Барабаны осени. Книга 1. О, дерзкий новый мир! - Гэблдон Диана (лучшие книги txt) 📗
— Мм… Подумай как следует, Ян. «Tutantur, servantur». Что он подразумевал, используя эти два слова вместе, вместо того, чтобы…
Я снова отвлеклась от их урока, обратившись к тетради, — на следующей странице доктор Роулингс сообщал о некоей дуэли и ее последствиях.
«15 мая. Меня подняли с постели на рассвете, чтобы я оказал помощь какому-то джентльмену, остановившемуся в «Красной Собаке». Я нашел его в печальном состоянии, с раненной рукой, — рана возникла в результате взрыва пороха в его собственном пистолете; большой и указательный пальцы руки оторваны, полностью, средний палец сильно изуродован, ладонь по большей части так разорвана, что в ней совершенно невозможно угадать часть человеческого тела.
Будучи уверенным, что лишь ампутация спасет пострадавшего, я послал за хозяином постоялого двора и потребовал доставить бренди, налитый в жестяную миску или широкую кружку, чистые тряпки для перевязки и двух сильных мужчин в помощь мне. Все было очень быстро найдено, а пациент должным образом ограничен в свободе движений, и я начал ампутацию руки (к несчастью для пациента, рука была правая), — над запястьем. Я успешно перевязал две артерии, но anterior interosseus ускользнула от меня, скрывшись в плоти после того, как я перепилил кости. Я был вынужден снять жгут, чтобы найти ее, поэтому кровотечение оказалось значительным — и к счастью, поскольку обильное излияние крови привело пациента в бессознательное состояние, и на тот момент положило конец его страданиям, равно как и его попыткам сопротивляться ампутации, которые весьма затрудняли мою работу.
Ампутация была успешно завершена, джентльмен уложен в постель, но я оставался неподалеку, на тот случай, если бы он вдруг неожиданно пришел в сознание, — чтобы он нечаянным движением не сорвал наложенные мною швы».
От завораживающего медицинского повествования меня отвлек внезапный вопль Джейми, у которого, судя по всему, окончательно истощилось терпение.
— Ян, от твоей латыни любая собака сгорит со стыда! А что касается остального, так ты даже настолько неспособен понять что-то по-гречески, что не отличаешь воду от вина!
— Ну, если они это пьют, это наверняка не вода, — пробормотал мальчишка, явно готовый к бунту.
Я закрыла тетрадь доктора Роулингса и поспешно поднялась на ноги. Похоже было на то, что двоим, скрывавшимся за каютой, могут понадобиться услуги третейского судьи. Пока я огибала каюту, Ян беспрерывно бормотал что-то по-шотландски, возмущенный донельзя.
— Ай, та-та-та, я бы не стал так уж интересоваться…
— Ай, ты и не интересуешься! В том-то и беда — у тебя не хватает ума даже на то, чтобы устыдиться собственного невежества! А если не ума, так хотя бы чувства приличия!
После этого наступило тяжелое молчание, прерываемое только мягким плеском шеста, которым Троклус орудовал на корме. Я выглянула из-за угла палубной надстройки — и увидела, что Джейми яростно уставился на своего племянника, а у Яна вид в общем пристыженный. Ян скосился на меня и тут же кашлянул, прочищая горло.
— Ну, дядя Джейми, я тебе скажу, если бы я думал, что от стыда бывает польза, я бы не стеснялся краснеть то и дело.
Парнишка выглядел уж настолько смущенным, что я не удержалась от смеха Джейми обернулся на мой голос и его нахмуренный лоб слегка разгладился.
— Что-то я от тебя никакой помощи не вижу, Сасснек — сказал он. — Ты ведь знаешь латынь, правда? Ты медик, значит, должна знать. Может быть, ты сама возьмешься за уроки, будешь преподавать Яну латинский?
Я покачала головой. Конечно, это было более или мене верно, — то, что я могла читать на латыни, хотя и с трудом и постоянно путаясь, — но я и вообразить не могла такого — попытаться впихнуть в голову Яна все те беспорядочные обрывки знаний, которые мельтешили в моей памяти.
— Я только и помню, что Arma virumque cano, — сказала я, глядя на Яна, и тут же с усмешкой перевела; — «Мою руку откусила собака».
Ян подавился смехом, а Джейми одарил меня взглядом крайнего разочарования.
Потом он вздохнул и запустил пальцы в волосы. Хотя Джейми и Ян физически мало в чем походили друг на друга, кроме разве что роста, у них обоих были чрезвычайно густые волосы и совершенно одинаковая привычка запускать в них пальцы в минуты сильного возбуждения или задумчивости. Похоже, урок грамматики проходил трудно, — оба они, и Джейми, и Ян, выглядели так, словно их несколько раз протащили туда-сюда сквозь плотную живую изгородь.
Джейми криво улыбнулся мне и снова повернулся к своему злосчастному племяннику, качая головой.
— Ладно, все на этом. Мне очень жаль, Ян, что я сорвался на тебя, правда жаль. Но у тебя светлый ум, и мне совсем не хочется, чтобы ты погубил его понапрасну. Господи, парень, да в твоем возрасте я уже был в Париже, начал заниматься в университете!
Ян стоял, уставившись на воду, убегавшую от борта нашей лодки ровной коричневой рябью. Руки его неподвижно лежали на поручне; крупные руки, с широкими ладонями, потемневшие от солнца.
— А, — сказал он наконец, — мой отец в моем возрасте тоже был во Франции. Он сражался.
Я немало удивилась, услышав это. Я знала, конечно, что старший Ян какое-то время был солдатом во Франции, но мне и в голову не приходило, что он пошел служить таким молодым… или что он пробыл во Франции так долго. Младшему Яну было сейчас пятнадцать. Выходило, что старший Ян служил наемником в иностранных войсках с такого же возраста и по меньшей мере до двадцати двух лет, когда крупной картечью ему так сильно раздробило ногу, что ее пришлось ампутировать до колена, и он уже окончательно вернулся домой.
Джейми мгновение-другое смотрел на племянника, слегка хмурясь. Потом он шагнул вперед и встал рядом с Яном, опершись на поручень.
— Я ведь это знаю, а? — сказал он негромко. — Потому что через четыре года и я последовал за ним, когда меня объявили вне закона.
Ян удивленно вскинул голову.
— Так вы что, были вместе во Франции?
Лишь наши движения создавали ощущения какого-то шевеления воздуха, но на самом деле он был спокоен, а день уж слишком жарок. Возможно, именно температура окружающей среды привела Джейми к мысли, что тему высшего образования можно ненадолго оставить, — потому что он кивнул, приподнимая длинный хвост своих волос, чтобы хоть немножко остудить шею.
— Да, во Фландрии. Больше года, прежде чем Яна ранило и он был отправлен домой. Мы там входили в состав шотландского наемного полка, под командованием Фергуса Маклеода.
Глаза Яна вспыхнули жгучим любопытством.
— Это там Фергус… наш Фергус — получил свое имя, да?
Его дядя улыбнулся.
— Ну да, я назвал его в честь Маклеода; это был отличный человек и искусный солдат, вот так. Он был очень высокого мнения о Яне. А что, твой папа никогда не рассказывал тебе о нем?
Ян покачал головой, его лицо заметно омрачилось.
Поскольку перед моим внутренним взором все еще стояла яркая картина ампутации, нарисованная доктором Роулингсом, я подумала, что у старшего Яна были причины как можно реже вспоминать те события.
Джейми пожал плечами, отдирая насквозь мокрую рубашку от своей груди.
— Ну, ладно. Полагаю, он решил раз и навсегда забыть прошлое, раз уж он вернулся домой и осел в Лаллиброхе. И потом… — он было умолк, но Ян решил не отступать.
— И что потом, дядя Джейми?
Джейми внимательно посмотрел на своего племянника, и уголок его губ слегка изогнулся.
— А, ладно… Я думаю, он не хотел слишком много рассказывать о войне и сражениях, чтобы ты, малыш, не начал постоянно думать об этом и не решил бы сам тоже податься в солдаты. Они с твоей матерью хотели для тебя лучшего будущего, понимаешь?
Я подумала, что старший Ян проявил завидную мудрость, храня молчание о своем прошлом, — ведь стоило только глянуть сейчас на лицо Яна-младшего, и сразу становилось ясно, что для него нет более заманчивой перспективы, нежели участие в войнах и сражениях.
— Ну, это, я думаю, маминых рук дело, — заявил Ян с явным неодобрением. — Она бы вообще завернула меня в шерстяную пеленку и связала лямками от своего фартука, дай ей только волю.
