Воспоминания о монастыре - Сарамаго Жозе (читать полностью бесплатно хорошие книги txt) 📗

Едва взошло солнце, сразу стало жарко, ничего удивительного, июль. Для этих людей пройти три мили не бог весть какая мука, им к пешему хождению не привыкать, да к тому же большинство приноравливает шаг к поступи волов, а у тех нет причин торопиться. Они идут попарно, без груза, недоумевая, с чего бы вдруг такое приволье, почти с завистью глядя на собратьев, впряженных в повозки с припасами, а их, порожних, словно отправили на откорм, перед тем как забить. Люди, как уже говорилось, идут не торопясь, одни молчат, другие беседуют, каждый держится поближе к друзьям, но один несется как угорелый, чуть вышли из Мафры, побежал рысцой в Шелейрос, можно подумать, спешит спасти от виселицы собственного отца, это Франсиско Маркес воспользовался случаем, чтобы побывать у жены и побыть с ней, она ведь уже родила, а может, просто чтобы поглядеть на детей, перекинуться словечком с супругой, поговорить с ней по-хорошему, не думая о постели, в постели-то пришлось бы торопиться, вся братия идет следом, нужно мне хотя бы в Перо-Пинейро добраться тогда же, когда они, вон идут уже мимо нашего дома, а все-таки легли мы, младенец спит, ничего не увидит, а старших пошлем на улицу поглядеть, нет ли дождя, они же понимают, что отец хочет побыть с матерью, что было бы с нами, если бы приказал король построить монастырь в Алгарве, и спросила она, Уже уходишь, и отвечал он, Что поделаешь, но на обратном пути, коли расположимся мы на ночлег поблизости, я пробуду с тобою целую ночь.

Когда добрался Франсиско Маркес до Перо-Пинейро, запыхавшись и едва держась на ногах, лагерь уже был раскинут, правда, ни палаток, ни деревянных строений не поставили, а из солдат были только караульные, как обычно, все это походило на скотопригонный рынок, больше четырехсот голов скота, люди ходили среди волов, сгоняли всех в одну сторону, от этого некоторые волы пугались, трясли головами изо всех сил, но беззлобно, а затем пристроились к сену, выгруженному из повозок, волам долгонько придется ждать, вот землекопы, те ели наспех, они скоро понадобятся. Утро было в разгаре, солнце неистово калило сухую горячую землю, усыпанную мраморной крошкой, осколками и обломками, по обе стороны от глубокого спуска в каменоломню покоились большие плиты, ждали часа, когда повезут их в Мафру. Час этот наверняка пробьет, но только не сегодня.

Люди скучились посреди дороги, задние пытались разглядеть что-нибудь поверх голов передних либо сами проталкивались вперед, сунулся к ним и Франсиско Маркес, попробовал загладить опоздание любознательностью, На что это они глядят, ответил ему по случайности рыжий, На тот самый камень, а кто-то еще прибавил, Сколько живу на свете, никогда такого не видывал, и ошарашенно покачал головой. Тут подоспели солдаты, криками и подзатыльниками отогнали собравшихся подальше, А ну-ка, сюда подайтесь, взрослые мужчины, а любопытные, как мальчишки, подошел нарядчик из главной конторы, отвечавший за доставку камня, Отступите-ка назад, место освободите, люди, толкаясь, попятились, и стал виден камень, верно сказал кривой и рыжий Брас, Тот самый камень.

То была колоссальная прямоугольная плита, громада из шероховатого мрамора, покоившаяся на сосновых стволах, подойдя поближе, мы наверняка услыхали бы, как из стволов этих, словно слезы, капают капли сока, точно так же, как услыхали мы вопль изумления, вырвавшийся из уст людских, когда глазам собравшихся предстал камень-гигант в королевском своем величии. Нарядчик из главной конторы подошел, положил на плиту ладонь, словно утверждая право собственности на нее от имени его королевского величества, однако же, если люди эти и эти волы не приложат всей силы, как должно, вся королевская власть обратится в пустой звук, во прах, в ничто. Но они приложат всю силу. Для того и пришли сюда, для того и покинули свои земли и привычную работу, тоже требовавшую от них всех сил, хотя сил не очень-то хватало, чтобы защитить эти земли, надсмотрщик может не беспокоиться, отлынивать никто не будет.

Подошли люди из каменоломни, они дочищают поверхность отвесного среза на одном из склонов невысокого взгорка, на который втащили плиту, срез находится со стороны самой узкой части плиты. Он будет служить опорной стенкой, к которой и подадут корабль для плаванья в Индию, но прежде людям из Мафры придется проложить широкий спуск, который будет доведен до самой дороги и по которому фура мягко съедет вниз, только после этого можно начинать путешествие. Люди из Мафры, вооруженные лопатами и кирками, подошли поближе, нарядчик уже наметил очертания выемки, и Мануэл Мильо, стоявший возле нашего знакомца из Шелейроса, сравнив собственные свои мерки с мерками плиты, которая была теперь совсем близко, проговорил, Это всем камням матерь, не отец сказал, а матерь, может быть, потому, что явилась она на свет из земной утробы и на ней виднелись еще пятна глины, матерь-великанша, сколько человек могли бы разлечься на ней, сколько человек могла бы придавить она, а вот подсчитайте, кому охота, длина плиты тридцать пять пядей, ширина пятнадцать, толщина четыре, и, дабы ничего не упустить, добавим, что после обработки и полировки, произведенных уже в Мафре, плита уменьшится, но ненамного, тридцать две пяди, четырнадцать и три, в том же порядке, а когда наконец пяди и футы выйдут из употребления и жители земли предпочтут метр, другие люди снимут мерки заново, и окажется, что размеры плиты таковы, семь метров, три метра, шестьдесят четыре сантиметра, запишите, пожалуйста, а поскольку старинные меры веса канули туда же, куда и старинные меры длины, то мы не скажем, что вес плиты две тысячи сто двенадцать арроб, [90]а скажем, что балконная плита в том здании Мафрского монастырского ансамбля, каковое зовется Дом Благословения, весит тридцать одну тысячу двадцать один килограмм, тридцать одну тонну, если округлить, уважаемые дамы и господа, а теперь просим экскурсантов в следующий зал, нам еще придется пройти изрядное расстояние.

Весь день пришлось людям копать землю. Погонщики тоже подсобляли, Балтазар, не чинясь, снова взялся толкать тачку, не стоит отвыкать от тяжелых работ, никто не может поручиться, что никогда больше не придется заниматься ими, представим себе, что завтра вдруг все позабудут о том, что такое рычаг, останется одно спасение, приналечь да поднатужиться, покуда не воскреснет Архимед и не скажет, Дайте мне точку опоры, и я вам переверну мир. К закату был готов спуск протяженностью в сотню шагов, он доходил до замощенной дороги, по которой с гораздо меньшими трудами добрались сюда утром. Поужинали люди и разбрелись по здешним полям, ища, где бы притулиться на ночь, под деревом или близ одной из каменных глыб, они были белее снега и, когда взошла луна, замерцали в темноте. Ночь стояла душная. Если кое-где и зажглись костры, то лишь потому, что сидеть компанией приятнее всего вокруг костра. Волы жевали, роняя сгустки слюны, с которыми возвращались в землю ее собственные соки, ибо все возвращается в землю, даже камни, которые так трудно добыть из недр ее, и люди, что добывают эти камни, и рычаги, которыми они их поднимают, и подпорки, которыми они их подпирают, сеньорам даже не вообразить, сколько труда затрачено на этот монастырь.

Еще не рассвело, когда зазвучал рожок. Люди повставали, свернули одеяла, погонщики пошли запрягать быков, нарядчик вышел из дома, где ночевал, спустился в каменоломню со своими подручными и надсмотрщиками, дабы втолковать этим последним, какие приказы придется давать им и с какой целью. Достали из повозок веревки и канаты, расставили упряжки быков по дороге двумя рядами. Но еще не было на месте корабля для плаванья в Индию. Он представлял собою платформу из толстых досок на шести массивных колесах с жесткими осями, размерами платформа была чуть побольше, чем плита, которую должны были на ней перевезти. Ее тянули на лямках люди с оглушительным гомоном, в котором сливались вопли тех, от кого требовалась вся их сила, и тех, кто от них ее требовал, один из тянувших зазевался, нога его угодила под колесо, послышался рев, крик нестерпимой боли, плохо началось путешествие. Балтазар со своими волами был неподалеку, видел, как брызнула кровь, и вдруг оказался в Херес-де-лос-Кавальерос, перенесся на пятнадцать лет назад, как бежит время. Время обычно врачует боль, но для того, чтобы уврачевать боль этого бедняги, времени прошло слишком мало, вон уносят его, кричащего, на носилках в Морелену, там есть лазарет, может, и выживет, только с куском ноги распростится, дерьмовая жизнь. В Морелене Балтазар как-то раз ночевал с Блимундой, так уж ведется в этом мире, в одном и том же месте можно познать великое наслаждение и великие муки, ощутить добрый запах здоровых соков тела человеческого и гнилостное зловоние гангренозной раны, чтобы изобрести рай и ад, достаточно всего-навсего познать человеческое тело. На дороге уже не осталось следов крови, затерли их колеса фуры, затоптали ноги людей и широкие копыта волов, земля впитала остаток, смешав со своими соками, только на отлетевшем в сторону камне еще алеет пятнышко.