Столетнее проклятие - Эйби Шэна (книги без регистрации бесплатно полностью .TXT) 📗
И потому утром, едва Маркус проснулся, первая его мысль была об Авалон, первое желание — пойти к ней, увидеть ее, заговорить, побыть с ней подольше. Пригласить на рыбалку — это был единственно законный предлог разбудить Авалон еще до восхода, потому что Маркус просто не мог дожидаться завтрака, чтобы увидеться с ней. И, о чудо, она согласилась пойти.
И сейчас она шла рядом, не подозревая о том, какой хаос породила в его душе. «Что ж, — подумал Маркус, — по крайней мере, она доверяет мне настолько, что согласилась пойти со мной. И это уже добрый знак».
Скоро они должны выйти к ручью. Остается лишь надеяться, что там по-прежнему много рыбы… и что сам ручей за эти годы не обмелел и не иссяк.
Авалон была втайне благодарна Маркусу за это утро. Давно уже она не испытывала такой простой, безыскусной радости, как на берегу этого лесного ручья. Они позавтракали у воды, расстелив на траве одеяло. Маркус, угощая ее, улыбался дразнящей, мальчишеской улыбкой. Над ручьем плясали стрекозы, и в их слюдяных крылышках искрилось утреннее солнце. Здесь царила лесная, умиротворяющая тишина. Авалон долго собиралась с мыслями, прежде чем решилась нарушить эти нехитрые чары. Однако она ничего не могла с собой поделать — ей нужно было задать этот вопрос.
— Милорд, — осторожно начала она.
— Маркус, — поправил он.
Авалон помолчала, глядя на прихотливый танец стрекоз.
— Маркус, — повторила она послушно, — не знаешь ли ты, что стало с женщиной из вашего клана? Ее звали Зива.
— Зива? — Он прикрыл глаза, вспоминая. — Она, кажется, была экономкой моего отца?
— Она вела хозяйство в доме, где я жила в детстве.
— Кажется, она умерла года три тому назад. Во всяком случае, так мне говорили.
— Вот как… — Авалон постаралась скрыть разочарование, хотя в глубине души иного ответа и не ожидала. Будь Зива жива, она давно бы уже встретилась с Авалон.
— Почему ты спросила об этом? — поинтересовался Маркус.
Авалон неискренне пожала плечами:
— Так, хотелось узнать. Она была мне единственным другом здесь.
Маркус проницательно глянул на нее.
— Если хочешь, я разузнаю, как это случилось.
— Нет, спасибо. Не нужно.
Слишком много смертей. Почему так вышло, что все ее детство оказалось помечено смертью и все, кто был ей дорог, уже мертвы? А она вот живет и живет, как жила бедняжка Луделла — изгнанница, которой нигде не было места.
Нехитрые чары безмятежного утра поблекли. Авалон запустила руку в складки тартана и вынула записку Хэнока.
— Прошлой ночью я нашла вот эту запись твоего отца, — сказала она, глядя на косые неровные строчки.
Маркус все так же смотрел ей в лицо, но Авалон чувствовала, что его взгляд стал острым, как у охотника, обнаружившего добычу. Листок, сложенный вдвое, сухо шуршал в ее пальцах. Не глядя на Маркуса, Авалон протянула ему записку.
Маркус быстро пробежал ее взглядом, перечел еще раз, уже медленнее.
— Брайс, — сказал он наконец, и в голосе его звенел гнев.
— Думаю, да, — ответила Авалон. — Женщина, с которой я встречалась той ночью в трактире, сказала мне то же самое. Брайс привел пиктов на наши земли.
— Почему ты не рассказала мне об этом раньше?
Авалон села прямо, обхватила руками колени.
— Честно говоря, вначале я считала, что это не твое дело.
— А теперь? — помолчав, спросил Маркус.
Авалон вздохнула.
— Теперь мне хотелось бы знать, что ты обо всем этом думаешь.
Глаза Маркуса опасно сузились, точно он видел ее насквозь.
— Так, стало быть, ты собиралась мстить своему кузену в одиночку? Поэтому и помалкивала?
Авалон стойко выдержала его взгляд.
— Разумеется. Не могла же я допустить, чтобы ему это сошло с рук.
— Не могла, — согласился Маркус и снова перечел записку. — Я тебя понимаю.
— Приятно слышать.
— Но ведь в этой записке не обвиняется впрямую именно Брайс. «Де Фаруш» — и все.
— Да, я знаю. В том-то и дело. А монеты были французские.
— А Уорнер де Фаруш почти двадцать лет прожил во Франции, — медленно проговорил Маркус.
Авалон кивнула.
— Ты ухватил самую суть моих затруднений.
— Хэнок так и не смог изловить ни одного из этих пиктов, а уж у него возможностей было немало. Он сам рассказывал мне когда-то о своей неудаче.
— Ну, одного человека он все-таки изловил. Этого самого Макфарленда. Ему хватило.
— Земли клана Макфарлендов лежат к юго-востоку от наших. Если хочешь, я пошлю туда гонца. Он обернется в каких-нибудь три дня.
— Не стоит, — сказала Авалон. — Скорее всего этот человек тоже давно мертв.
11.
Разумеется, Маркус все равно послал гонца к Макфарлендам. Хотя Авалон и сказала, что Кит Макфарленд мертв, и чутье подсказывало Маркусу, что она права, он не мог успокоиться. Ему нужны были факты.
Авалон позволила ему действовать, и Маркус не сомневался, что с ее стороны это было именно позволение. Эта хрупкая внешне девушка была настоящим воином, вполне способным уладить свои дела без посторонней помощи. И однако она, невесть по каким причинам, поделилась с Маркусом сведениями, жизненно важными для самого личного дела, какое только может быть у воина, — для мести. И не потому, что у нее не было другого выхода. Просто она сама так захотела.
«Что ж, — решил Маркус, — еще одна маленькая победа». Теперь он сделает все, чтобы Авалон не отправилась в одиночку мстить своим коварным кузенам.
Первым его порывом было снова посадить ее под замок, упрятать подальше, укрыть, защитить. Когда она, гордая своим большим уловом, вместе с ним возвращалась тем утром с рыбалки, Маркусу стоило огромного труда позволить ей вернуться в свою комнату. Сам он ушел в кабинет и долго сидел там, невидяще глядя перед собой, пока не избавился от желания снова сделать Авалон своей пленницей, разумеется, ради ее же блага. Но это был неверный путь, и Маркус нашел в себе силы от него отказаться.
Наконец он справился с этим порывом и отправился подбирать людей, которые поедут к Макфар-лендам. Авалон, сама того не желая, дала ему возможность переломить ее упрямство. Если Маркус сможет доказать, что набег на Трэли был устроен по наущению нынешнего лорда де Фаруш, все права Уорнера на руку Авалон лопнут, как мыльный пузырь. Тогда Маркус победит.
И Авалон неизбежно будет принадлежать ему.
Ей не удастся удалиться в монастырь — в этом Маркус был твердо убежден. Авалон придется стать его женой.
Ее решимость покинуть Савер заметно ослабла. И так уже Маркус отыскал брешь в ее защите и с тех пор неустанно закрепляет свой успех. Она полюбила клан. Она прижилась в Савере. Она стала здесь своей, почти так же прочно, как каждый из них.
Пускай Авалон пока и не сознает этого, но она вправду одна из них. Со временем она сама это поймет. Маркус дает ей время разобраться в себе.
Пускай себе бродит по замку, пускай говорит, с кем захочет. Пускай понемногу становится частью здешней жизни — тем труднее будет ей потом покинуть клан, расстаться с Маркусом. Так будет.
Сейчас Авалон бродит по замку где-то неподалеку от его комнаты. Маркус знал это точно, хотя никто не сообщал ему об этом. Он просто чувствует ее. Когда он говорил Авалон, что всегда сможет найти ее, то была, господь свидетель, чистая правда. Он чувствует прикосновение ее мыслей. Именно это в конце концов помогло ему оставить Авалон на свободе. Пускай себе бродит где захочет. Все равно от него она никуда не денется.
Авалон подставила лицо южному ветру, приятно холодившему разгоряченные щеки. Близился вечер, но ей все так же не хотелось возвращаться в свою комнату, которая с каждым разом казалась Авалон все теснее и теснее. После рыбалки она попыталась вздремнуть, но так и не уснула. Ворочалась на постели, отгоняя непрошеные видения, в которых неизменно было только одно — Маркус.
Вот он идет по осеннему, тронутому золотом лесу.
