Опасная близость - Торнтон Элизабет (книги бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
– Тогда – развод! – сказал Маркус и вышел, хлопнув дверью.
23
Катрин вернулась в свой дом в почтовой карете. Какое облегчение было снова стать собой – не надо больше говорить с испанским акцентом, лгать в глаза людям, которых любишь, а главное – красить волосы в жуткий черный цвет. Несколько часов понадобилось ей, чтобы смыть эту гадость.
И никакого Маркуса, будь он проклят!
Она привезла с собой груду коробок и чемоданов с вещами, якобы накупленными за время трехмесячного путешествия со вдовой Уоллес.
Маркус долго репетировал с ней, пока она не затвердила каждое слово своей новой легенды. Она даже вызубрила, вооружившись картой, названия мест, где они с вдовой якобы побывали, и тем обезопасила себя от любых случайностей. Маркус отправил ее домой не из Лондона, но, чтобы создалось впечатление, что она только что пересекла Ла-Манш, посадил в почтовую карету в Дувре. Там они и простились.
Он был вежлив, но замкнут и дал ей понять, что иногда они будут встречаться, но для того лишь, чтобы обсудить детали развода или признания брака недействительным. Ежели им доведется встретиться в иных обстоятельствах, никто, заверил он, не узнает, что они не просто знакомые.
– Что ты собираешься сказать своим? – спросила она.
– Еще не думал об этом. Да и какое это имеет значение?
Для нее это имело значение, причем большее, чем хотелось бы. Она никогда уже не увидит родственников Маркуса. За то короткое время, что она прожила в Ротеме, она успела привязаться к ним, почувствовать, что стала одной из них. Теперь придется расстаться и с ними тоже. Радости ей это не принесло.
– Думаю, не имеет, – сказала Катрин, – уверена, ты придумаешь что-нибудь убедительное.
Чуть ли не первое, чем она занялась по возвращении домой, были ее рисунки и дневники. Это были не настоящие дневники, а записные книжки, где она делала заметки, на основании которых потом составляла донесения майору Карузерсу. Рисунки, те немногие, что у нее остались, представляли собой портреты испанцев, кроме одного – портрета Маркуса.
Она долго смотрела на него, прежде чем отложить и взять другой. Тут были изображены Хуан, играющий в карты с падре, партизаны, главным образом женщины, Эль Гранде с товарищами, отдыхающие после боя. Для этих рисунков никто не позировал, она делала их по памяти, часто чтобы занять себя в бесконечно тянувшиеся дни, когда Эль Гранде не брал ее с собой в очередную вылазку.
А такое случалось нередко.
Вновь став Катрин Кортни, она первый раз увиделась с Маркусом, когда он приехал взглянуть на рисунки. Он заранее известил ее запиской и появился у стеклянной двери ее кабинета, выходящей в сад, когда супруги Макнолли уже улеглись спать.
Просмотрев рисунки, Маркус не нашел ничего заслуживающего внимания.
– Думаю, теперь это уже не имеет значения, – заметил он, прервав очередную затянувшуюся паузу в их разговоре.
– Я тоже так считаю. Маркус, ты еще не виделся с адвокатами?
– Не успел, я только несколько дней как вернулся в город.
– Понятно. Очередная долгая пауза.
– Хочешь чаю? Кофе? – предложила Катрин, когда молчание слишком затянулось.
– Нет, благодарю. Мне, наверно, не следовало бы оставаться с тобой наедине в такое позднее время.
Когда она ничего не ответила, Маркус шумно вздохнул и продолжал:
– Не пойми меня превратно, но я снял домик неподалеку. В Олд-Долби. Знаешь это место?
– Знаю, – насторожилась она. Ей известно было, что этот дом пустовал полгода.
– Я нанял мистера и миссис Миллс, чтобы они присматривали за домом. Если что случится и тебе нужно будет связаться со мной, можно сделать это через них.
– Что может случиться?
– Надеюсь, ничего. Но ты пока еще моя жена, и я несу за тебя ответственность. Кстати, это мне напомнило… как лучше расплатиться с тобой? Выписать чек?
– Расплатиться за что?
– За то, что ты была Каталиной. Разве ты забыла про наш договор?
– Я делала это не ради денег! Это было задание, и я знала, что никогда не увижу ни гроша.
– Ах да, как я мог забыть об этом! – сказал Маркус насупившись.
Вскоре он ушел, а она провела бессонную ночь, вспоминая каждый его взгляд, каждое слово и пытаясь догадаться, о чем он думал во время бесконечных пауз.
Катрин легко вернулась к прежней своей жизни, будто никогда и не покидала дома. Путешествие с мифической миссис Уоллес оказалось прекрасным оправданием ее долгого отсутствия, хотя ей не слишком досаждали расспросами. Иногда она путала даты и названия мест, в которых якобы побывала, но все относили это на счет ее рассеянности. Ни у кого не было оснований подозревать, что она говорит неправду.
Даже когда Катрин отказалась написать в газету о своих впечатлениях от путешествия по разным странам, никто не полюбопытствовал, почему она не хочет этого делать. У Э.-В. Юмена была репутация серьезного автора, а ее отпуск с вдовой, как она сказала, – слишком легкомысленная тема для статьи.
Она долго думала, прежде чем сесть за первую статью для «Джорнэл». После мучительных колебаний Катрин решила, что не может позволить чувствам Маркуса помешать ей. Она написала о собственном отце, но имела в виду Пенна, и каждое ее слово предназначалось ему и шло из глубины сердца. Она знала, что Элен и Саманта прочтут ее статью, и постаралась писать так, чтобы вселить в них надежду.
Через неделю после возвращения домой Катрин отправилась на верховую прогулку и, словно случайно, встретила Маркуса. Он окинул цепким взглядом Лису, дамское седло под Катрин и ее поджатые губы.
– Бедная Кэт, – сказал он, и они рассмеялись.
Маркус сообщил, что встречался со своими адвокатами. Выяснилось, что расторгнуть брак будет сложней, чем они полагали. Господа Браун и Эрми-тедж, адвокаты, исследуют все возможности, и когда он сможет сообщить ей что-то новое, то навестит ее.
Он ускакал, а она еще долго смотрела ему вслед.
Хотя теперь Катрин редко покидала Хэмпстед, все же однажды Эмили и Уильям Лоури уговорили ее пойти с ними вечером в театр. Эмили считала, что Катрин захандрила и ей необходимо развлечься.
Эми, как всегда, была в своей ложе, но Катрин показалось, что поклонников вокруг нее вьется меньше. Эмили объяснила ей причину, показав на другую ложу. Судя по количеству толпящихся там джентльменов, пришло время сиять звезде Джулии Брайс, которая поднималась тем выше, чем ниже скатывалась звезда ее соперницы.
– Такова судьба дам полусвета. В их мире есть место только для одной королевы. Знаешь, мне все-таки жаль миссис Спенсер, – шепнула Эмили.
Катрин согласно кивнула. Тут поднялся занавес, и спектакль начался.
Во время антракта она столкнулась с Эми, прогуливавшейся в фойе. К ее разочарованию, Эми сделала вид, что не узнала ее. Ни приветливого слова, ни взгляда.
Однако на другое утро посыльный принес ей письмо. Катрин узнала почерк Эми и с бьющимся сердцем села к столу и сломала печать. Письмо было длинным; Эми просила прощения за все, в чем когда-то была виновата пред ней. Далее Эми признавалась, что возвела навет на графа Ротема и хочет загладить свою вину. Катрин читала, понимая, что Эми имела в виду, и гнев боролся в ней с желанием плакать. Если бы только она знала об этом до того, как встретила Маркуса; если бы только она тогда не обнаружила Эми в конюшне; если бы только доверилась сердцу и рассказала Маркусу, в чем его обвиняет Эми. Если бы только можно было повернуть время вспять.
Письмо Эми отвечало на вопрос, так занимавший ее. Она была уверена, что Эми сделала свое признание под влиянием Эль Гранде. Он был священник, или почти священник, разница небольшая. Он явно взял ее под свою опеку. Отсюда и их совместные прогулки.
Письмо начиналось сообщением, что Эми покидает Лондон и зиму проведет в Италии. Хотя, писала Эми, она на людях не показывает своего знакомства с Катрин, она хочет, чтобы Катрин знала: она любит ее.
