Неотразимый обольститель - Крэн Бетина (чтение книг .TXT) 📗
Беатрис сидела, обескураженно прислушиваясь к стихающим шагам племянницы и с негодованием обдумывая ее критическое выступление. Откуда Присцилла узнала о ее неладах с правлением? Может, она действительно вела себя не совсем так, как положено президенту корпорации... потворствуя своим желаниям, удовлетворяя свою страсть, не подстраховавшись, без каких-либо гарантий, не обращая внимания на общественное мнение. Странно, но Беатрис не чувствовала себя виноватой. Она посвятила всю свою жизнь поддержанию высоких моральных принципов и хранила целомудрие... невзирая на то что вновь и вновь с огромным трудом ей удавалось соединять две несопоставимые ипостаси: женщины и бизнесмена. Ее чувства к Коннору и то, как она себя с ним вела, смели все ограничения в ее жизни, так почему же она по-прежнему считала, что поступает правильно?
Беатрис вспомнила о ночах, проведенных в Олбани, и не смогла удержать улыбки. А потом ее поразила такая мысль: ведь она же поступала как президент правления – мужчина! Мужчины могут «гулять» и общаться с противоположным полом, посещать заведения типа «Восточного дворца» когда им заблагорассудится, и никто им ничего не скажет. Но стоит только женщине позволить себе нечто подобное, как ее проклянут и выгонят из приличного общества.
Беатрис больше не испытывала возмущения. Она оперлась щекой о ладонь и задумчиво уставилась на свой завтрак. В действительности ей вовсе не хотелось «гулять». Ей хотелось всего лишь быть с Коннором. Ее глаза затуманились при воспоминании о его потемневшем от страсти лице и сумеречных, жгучих глазах. Беатрис вздохнула. Он такой сильный, такой мужественный, такой неотразимый.
Коннор с удовольствием прогулялся и заказал огромный завтрак в небольшом ресторанчике неподалеку от своего офиса. По пути он останавливался поговорить с работниками одной из компаний – производителей товаров, разгружавшими свои фрукты и овощи, потом поболтал с владельцами магазинов, которые разворачивали навесы. Все это время ему удавалось удерживать то ощущение легкости и удовлетворения, что принесла ему поездка в Олбани. Доедая вторую порцию яиц и намазывая джем на печенье, он подумал, что сегодня в ресторане идет очень оживленный разговор и все кажется гораздо вкуснее, чем обычно. Чуть не подпрыгивая, он направился в свою юридическую контору. Но когда вошел в здание, то моментально сник.
В маленьком холле, опершись толстой рукой о стойку винтовой лестницы, стоял Дел Делани. Он не выглядел счастливым.
– Где тебя черти носили? – Он запихнул незажженную сигару назад в уголок рта и двинулся к дверям, по дороге схватив Коннора за локоть. – Ладно, ребята все равно хотели с тобой поговорить.
Коннор не сопротивлялся. Он был недоступен – исчез на три дня. У Мерфи, наверное, приступ. Остаток короткого, молчаливого пути в «Таммани Холл» Коннор обдумывал оправдания и составлял планы, которые обсудит с организатором своей кампании. Он вел юридическую работу для Объединенной корпорации... встречался с нужными людьми в Олбани. Похоже, ему удалось получить там поддержку... Когда они поднялись в зал заседаний, где его ждали «ребята», Коннор чувствовал себя достаточно подготовленным, чтобы выслушать их критику и даже унять их негодование.
Вот к чему он не был готов, так это к ледяному молчанию, которое встретило его появление... и к присутствию босса «Таммани», Ричарда Крокера, начальника полиции Томаса Бирна и членов городского управления Маклоски и Берка, в добавление к менеджеру кампании Мерфи. Все как один выжидающе уставились на Коннора. Потом по очереди перевели взгляды на бесчисленное количество утренних газет, громоздившихся на большом столе перед ними.
– Где, черт побери, ты был? – холодным, безжизненным голосом осведомился Крокер.
– В центре... в Олбани... занимался юридическими делами и политикой.
– Это понятно. – Босс Крокер поднял газету, которая была свернута таким образом, чтобы сразу найти определенную статью. – Вопрос в том, для кого?
Последовала пауза, все ожидали ответа, и они его получили.
– Для Объединенной корпорации. Я вел их дела...
– Добивался разрешения для банка, к которому ты не имеешь никакого отношения? – спросил Мерфи, сложив на груди руки и наклонив голову.
Коннор перевел взгляд с Мерфи на Крокера, потом на газету, лежавшую на столе.
– После нашего разговора корпорация убедила меня...
– Ты имеешь в виду миссис фон Фюрстенберг? – перебил его Мерфи. – Ее ведь так зовут? Президента корпорации?
– Эту... твою подружку-суфражистку, – добавил Крокер. Коннор задержал дыхание.
– Как я уже говорил, Объединенная корпорация обратилась ко мне с просьбой помочь им получить разрешение на открытие банка нового типа.
– Новый женский «Стейт бэнк», – пояснил Мерфи.
– «Барроу стейт бэнк» на самом деле. – Коннор почувствовал, что краснеет. Не было никакой возможности отрицать свою связь с банком, какие бы объяснения он ни приводил. – Он был назван в честь нашей семьи... без моего согласия. Я предлагал, чтобы имя переменили. Думаю, я еще могу привлечь их внимание к...
– Слишком поздно, – оборвал его Крокер, выпрямляясь, его лицо внезапно стало пунцовым. – Как бы ты ни называл его, ты завяз в этом деле по уши!
Он развернул экземпляр «Нью-Йорк уорлд», который держал в руках, и бросил его на стол. На первой странице красовался заголовок, способный вызвать инфаркт: «Барроу сдерживает свое обещание – открывается банк для женщин!» Коннор почувствовал, что у него отнимаются ноги.
– Чертовы газеты, я даже не думал, что... – Он уставился на печатный текст, не в состоянии понять ничего, кроме ужасного заголовка. – Как они, дьявол их побери, узнали о разрешении? За него проголосовали только вчера утром.
– В государственном учреждении, Барроу, ты не смог бы даже икнуть незаметно. И ты об этом знаешь. Репортеры там на каждом шагу, – пробурчал Крокер, вставая и сердито расхаживая взад-вперед.
– Ты бы привлек меньше внимания, если бы развесил плакаты, нанял глашатаев и дал объявления в эту дурацкую «Дейли ньюс», – заявил Мерфи.
Коннор задумался, пытаясь вычислить, кто мог указать репортерам на его участие в процессе. Но если уж говорить честно, Крокер был прав – по меньшей мере дюжина корреспондентов ошивалась в учреждении, а он все-таки известная в политических кругах фигура. То, что он их не видел, еще не означает, что они его тоже не заметили.
– Послушайте, это не женский банк, – чистосердечно сказал Коннор. – Это просто банк, коммерческое предприятие, и он никак не связан с суфражистским движением.
– В газете по-другому написано, – произнес начальник полиции Бирн, тыча пальцем в статью. – Новая политика – вот что они говорят. Особое обслуживание для клиенток. Женщинам не потребуется подпись мужа на документах. – Он оглядел всех остальных присутствующих. – Очень похоже на эту ерунду о «женских правах».
Раздались возмущенные возгласы, а Коннор все думал, каким образом то, что было сказано на заседании комиссии, могло попасть в газеты.
– Говорю же вам, – своим самым убедительным тоном повторил он, – это обычный банк.
– Нет, – подошел к нему Мерфи. – Перестань, Барроу, ты же не глупец. Этот банк организован и напрямую связан с женщиной, которая, как известно, находится в самой гуще суфражистского движения. Она бросила тебе вызов на дебатах и дважды использовала эти «банковские» дела, чтобы втянуть тебя, чтобы ты оказался замешанным в ее политической игре и все выплыло в газетах.
– А теперь она заставила тебя работать на нее и с политической выгодой использует твое имя, – провозгласил Крокер, вплотную придвинувшись к Коннору и впиваясь в него взглядом, чтобы понять, о чем тот думает. – Но что беспокоит меня больше всего, так это твоя уверенность, что все идет как надо.
Когда босс отвернулся, Коннор почувствовал, что весь мир вокруг него зашатался и сам он теряет равновесие. Все, что они сказали, – чистая правда. Но очень многое можно было еще добавить. Конечно, он работал на нее – она шантажом заставила его это делать. И конечно, Беатрис использовала его имя – ведь она обладает жесткостью и хваткой деловой женщины, которая привыкла не упускать ни единой возможности... Холодок пробежал в его воспаленном мозгу. Он не думал так о ней... что она его использует... по крайней мере с тех пор...
