Янтарные небеса - Бристол Ли (книга регистрации .TXT) 📗
– А теперь расскажи мне, что случилось. Куда это отец собрался тебя увезти?
Джессика вздрогнула. При одной мысли о страшных планах отца ей вновь стало плохо.
– Отец сказал, что мы уезжаем. Он собирается отправить меня на плантацию тети Евлалии «Виргинские дубы»… это в Новом Орлеане… навсегда. – Большие голубые глаза Джессики сделались совсем огромными. Она крепко вцепилась в куртку Дэниела. – Ах, Дэниел! Я никогда тебя больше не увижу! Тетя Евлалия живет далеко, и она такая старая, и…
– Ш-ш… – перебил ее Дэниел и, наклонившись, запечатлел на растрепанных густых волосах своей возлюбленной трепетный поцелуй. – Ты никуда не поедешь, и никто тебя у меня не отнимет.
В порыве нежности он сжал Джессике руку, отчего она поморщилась. И тут он вдруг сразу все понял: почему она прибежала вся в слезах, почему платье порвано.
– Что он тебе сделал? Клянусь Богом, я этого не потерплю! Он тебя бил? Отвечай мне! – кричал он, тряся девушку за плечи.
Джессика вскрикнула, не столько от боли, сколько от страха, и Дэниел, почувствовав это, несколько пришел в себя.
– Нет, это просто царапина… – пролепетала Джессика.
Дэниел резко от нее отвернулся и зашагал к лошади.
– Не выгораживай его, Джессика. Пришла пора нам с ним поговорить как мужчина с мужчиной!
– Нет! – В этом «нет» слышалось отчаяние. Догнав Дэниела, Джессика порывисто схватила его за руку. – Не нужно ехать к нему! – взмолилась она. – Ты не знаешь, какой он, пьяный, сумасшедший. Он убьет тебя, да-да, он на это способен! Ну пожалуйста, Дэниел!
Дэниел остановился. Негодование, всецело владевшее им только что, уступило место решительности.
– Хорошо, Джессика, но к нему ты больше не вернешься, это мое условие! А сейчас ты поедешь со мной домой.
Джессика ахнула от изумления. Неужели он и в самом деле увезет ее к себе домой? Но ее вид…
– Дэниел… я не могу… я… – пролепетала она. Однако Дэниел, лицо которого выражало крайнюю решимость, выпалил тоном, не терпящим возражения:
– Мы поженимся сегодня же. Я поступил ужасно глупо. Давным-давно нужно было увезти тебя от этого человека. Так что теперь откладывать не к чему.
У Джессики голова пошла кругом от охвативших ее самых разнообразных и противоречивых чувств: радости, сомнения, недоверия.
– Но неужели это возможно?
– Все это можно устроить в течение часа, – заверил ее Дэниел и, наклонившись, запечатлел нежный поцелуй на щеке Джессики, заглушив тем самым все остальные возражения, если таковые имелись.
Губы его показались Джессике холодными как лед, однако она попыталась убедить себя, что это ей только кажется. Она была так безмятежно счастлива, что о большем и просить не могла. И невдомек ей было, что поцелуй может быть совсем другим, не холодным и безличным, а пылким и страстным. Схватив Дэниела за обе руки, она порывисто воскликнула:
– Я буду тебе хорошей, верной женой, Дэниел! И любящей матерью твоим детям, и…
Пораженная, Джессика запнулась и умолкла. Едва она проговорила последние слова, как в глазах Дэниела появилось такое жалкое, затравленное выражение, что она оторопела. Что с ним такое? Она почувствовала, что он пытается высвободить свои руки. В его взгляде была какая-то неловкость. Он явно что-то хотел сказать, но боялся. Однако это почти неуловимое жалкое выражение исчезло из его глаз довольно быстро. Легонько потрепав Джессику по плечу, он спокойно сказал:
– Знаю, моя хорошая. И кроме тебя, мне никто не нужен. Только пообещай, – он пристально взглянул на нее, словно чего-то опасаясь, – что выйдешь за меня замуж сегодня же и всегда будешь счастлива так, как сейчас.
Ну как Джессика могла ему отказать? К отцу она больше не вернется. Ведь он грозится увезти ее от Дэниела и от того счастья, которое он ей предлагает. Сейчас у нее единственный шанс выйти замуж за человека, который ее любит, и, если она его упустит, другого такого не будет. Нет, она не может этого допустить!
Громко смеясь, Джессика бросилась к Дэниелу в объятия и порывисто воскликнула:
– Да, Дэниел! Да! Да! Да!
Глава 2
Большую часть года ранчо «Три холма», расположенное в одном из красивейших уголков Техаса – а, следовательно, и всего мира, – жило размеренной, неспешной жизнью, подчиняясь раз и навсегда заведенному порядку, нарушить который не позволялось ни одному из его обитателей.
Длинный невысокий особняк, приютившийся у подножия одного из трех холмов, за что и получил свое название, стоял в окружении величавых сосен, тенистых тополиных рощ и лугов, покрытых шелковистой травой. Легкий ветерок трепал висевшие на его окнах кружевные занавески. Просторные комнаты в хорошую погоду были залиты ярким солнечным светом, в плохую же в них царил прохладный полумрак. Старый садовник ухаживал за яркими цинниями и бегониями, растущими перед домом и составлявшими предмет гордости и радости покойной мисс Элизабет. В самом доме слуги под недремлющим оком Марии Дельгадес неторопливо и ненавязчиво выполняли свои обязанности по созданию братьям Филдинг максимального уюта и комфорта.
Земли, принадлежавшие братьям, занимали площадь, чуть большую, чем штат Род-Айленд. В какую сторону ни взгляни, всюду, насколько хватало глаз, простирались луга, покрытые сочной травой, на которых паслись тучные стада. За ними присматривали работники. Жизнь в «Трех холмах» текла неторопливо и без каких-либо потрясений. Но три раза в год – на Рождество, весной, во время клеймения скота, и летом, на барбекю, которое устраивалось ежегодно в честь дня рождения Дэниела Филдинга, – тихая, размеренная жизнь ранчо сменялась суматохой. Так было и на этот раз.
На лужайке на двух огромных вертелах уже с полуночи медленно крутились теленок и барашек, и воздух был напоен неповторимым ароматом жареного мяса и тлеющего орешника. В огромных котлах аппетитно булькал густой соус, а из кухни доносились запахи свежеиспеченного хлеба и пряного чили. Длинные столы, покрытые белоснежными скатертями, устанавливались прямо на лужайке, и лучи утреннего солнышка, пробиваясь сквозь листья деревьев, создавали на столешницах причудливый орнамент.
С самого раннего утра работники ранчо начали прихорашиваться: аккуратно причесывались, чистили башмаки, доставали из сундуков самую лучшую одежду. Весь огромный дом – даже самые его укромные уголки – блестел чистотой. Из дома вынесли пианино. Танцы должны были начаться вечером. Слуги заканчивали последние приготовления. Сегодня, первого июля, Дэниелу Филдингу исполнялось тридцать пять лет – событие грандиозное, стоящее того, чтобы как следует его отметить.
Джессике еще не доводилось бывать на ранчо, и, когда они с Дэниелом подъехали на лошади к дому, он настолько поразил ее воображение богатством и великолепием, что ей показалось, будто все это сон. То, что она скоро станет хозяйкой этого огромного поместья, у нее в голове не укладывалось.
Подготовка к барбекю была в самом разгаре. Слуги сновали взад и вперед. Одни расставляли на столах яркую фарфоровую посуду, раскладывали столовое серебро, другие выносили огромные чаши с пуншем, волокли бочонки со льдом, доставленные ценой огромных усилий с гор. К каждому дереву были подставлены лестницы, взгромоздившись на которые, слуги вешали на ветви бумажные фонарики, отчаянно споря друг с другом по поводу того, как это лучше сделать. Царившая вокруг суматоха, буйство красок, острота разнообразных запахов подействовали на Джессику ошеломляюще. Она была потрясена увиденным до глубины души. Однако Дэниел, целиком занятый собственными проблемами, не заметил, в каком состоянии находится его невеста.
Он помог ей спешиться и, вручив поводья молодому босоногому слуге, который, прежде чем приступить к своим обязанностям, бросил на Джессику восхищенный взгляд, схватил ее за руку и потащил за собой к широкой лестнице, ведущей в особняк. Джессике, чтобы не отстать, пришлось припустить за ним бегом.
– Мы не можем позволить себе ждать, Джессика, – проговорил Дэниел, взглянув на свою невесту сияющими глазами. – На вечеринку приглашен судья Уотерс, и он вполне может нас поженить. Ты не возражаешь, Джессика, против гражданской церемонии? Я понимаю, как важно для тебя венчание, но сейчас священник в отъезде. Ты только не волнуйся. В конце месяца он вернется, и мы обвенчаемся в церкви как положено, по всем правилам.
