Золотой плен - Грэм Хизер (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
С вершины скалы она заметила, что лагерь был значительно больше, чем она ожидала. Она со страхом ждала битвы и желала страстно, чтобы солнце не слепило ей глаза. Было трудно смотреть, оценить врага.
Она глубоко вздохнула, пытаясь побороть волну ужаса, которая вызывала тошноту, отчаянно сожалея о том, что она отправилась в это утреннее путешествие. Но было слишком поздно для проявления малодушия. Ирландцы окружили ее; ирландцы готовы сражаться, готовы умереть.
Она встала, взмахнув мечом, и увидела, что вокруг лагеря забегали люди, заметив ее фигуру в золотом на скале. Реакция была обычная. Они были озадачены: они показывали на нее друг другу. Потом они закричали, похватали оружие и побежали к скалам.
Она прижалась к земле, упав на тяжелые грязные камни, ее сердце бешено билось. Теперь наступило время уходить. Но прежде чем она смогла сползти по камням вниз, она поняла, что что-то не так.
Враг не бросался слепо в атаку, кто-то кричал, что это ловушка; скалу осторожно окружили, но не нападали. Потом до нее донеслось лязганье стали. Сражение началось.
Она должна уйти со скалы. Это самоубийство, позволить окружить себя здесь. Ее охватила дрожь, она старалась как можно лучше рассмотреть то, что происходило ниже. Вой, лязганье стали и грохот раздавались с востока. Она могла только предполагать, что ирландцы отступают, ищут лошадей и пытаются скрыться в летнем свежем лесу.
Она видела песок под ногами и сделала отчаянный прыжок, крепко сжимая меч. Но прежде чем она побежала, она увидела, что ей все же суждено столкнуться с противником.
Она слишком давно не держала в руках меч. Слишком давно, подумала она с запоздавшим сожалением. Одетый в сталь человек, появившийся сзади нее, был огромный. «Вес, — заметила она себе. — Подумай о его весе. Ты можешь только убежать».
В безрассудстве она отражала удары высокого и тяжелого воина. Только безумная отвага заставляла ее двигаться, уворачиваться, нырять, прыгать, отражать удары и самой ударять. Одно лишь безрассудство заставляло ее вовлекать воина в борьбу, отойти к расщелине в скале, прежде чем он спрятал свой меч. Все, в чем она нуждалась, был один момент, достаточный для того, чтобы убежать. Подняв глаза, она обнаружила, что стоит напротив другого воина, и ее как будто ударила молния, потому что человек, на которого она смотрела, был ее мужем.
Стальные холодные глаза Норвежского Волка сверлили ее, и, обдавая морозом, и опаляя ее душу. Только тогда, в ту секунду, когда она в страхе обернулась, она поняла, что совершила ужасную ошибку.
Люди, которых она вела, были бандиты, ирландцы. Не датчане, не скандинавы. Не захватчики, а предатели своей земли, предатели союза, который заключил ее отец. Союза Ард-Рига Ирландии и Норвежского Волка. Она примкнула к предателям и повела их на собственного мужа.
Она думала до этого, что видела его в страшном гневе, но ничто из того, что она знала о нем, как о мужчине, не шло ни в какое сравнение с Олафом-воином.
Синяя сталь его глаз гармонировала с высоким мускулистым телом. Синяя сталь была и в его руках — они бесстрастно сжимали меч с эмблемой Волка, выгравированной на рукоятке. Сталь была в самом воздухе вокруг него, в золотом свечении трепета и напряжении, исходившем от него.
Он склонил свою голову.
— Ты сражалась похвально, леди, но до этого были одни игрушки. Теперь ты познакомишься с моим мечом.
У Эрин не было времени горевать по поводу своей дурацкой выходки, обернувшейся трагедией; она была вынуждена поднять меч для защиты. Он был прав: до этого она просто играла в игры. Независимо от того, как она уклонялась и изворачивалась, он был рядом, и каждый удар его стали был более чем сокрушительный. Он был ловок, гибок, хитер, и она мечтала только остаться в живых.
Смутно она заметила, что на них смотрят викинги, но это ничего не предвещало. Если кто-нибудь делал движение по направлению к ним, Олаф останавливал его, говоря, что это его битва, и он должен сражаться один. Потом она поняла, что он хочет убить ее.
Но даже это не имело значения, так как ничего нельзя было сделать. Она действовала так, как велел ей инстинкт, и даже когда силы были на исходе, она билась, как попавшая в ловушку крыса, желая только выжить или продлить свою жизнь насколько возможно. Даже когда она упала на колени от его страшного удара, она хотела отбиться. И когда ее меч взлетел высоко и упал в сторону после его следующего взмаха, она отказывалась понимать, что все потеряно. Растянувшись в грязи, ощущая острие меча, приставленное к ее горлу, она закрыла глаза и поняла, что уже слишком поздно просить пощады, слишком поздно, осталось только последний раз взглянуть на солнце и последний раз вдохнуть соленый летний воздух.
— О Боже, нет!
Это кричал Грегори. Он вопил, он прилагал все усилия, чтобы остановить Олафа.
— Нет — ты не можешь…
Олаф заговорил холодным и бесстрастным тоном, не допускающим возражений:
— Успокойся и возвращайся в лагерь. Я не собираюсь убивать ее. Все уходите.
— Но… — Это был Грегори, дорогой Грегори. Грегори, который знал, что Олаф мог прикончить собственную жену; Грегори, который испытывал непреодолимую мучительную потребность защитить, заслонить ее.
— Иди! — прорычал Волк гневно. — Я сказал тебе, она не умрет. А теперь оставьте меня.
Эрин приоткрыла глаза. Все подчинились приказу. Только Грегори-с лицом, искаженным болью, все еще колебался. Меч Олафа по-прежнему был приставлен к шее Эрин. Она вдруг ясно ощутила твердую землю под спиной, песчинки, которые впились в ее тело, жгучее солнце, суровую, холодную суровость золотого гиганта, нависшего над ее распростертым телом.
— Олаф… — взмолился опять Грегори.
— Я никогда не собирался убить мою жену, — отрезал Олаф с таким ужасающим презрением, что Эрин почувствовала себя парализованной.
— Ты… ты знаешь?.. — выдохнул Грегори. Кончик меча отодвинулся от ее шеи.
— Скажи мне, Грегори, если уж ты так хочешь остаться, — продолжил Олаф с мертвенно-холодным спокойствием, — что вы, ирландцы, делаете с предателями? Я думаю, что даже сам Аэд, если его спросить об этом, согласится, что смерть — достойное наказание. — Он посмотрел вниз. — Поднимайся, Эрин.
Прошло бессчетное количество секунд, а она не могла двинуться. Он наклонился, и она глупо подумала, что он собирается помочь ей, но он просто небрежно смахнул шлем с ее головы, вырвав прядь волос.
Слезы навернулись у нее на глазах, и со слезами вернулось желание жить. Она встала, собрав крупинки достоинства, все, что осталось в ней, и попыталась отчаянно объясниться.
— Я не собиралась нападать на вас. Я думала привести ирландцев для борьбы с бандитами, которые хотели устроить вам засаду…
Его рука дернулась, чтобы схватить ее за волосы, его жестокие пальцы запутались в шелковых эбеновых завитках.
— Замолчи! — приказал он грубо. Он повернулся к Грегори, опять приняв спокойный вид. Единственным проявлением его страшного гнева была сильная хватка, которой он держал волосы Эрин на затылке и этим причинял ей боль. — Это, мой друг, самый хитрый враг мужчин. Женщина. Она прекрасна, не так ли, Грегори, твоя кузина? Ее глаза могут растопить арктический лед, ее волосы подобны прекрасному шелку, ее лицо как чистейший мрамор, ее формы совершенны, как у богини. Она может улыбаться, и ее губы тогда похожи на лепестки летней розы, но в то время как она улыбается, она строит планы твоего убийства. И теперь, бедняга, она попалась. И что же? Конечно, она изобразит невинность, и ты поверишь ей, очарованный сладкой прелестью ее женской красоты…
— Олаф! — пронзительно закричала Эрин. — Я не… я не собиралась идти против…
Она осеклась, так как вскрикнула от боли, которую он причинил ей, грубо дернув за волосы, вызывая прилив теплых слез.
— Я однажды обещал тебе, моя жена, — проскрежетал он, — что если ты еще раз доставишь мне беспокойство, то за этим последует ответ. Я всегда выполняю свои обещания.
Глядя на нее ледяными глазами, Олаф отклонил назад голову и громко свистнул. Через секунду два норвежца обогнули скалы и остановились, ожидая, в пятидесяти шагах от них, ведя могучего черного жеребца Олафа. Рукой он приказал людям не подходить ближе, чтобы они не увидели Эрин. Жеребец подошел к Олафу один. И тут Эрин все поняла. Огромное животное подошло к хозяину, тот отвязал от седла железные кандалы, висевшие на пеньковых веревках. Он намеревался вести ее за собой, как это сделала она в тот первый день, когда они встретились. У нее не было сил и стойкости, и ее тело вовсе не было грубым и мозолистым, подходящим для такого испытания.
