Симфония любви - Сатклифф Кэтрин (книги серии онлайн .txt) 📗
Кровь его вскипела.
Лоб покрылся испариной.
С бьющимся сердцем он просунул руки к ней под одежду и крепко прижал девушку к своей груди… а затем ее дыхание выровнялось, и она успокоилась в его руках. Повернув лицо навстречу падающему снегу, он засмеялся. Он не мог остановиться, из глаз его текли слезы, становясь густыми, как патока, на замерзающих щеках.
Мария подняла голову и, заморгав, посмотрела на него.
– Не понимаю, что смешного в том, что мы замерзнем насмерть, – прошептали ее посиневшие губы.
Он сжал ладонями ее лицо.
– Мария, у меня замерзли пальцы ног. Она нахмурилась.
– Мария… моим ногам больно.
– Ногам?
Он кивнул, поцеловал ее в губы и снова рассмеялся.
Пошатываясь, Мария встала на колени. До нее наконец дошла важность его открытия. Она нащупала его ноги и сильно сжала.
– Да! – вскрикнул он и ударил кулаками в снег. – Я чувствую, Мария.
– А здесь?
– Да!
– Здесь. Можете пошевелить ими?
Стиснув зубы, он попытался пошевелить ногой. Ничего. Он сделал еще одну попытку, а затем, тяжело вздохнув, в изнеможении откинулся на снег.
– Ваша светлость! Ступня! Вы двигали ею?
Он кивнул и приподнялся на локтях. Мария стояла на коленях, почти неразличимая в угасающем свете дня и снежном вихре. Ее тонкий плащ не представлял никакой преграды для холодного ветра. Прижав руки к груди и подняв лицо к небесам, она почти беззвучно плакала.
– Иди сюда, пока совсем не замерзла, – позвал он.
– Нет, сначала я поблагодарю Господа за его милости.
– Если вы не согреете меня, мисс Эштон, то, боюсь, нам обоим скоро придется лично предстать перед Господом.
– Но…
– Господь терпелив, милая. А я нет.
Он схватил Марию за руку, притянул к себе, обернул меховой шубой ее дрожащее тело и сосредоточился на ощущении покалывания, которое распространялось от пальцев ног к икрам и коленям. Он может пошевелить пальцами, черт возьми. А если постарается, то согнет ногу в колене…
– Представляю, какую радость и облегчение испытают ваши родные, – сказала Мария, прижимаясь к его груди.
Улыбка на его лице погасла.
– Теперь вы можете жить прежней жизнью. Вы будете совсем как новенький. Только вообразите, как обрадуется герцогиня…
– Ш… ш, Мария.
– Она…
– Тихо! – крикнул он, подхватил ее подмышки, подтянул вверх, так что их лица оказались на одном уровне, и с силой тряхнул. – Ты никому ничего не скажешь. Ни Эдкаму. Ни бабушке. Ты понимаешь меня, Мария?
– Нет, не понимаю.
– Обещай мне. Поклянись. Никому ни единого слова, пока я не буду готов.
Наконец она кивнула. Он опять обнял ее и невидящим взглядом уставился в снежную пелену.
Два дня Мария пролежала в постели, дрожа сначала от холода, а затем от жара. Время от времени в комнату заходила Гертруда, вытирала ей лоб, подбрасывала дров в камин. До Марии доходили обрывки разговоров, но слов она не понимала. Лица появлялись и исчезали. Лицо Гертруды всегда было озабоченным, а Эдкам смотрел на нее, как на подопытного кролика.
Однажды, очнувшись, она увидела над собой улыбающееся лицо Джона. Ей на лоб легли его прохладные мягкие руки. Раньше эти руки были теплыми и сильными. Они так ласково касались ее лица, что ей хотелось плакать. Это всегда происходило глубокой ночью, когда от яркого пламени камина оставались лишь тлеющие угли, а одинокая лампа у кровати негромко шипела в тишине.
Ей казалось, что это ладони ее хозяина. Что это губы Салтердона шепчут ей в ухо: «Мария, Мария, не умирай».
Неужели ей все пригрезилось? Что он обнимал ее? Ласкал? Целовал?
На четвертый день она проснулась с ясной головой и села на постели. На стуле у камина сидел Джон, склонив голову над раскрытой библией. Он удивленно поднял голову.
– Его светлость? – воскликнула она. – Где он? Джон отложил книгу и встал.
Мария выбралась из постели и, покачнувшись, схватилась за столбик кровати, а затем бросилась к двери в спальню Салтердона.
– Подожди! – крикнул Джон и кинулся за ней. Распахнув дверь, она влетела в комнату, остановилась на мгновение, заметив, что кровать герцога пуста, и обвела взглядом просторное помещение. Заметив его силуэт в инвалидном кресле у окна, Мария, радостно вскрикнув, подбежала к нему, обняла за плечи и прижала к жив его всклокоченную голову.
– Вы живы! Слава Богу. Мой господин… – всхлипывала она, покрывая его макушку поцелуями. – Вы спасли мне жизнь. Чем я могу отплатить вам?
Джон обхватил руками ее талию и пытался оттащить прочь. Она отбивалась.
– Прекрати, – умолял Джон.
– Нет, никогда! Разве ты не видишь, что я нужна ему?
Наконец ей удалось оттолкнуть Джона. Повернувшись к Салтердону, она опустилась на пол, прислонилась к коленям Салтердона и прижала его ладонь к своей груди.
Его небритое лицо выглядело измученным. Он смотрел на зимний пейзаж за окном ничего не выражающими стеклянными глазами.
– Нет. Не нужно, – с жаром сказала она. – Вы не должны опять прятаться от меня… от нас. Я скорее умру, чем позволю вам снова впасть в это ужасное состояние!
Салтердон на мгновение прикрыл глаза; плечи его опустились.
Мария устало положила голову ему на колени и сжала его пальцы.
– Я совсем не об этом, – прошептала она. – Вы не сумасшедший. И не больны. А ваши ноги…
Он коснулся пальцем ее губ. Подняв голову, она увидела, что выражение его лица и глаз совсем не отстраненное. Его взгляд был таким напряженным, что у нее перехватило дыхание.
– Ты обещала, – выдохнул он. – Ты обещала.
– Ты представить себе не можешь, как мы испугались, когда Тадеус один вернулся в Торн Роуз. У него был такой вид, как будто его избили дубиной. Он что-то взволнованно бормотал о разбойниках и о несчастье… о том, что карета перевернулась и слетела с обрыва. Я подумал, что потерял тебя… опять.
Джон наклонился и взял чашку и блюдце с лежащего у нее на коленях подноса.
– Моя радость, что тебя нашли живой, не поддается писанию. С тех пор как ты уехала из Хаддерсфилда, я время повторял себе, что ты вернешься, что, столкнувшись с жестокой реальностью этого мира, поспешишь укрыться в безопасности отчего дома. Но дни шли за днями слагаясь в недели, и я понял, что был слишком самонадеян. Мне не следовало отпускать тебя. Я хочу, чтобы ты вернулась со мной в Хаддерсфилд. Мы поженимся и сразу же уедем в Бристоль.
– Нет, – тихо сказала она.
Не глядя на девушку, Джон встал и принялся шагать туда и обратно перед камином.
– Тебе не нужно будет больше встречаться с отцом, Мария. Мы все обговорим с твоей матерью…
– Нет.
Он остановился, на несколько секунд прикрыл глаза ладонью, а затем с печальной и нежной улыбкой снова повернулся к девушке. В его тихом и поначалу дрожащем голосе слышалось глубокое чувство, которое он испытывал к ней.
– Мне не следовало бы спрашивать, но я должен знать. Господи, прости меня, но я должен. Между вами что-то есть? Между тобой и этим… герцогом.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она, отворачиваясь.
– Я был там, когда вас нашли на дне расселины. И именно я высвободил тебя из его рук. Ты, наверное, ничего не помнишь, потому что ты, как ребенок, спала у него на плече.
Лицо Джона побледнело.
– Ты любишь его, Мария? Нет, можешь не отвечать. Сцена, которой я стал свидетелем, и так достаточно красноречива. Мария, Мария. Эта история стара, как мир: прислуга влюбляется в хозяина, а он, пользуясь своим положением…
– Нет, – с жаром возразила она. – Он не такой.
– Он любит тебя? Он признался тебе в этом?
– Нет!
– Но в глубине души ты веришь в это. Ты хочешь этого. Разве ты не знаешь, Мария, что подобные ему используют таких детей, как ты, а затем выбрасывают. Тебе хочется верить в волшебные сказки. Ты всегда была такой. Но жизнь не такая. Жизнь – это твердость. Сила. Способность принимать разумные решения и приходить к правильным выводам – разумом, а не сердцем. Тебя всегда неудержимо тянуло к несчастным и беспомощным. К брошенным. К павшим духом. Ты надеялась, что твоя любовь спасет их. Тебе хотелось, чтобы они полюбили тебя. Но разве ты не понимаешь, милая Мария, что они все равно полюбили бы тебя?
