Любовь дикая и прекрасная - Смолл Бертрис (читать книги без регистрации полные .txt) 📗
Двое здоровых молодцов вынесли чан с водой из спальни, а затем вернулись забрать другой — из комнаты графа Ботвелла. Нелл удалилась, пожелав Катрионе спокойной ночи. Слуга графа Алберт тоже закончил приготовления и ушел. Катриона ждала.
Вскоре в дверях появился граф. На нем были надеты темные короткие штаны, белая шелковая рубашка, застегнутая до самой шеи, широкий кожаный пояс с золотой пряжкой, сверкавшей рубинами, и мягкие кожаные домашние туфли.
Катриона бросилась к нему. Но, удержав графиню на расстоянии, Френсис спросил:
— Это правда, что ты мне сказала?
Ее лицо осветила улыбка.
— Я люблю тебя, Ботвелл! Люблю тебя. Люблю! Уж теперь-то, милорд, вы мне верите?
— Да, верю, моя дорогая! Я только опасался, что мне могли пригрезиться твои слова. — Он притянул Катриону к себе, наклонился и нежно поцеловал в кончик носа. — Я так и знал, что это платье тебе пойдет.
— Его ты тоже подобрал в один из своих набегов? — лукаво подкольнула графа Катриона. — И вот ведь удивительно — прямо на меня.
Ботвелл засмеялся, довольный, и слегка провел пальцами по ее шее.
— Тут недостает лишь одной вещи. Повернись.
Катриона послушно повернулась к нему спиной, и граф замкнул на ее шее ожерелье из бледно-золотых жемчужин.
Снова повернув графиню к себе, Ботвелл вдел ей в каждое ухо по такой же жемчужной серьге.
— Так, — с удовлетворением тихонько произнес он. — Совершенство стало еще прекраснее, если такое вообще возможно. И что бы ни случилось потом, они — твои. Френ, сие Хепберн, пятый граф Ботвелл, подарил их своей невесте.
Френсис смотрел на женщину с нескрываемым восхищением.
— Боже? У тебя же безупречная кожа, Кат! Я никогда не видел, чтобы жемчужины выглядели так блистательно!
Вошли слуги, неся серебряные подносы с едой. Граф церемонно подвел Катриону к столу и усадил. Ужин сегодня Френсис велел приготовить особый, проявив безупречный вкус. Они начали с холодных сырых устриц, которые Катриона обожала, а завершили слоеным пирогом с ранней земляникой из оранжерей Эрмитажа.
Катриона ела с видимым удовольствием. Ботвелла это забавляло, и он поощрял ее, предлагая один кусок пирога за другим, пока от пирога ничего не осталось. Когда графиня закончила трапезу и вымыла руки, лорд обратился к ней полушутя-полусерьезно:
— А теперь, мадам, вы должны заплатить за еду.
Подведя графиню к креслу, стоявшему возле камина, Ботвелл усадил ее.
— Хочу зарисовать тебя, любимая. Возможно, сделаю восковую модель, а потом изваяю тебя.
— Боже мой! Так ты ваяешь! Вот откуда пошла эта чепуха про восковых идолов! Вот почему говорят, что ты занимаешься черной магией! Ох, какие же дураки! Дураки и невежды!
Лицо Френсиса искривилось гримасой.
— О да, — согласился он. — Моим врагам хотелось бы убедить бедного простофилю Джеми, что я леплю его фигуру из воска, а потом втыкаю в нее шпильки.
Взяв мольберт себе на колени, он прикрепил лист бумаги и начал работу. Недвижимая, Катриона сидела и думала, сколь же ей повезло, что живет с ним. Она никогда прежде и не догадывалась, что существует такое полное счастье, и если бы Френсис попросил пойти с ним в пекло, то она сделала бы это, не произнеся ни слова. Его глаза ласкали ее. Катриона зарделась, подумав, что предпочла бы очутиться сейчас с ним в постели, а не позировать, застыв как истукан. Наконец граф отложил работу в сторону, и глаза Катрионы поймали его взгляд.
— Ты читаешь мои мысли! — воскликнула она.
Френсис лениво улыбнулся.
— Нетрудно же их прочитать, когда ты так явно краснеешь. Да и у меня они такие же. Пойдем, моя любимая, и ляжем в постель.
Граф встал и предложил Катрионе свою руку. Она поднялась.
— А что, Френсис? Тринадцать лет я жила с Патриком здоровой, довольной жизнью. Но с тобой… — Она запнулась, подыскивая слова. — С тобой все по-другому. Эта жизнь полнее.
— Ты всегда любила Патрика?
— Других мужчин я просто не знала. Грейхевен стоит на отшибе. Прабабушка обручила нас с Патриком, когда мне было всего четыре года. Он старше меня на девять лет, мы поженились, когда мне исполнилось шестнадцать. Тогда я даже сомневалась, хочу ли я за него замуж: он имел славу ужасного распутника и выглядел таким надменным!
Ботвелл про себя посмеялся, вообразив, как упрямая Катриона столкнулась с не менее упрямым Гленкерком.
— И вес же, — продолжила она, — мы неплохо уживались. Он добрый человек, и я люблю наших детей.
— Но по-настоящему ты не любила его, — возразил Френсис Хепберн и добавил:
— Однако твоя судьба оказалась лучше моей. Ты — здоровая женщина, испытывающая наслаждение от постельных утех. Моя же дражайшая графиня питает полное отвращение к плотской стороне замужества. Если бы у нее была возможность наложить лапу на мое состояние иным путем, чем рожая детей, то она бы давно так и сделала.
— Но твои дети? Ты, конечно же, любишь их, Френсис?
— В некотором смысле. Но Маргарет вырастила и воспитала их холодными и бесчувственными. У них нет очарования Хепбернов или Стюартов. Меня они просто терпят.
Но для теплых отношений этого мало.
— Мне так жаль, любимый.
— Почему же? — улыбнулся Френсис. — Впервые в жизни я влюблен. Я влюблен в тебя, моя бесценная Кат!
Пусть Бог мне поможет! Как же я люблю тебя! А ты, дорогая, тоже влюблена впервые в жизни. И я счастлив!
— Ох, Ботвелл, — прошептала она, — что же нам делать?
— Не знаю, Кат. У меня нет простых ответов, но решение я найду, это я тебе обещаю.
Обняв ее за плечи, Ботвелл повел Катриону в спальню.
Бережно и ласково он снял с нее жемчуга и положил на стол. Затем расстегнул множество пуговок на бледно-лиловом халате, снял его и аккуратно положил на стул. Катриона вытащила шпильки, и густая тяжелая волна волос сразу обрушилась вниз. У Ботвелла перехватило дыхание от восторга: он не мог оторвать глаз от ее прелестной груди, которая отсвечивала золотом в отблеске свечей. Скинув туфли, Катриона босиком подбежала к нему, и ее тонкие, дрожащие от нетерпения пальцы расстегнули на нем рубашку и сняли ее. Затем, повернувшись, графиня прошла к кровати и легла, трепетно ожидая, пока он тоже скинет одежду и ляжет рядом.
А потом Ботвелл очутился с ней под периной. Притянув пышное тело графини к своему худому и мускулистому, он крепко прижал ее к себе. Они замерли, тепло их сливалось, и казалось, что так прошла вечность. Катриона спрашивала себя, испытывал ли Френсис такую же отчаянную жажду, которую испытывала она. Называть это вожделением ей не хотелось. Ее чувства были значительно более глубокими. Даже высший акт овладения не удовлетворил Катриону полностью.
Ботвелл вошел в нее, глубоко вонзившись в ее горячую пульсирующую плоть, и, напрягаясь, чтобы проникнуть еще глубже, вскричал:
— Ах, Боже! Этого мало! — Катриона заплакала от радости, узнав, что его любовь к ней была так же глубока, как и ее к нему.
25
Шло время, и зима перешла в раннюю весну, излюбленное время пограничных набегов. Уже не раз Ботвелл отказывался идти со своими людьми, предпочитая оставаться с Катрионой. Воинам его страшно недоставало, пока наконец внебрачный брат Ботвелла Херкюлес Стюарт не завел разговор об этом с графиней.
— Можно пойти и мне? — спросила тогда Катриона.
Гигант ухмыльнулся.
— Конечно, миледи. Если Френсис вам позволит.
— Ты владеешь саблей или пистолетом? — только и спросил Ботвелл, когда Херкюлес с Катрионой предстали перед ним.
— Вполне. Мой старший брат научил меня.
Лорд устроил ей испытание и, довольный, сказал:
— Пойдет.
Он дал Херкюлесу указание присматривать за Катрионой.
С тех пор графиня стала ходить в набеги вместе с Ботвеллом и его пограничными молодцами — сначала в ночь, а затем и средь бела дня. Не чувствуя страха, она с наслаждением билась с англичанами, и это приводило людей Ботвелла в восторг. Однако Катриона оставалась добра к женщинам и нежна с детьми. С границы вскоре стали приходить странные слухи — слухи о прекрасной даме, которая лихо скакала вместе с лордом Ботвеллом и его воинами.
