждой стороны, так, чтобы они прошли над бревнами, на которых плита покоилась, а еще один канат протянули поперек, все шесть концов закрепили на толстом брусе, окованном для прочности железными полосами, этот брус помещался на передке фуры, и от него тянулись два каната еще толще остальных, это и были основные постромки, от них шли ответвления потоньше, их должны тянуть волы. Наш случай не из тех, когда на объяснения того, что нужно делать, больше времени уходит, чем на само дело, наоборот, солнце уже народилось, поднялось над холмами, что видны нам отсюда, а все еще закрепляются последние узлы, сбрызнули водой глину, уже успела высохнуть, но сначала нужно правильно расставить по местам воловьи упряжки, натянули все канаты таким образом, чтобы сила тяги не уменьшилась из-за разнобоя в движениях, ведь я тяну, ты тянешь, а еще нужно место для двухсот упряжек, тянуть же надо направо, прямо и вверх, Ну и работушка, сказал Жозе Малый, он стоял первым при лямке, что слева, если Балтазар тоже заметил что-либо по сему поводу, слов его не расслышать, он стоит дальше. Сейчас распорядитель работ подаст команду, и вот слышится вопль, он начинается тягуче, а кончается сухо, как выстрел, без малейшего отзвука, Э-э-э-э-и-и-и-ух, если юлы потянут неравномерно, с одной стороны сильнее, чем с другой, плохо наше дело, Э-э-э-э-и-и-и-ух, вот и раздался крик, волы встрепенулись, потянули, сперва рывком, потом ровнее, хотя и не без перебоев, иной вол отлынивает, другой тянет не в ту сторону, все дело в сноровке погонщика, лямки натирают спины, наконец в гуле восклицаний, брани, понуканий волы рванули слаженно, плита на пядь сдвинулась с места, расплющив подложенные под нее бревна. Первый рывок удался, второй не вышел, третий исправил дело, сейчас тянут только с одной стороны, с другой выжидают, и вот плита поползла к фуре, нависла над нею, все еще приподнятая бревнами, а затем, потеряв равновесие, свалилась на фуру, бум, шероховатая грань ее вдавилась в доски, и камень лег неподвижно, мало оказалось бы проку от глины, не будь приняты и другие меры предосторожности. На фуру залезли люди с длинными и толстенными вагами, с усилием приподняли камень, еще не закрепленный, а другие подсунули под него салазки с железными полозьями, которые могли скользить по глине, теперь дело легче пойдет, Э-э-э-э-и-и-и-ух, Э-э-э-э-и-и-и-ух, Э-э-э-э-и-и-и-ух, все с восторгом тянут лямку, и волы, и люди, жалко, нет здесь короля дона Жуана V, полюбовался бы с вершины холма, во всем мире не сыщешь другого народа, который тянул бы лямку так же рьяно, как наш. Продольно наложенные канаты уже отпущены, вся сила тяги приходится на поперечный, ее хватает, камень кажется легким, как по маслу, скользит на платформу, только когда ложится на нее всей тяжестью, слышится глухой гром, и вся фура скрипит, хорошо, земля здесь все равно что мощеная, камни с камнями слежались, а то увязли бы колеса по самые ступицы. Теперь можно отодвинуть от колес глыбы мрамора, их подпиравшие, фура теперь никуда не откатится, бояться нечего. Теперь черед плотников, орудуя деревянными молотками, сверлами и долотами, проделывают вдоль всей плиты через равные промежутки прямоугольные отверстия, всаживают и вбивают туда клинья и закрепляют их огромными гвоздями, на эту работу тоже уходит время, остальной люд толпится здесь же, отдыхает в тени, волы жуют жвачку и отмахиваются хвостами от оводов, очень жарко. Когда плотники свое дело сделали, послышался сигнал к обеду, нарядчик пришел распорядиться, чтобы привязали плиту к фуре, это солдатам поручено, может, потому, что они приучены к дисциплине и ответственности, может, потому, что привыкли выполнять задачи вроде этой по службе в артиллерии, получаса не прошло, а камень уже крепко-накрепко привязан к фуре, весь опутан канатами, словно прирос к платформе, куда она, туда и он. Ничего не скажешь, чистая работа. Издали смахивает фура на какую-то тварь с панцирем, на черепаху куцелапую, приземистую, а поскольку вся она в глине, можно подумать, будто только что выползла из земной утробы, она и сама словно земля, словно продолжение холма, к которому все еще прислонена. Люди и волы уже заняты обедом, потом соснут, не будь в жизни таких приятных минут, как еда и отдых, не стоило бы строить монастыри.

Как говорится, любая беда когда-нибудь да кончится, хотя от иной столько мороки, что кажется, конца не будет, но уж наверняка справедливо изречение, Ничто хорошее век не длится. Лежит себе человек в блаженнейшем оцепенении, слушает стрекот цикад, за обедом-то наелся не досыта, но утроба уже приучена довольствоваться малым, и солнышко у нас есть, оно тоже сил придает, как вдруг звучит рожок, были бы мы в долине Иосафатовой, [91]мертвые бы проснулись, ничего не поделаешь, придется живым подниматься.

Грузится на повозки всякая всячина, придется ведь отчитываться перед интендантом, проверяется прочность узлов, крепятся канаты к фуре, и при новом вопле Э-э-э-э-и-и-и-ух волы, беспорядочно шарахаясь в разные стороны, начинают тянуть, упираются копытами в ухабистую поверхность карьера, стрекала вонзаются в воловьи загривки, и фура, словно вырванная из глубин земли, медленно приходит в движение, колеса дробят мраморные осколки, усыпавшие землю, никогда еще не выходил из здешней каменоломни камень, подобный этому. Нарядчик и те из его подручных, кто поважнее, уже взгромоздились на мулов, другим придется проделать путь пешком, они люди подчиненные, но все же обладают кое-какой властью и кое-какой наукой, наука им далась, оттого что далась власть, а власть им далась, оттого что далась наука, другое дело это скопище людей и волов, все они только подневольные, что одни, что другие, и лучшим из них всегда считается тот, у кого сил побольше. От людей требуется вдобавок некоторая сноровка, не тянуть, куда не надо, вовремя подсунуть подпорку под колесо, говорить волам слова, которые тех подбадривают, подладить свою силу к чужой, чтобы обе умножились, и все это, в сущности, составляет науку, вполне заслуживающую почтения. Фура уже проделала полпути вверх по склону, на расстояние примерно в пятьдесят шагов, продолжает путь, вся сотрясается, когда наезжает на каменный выступ, это же не экипаж герцога, не карета какого-нибудь прелата, у тех, само собой, ход покойный, все честь честью. А тут оси жесткие, колеса сплошные, ни тебе роскошной сбруи на волах, ни тебе щегольских ливрей на людях, армия голодранцев, где уж им выступать в триумфальном шествии, их не допустят в процессию Тела Христова. Одно дело доставить в Мафру камень для балкона, с коего через несколько лет патриарх будет всех нас благословлять, а совсем другое, куда лучшее вышло бы дело, стань мы сами себе и благословением, и благословляющим, это все равно что вкусить хлеба, который мы сами посеяли.

Долгий будет денек. Отсюда до Мафры, хоть и приказал король привести мощеные дороги в порядок, путь нелегкий, то спуск, то подъем, то огибать долины, то карабкаться на взгорки, то скатываться в низины, кто подсчитывал, сколько людей да волов понадобится, не перебрал, подсчитав, что людей шестьсот, а волов четыреста, уж скорее недобрал, потому как лишних-то и не оказалось. Жители Перо-Пинейро вышли на дорогу поглядеть на этакое диво, такого множества воловьих упряжек никогда здесь не видывали, никогда не слыхивали подобного гомона, а кое-кому даже взгрустнулось оттого, что увозят такой красивый камень, сотворенный нашею землею здесь, в Перо-Пинейро, только бы не раскололся по дороге, случись такое, незачем ему было и родиться. Нарядчик уже проехал на своем муле вперед, он словно главнокомандующий на поле боя со своим штабом, адъютантами, вестовыми, они произведут рекогносцировку местности, измерят кривизну поворота, рассчитают угол спуска, выберут место для стоянки. Затем возвращаются навстречу фуре выяснить, сколько она проехала, выбралась ли уже из Перо-Пинейро, нет, она все еще в Перо-Пинейро. За первый день пути, путь-то начался только после полудня, проехали расстояние всего в пятьсот шагов. Дорога была узкая, воловьи упряжки натыкались друг на друга, места, чтобы развести их, не хватало, половина тягловой силы пропадала впустую, потому как не было слаженности, а приказы не удавалось расслышать. И к тому же непомерная тяжесть камня. Когда фуру приходилось останавливать, либо потому, что колесо застревало в колдобине, либо потому, что волы в размеренном своем движении не могли с ходу одолеть подъем, казалось, сдвинуть фуру с места больше не удастся. Когда же наконец она снова начинала путь, все деревянные части скрипели, словно стараясь освободиться от железных полос и скоб. И это была самая легкая часть пути.