Барабаны осени. Книга 1. О, дерзкий новый мир! - Гэблдон Диана (лучшие книги txt) 📗

— Кому они принадлежали, хотела бы я знать? — Я с силой дохнула на поверхность двояковыпуклой линзы и, протерев ее подолом своей юбки, заставила ослепительно засверкать.

— Та женщина, которая мне их продала, не знала; но вместе с ящиком была еще и тетрадь записей его владельца. Я и тетрадь прихватил — может, там найдется имя.

Приподняв верхнюю доску с инструментами, Джейми открыл углубление под ним, в котором и лежала толстая квадратная тетрадь, наверное, дюймов восьми в ширину, переплетенная в черную потертую кожу.

— Я подумал, вдруг эта тетрадь тоже тебе пригодится, как та, что была у тебя во Франции, — пояснил Джейми. — Ну, та, в которой ты делала рисунки и записи о людях, которых ты видела в тамошнем госпитале. В этой написано немного, зато хватает чистых страниц для твоих собственных заметок.

Тетрадь была заполнена едва ли на четверть; страницы покрывали строчки, тесно сидящие друг на друге, написанные отличными черными чернилами. Там и сям мелькали небольшие зарисовки, привлекшие мой взгляд своей клинической иллюстративностью: вот изъязвленный большой палец ноги, вот раздробленная коленная чашечка, с аккуратно отодвинутой кожей; гротескно разбухший, запущенный зоб; рассеченные мышцы икры, на каждой — аккуратная надпись.

Я вернулась к началу тетради, чтобы посмотреть, не написано ли что-нибудь на внутренней стороне обложки или еще где-то; и в самом деле, имя владельца было начертано в верхней части первой страницы, маленькими аккуратными буквами с завитушками: «Доктор Даниэль Роулингс, эсквайр».

— Интересно, что же могло случиться с доктором Роулингсом? Та женщина, у которой остался этот ящик, ничего тебе не сказала?

Джейми кивнул, слегка наморщив лоб.

— Этот доктор останавливался у нее всего на одну ночь. И сказал, что прибыл из Виргинии, там у него дом, а здесь он по некоему делу… по поручению, а инструменты он, конечно, как всегда, взял с собой. Он искал какого-то человека по имени Гарвер — по крайней мере, той женщине так запомнилось. Но вечером после ужина он ушел — и больше не вернулся.

Я уставилась на Джейми.

— Больше не вернулся? А она что, даже не знает, что с ним случилось?

Джейми покачал головой, вспугнув небольшую стайку комаров. Солнце уже садилось, окрашивая поверхность речной воды в нежные золотые и оранжевые тона, и всякая кусачая дрянь, почуяв приближение вечера, начала роиться вокруг нас.

— Нет. Она ходила к местному шерифу, и к судье, и полицейские обыскали все вокруг, до последнего кустика, — но никаких следов этого человека так и не нашли. Они искали его целую неделю, а потом, конечно, перестали. Он не сказал хозяйке, из какого города в Виргинии он приехал, так что они даже не смогли навести справки на тот счет, вернулся ли он домой.

— Как это странно… — я вытерла капли влаги, выступившей на моем подбородке. — И когда пропал этот врач?

— Год назад, так она сказала. — Джейми посмотрел на меня с легкой тревогой. — Ты ведь ничего не имеешь против? То есть я хочу сказать — ты будешь пользоваться этими инструментами?

— Да, конечно, — я прикрыла глаза и осторожно погладила медицинскую шкатулку; темное дерево было теплым и гладким, пальцы скользили по нему легко, не задерживаясь. — Если бы они были моими… ну, я хотела бы, чтобы они кому-нибудь пригодились.

Я живо припомнила свою собственную докторскую сумку — кожаный саквояж, с моими инициалами, выгравированными золотом на его ручке. То есть когда-то они были позолоченными, так будет правильно; от долгого ношения саквояжа золото стерлось, его тисненая кожа стала гладкой и блестящей… Этот саквояж подарил мне Фрэнк, когда я получила диплом врача; а я оставила его своему другу Джо Эбернети, надеясь, что он пригодится кому-нибудь, кто будет так же беречь его, как берегла я.

Джейми заметил легкую тень, пробежавшую по моему лицу, — я это поняла по тому, как потемнели его глаза, — но я взяла его за руку, улыбнулась и сжала его пальцы.

— Это прекрасный подарок. Но как ты его нашел?

Он ответил на улыбку. Солнце висело совсем низко — огромный, сияющий оранжевый шар, почти скрытый от нас вершинами деревьев.

— Я увидел этот ящик, когда ходил к золотых дел мастеру… он, собственно, и хранился у его жены. А вчера я туда снова зашел, хотел купить тебе какое-нибудь украшение, может быть, брошку… и пока эта добрая женщина показывала мне всякие побрякушки с драгоценными камнями, мы как-то разговорились, и она рассказала мне о докторе, ну, и… — Джейми пожал плечами.

— С чего это ты решил покупать мне драгоценности? — удивленно спросила я, глядя на него. Да, продажа рубина принесла нам неплохие деньги, но подобные траты были совершенно не в стиле Джейми, а уж при нынешних обстоятельствах…

— О! Ты хотел вроде как извиниться за то, что послал деньги Лагхэйр? Но я же ничего не имею против, я уже говорила тебе, что не возражаю!

Дело в том, что Джейми — хотя и с явной неохотой — переслал часть денег, полученных нами за камень, в Шотландию, выполняя обещание, данное Лагхэйр Маккензи Фрезер — чтоб у нее глаза лопнули! — на которой он женился по настоянию свой сестры и по тем соображениям, что хотя я вроде бы и не умерла, но по крайней мере и не вернулась обратно. Мое недавнее воскрешение из мертвых привело к немалой путанице и создало множество проблем, из которых Лагхэйр была далеко не последней.

— Да уж, ты говорила, — не скрывая язвительной насмешки, бросил Джейми.

— Я действительно имела это в виду… ну, более или менее, — со смехом сказала я. — В конце концов, ты не можешь просто бросить эту стерву умирать с голода, как ни заманчиво это звучит.

Он едва заметно улыбнулся.

— Нет. У меня такого и в мыслях не было. И хватит об этом. Но я совсем не потому решил сделать тебе подарок.

— Тогда почему? — Ящик был тяжелым; приятный, ощутимый, доставляющий удовольствие вес на моих коленях… и такое гладкое теплое дерево под моими ладонями…

Джейми повернулся прямо ко мне, внимательно посмотрел в глаза; его волосы сверкнули огнем в прорвавшемся сквозь деревья луче заходящего солнца, лицо смутно виднелось в тени.

— Сегодня день нашей свадьбы, Сасснек, — негромко сказал он. — Двадцать четыре года прошло с тех пор, как мы поженились. И я надеюсь, что ты никогда не пожалеешь об этом.

Берега этой реки были сплошь обжиты, от Велмингтона до Кросскрика вдоль них тянулись плантации. Но плантации не спускались прямо к воде, между ними и рекой стояла полоса леса, и лишь время от времени сквозь бреши между деревьями можно было заметить обработанные поля, но, куда более часто, плантацию обозначал лишь простой деревянный причал, полускрытый в пышной листве.

Мы медленно ползли вверх по реке, используя волну прилива, пока она не иссякала, и останавливаясь на ночевку, когда вода начинала двигаться в обратную сторону. Мы разводили на берегу небольшой костер, готовили еду, но спать укладывались в лодке, потому что Этруклус как-то мимоходом упомянул о множестве мокасиновых змей, живущих вдоль реки, и добавил, что эти змеи вообще-то обитают в норах в нижней части берега, но очень любят вылезать оттуда, чтобы погреть свои холодные тела возле теплых, беспечно спящих людей.

Я проснулась перед самым рассветом, все мои мышцы окаменели и ныли от сна на твердых досках, и лежала, прислушиваясь к мягкому плеску воды, к шуму шестов и весел тех судов, что проплывали мимо нас, ощущая, как корпус нашей лодки слегка покачивается на поднятых ими волнах. Джейми, почувствовав мое движение, тут же шевельнулся во сне, повернулся и прижал меня к груди.

Его тело, прижимавшееся к моему, слегка дрогнуло, — Джейми пребывал в том странном утреннем состоянии, которое не назовешь ни сном, ни пробуждением. Он что-то проворчал сонно, и его рука требовательно дернула подол моей юбки.